Восход Луны

«…Луна, души - они как музыкальные инструменты. Как арфа, да. Ты в моих руках звучишь очень красиво и приятно…»

Слышу смех, тихий, злорадствующий - словно острый осколок разбитой вдребезги любви пронзает сердце. Я смотрю в глаза Лайри и понимаю - он не шутит.

- Кобыла, а кобыла, ты разум где забыла?

Все еще смеясь, Лайри отпустил меня и пересел подальше.

- Даже если ты искренне влюбилась - мне не нужна твоя любовь. Хотя да, смотреть в любящие глаза было великим удовольствиемр-р-р. Все это время я играл с тобой, то ввергая в бездну сомнений, то успокаивая одним лишь движением руки и ласковым словом. Всего за десяток дней я облазал прекрасную понячью душу вдоль и поперек, изучил каждый потаенный уголок этого райского местечка. Могу предположить, что за всю жизнь ты ни с кем не была столь болтлива и доверчива, как со мной. А согласие быть моей «особенной пони» звучало ну очень уми-ми-милительно.

Лианы сдавили грудь так, что дышать я могу лишь мелкими частыми вдохами, и от недостатка воздуха кружится голова.

- Однако, никто не отбирал у меня право выбора. И если так посмотреть, то Селестия нравится мне намного больше чем ты. Она более опытная в отношениях, сдержанная и рассудительная. Да, Тия тоже не одобряет твои безумства.

- Ты и ей все рассказал?! - От ярости с моего рога со злобным треском сорвалась молния.

Вздохнув, Лайри картинно закатил глаза:

- Как наемник, я обязан держать связь и докладывать ей обо всем, что с тобой происходит. Так что да, Тия знает, что ты сходишь с ума. Но речь не о тебе.

- А о чем же? - Невольно по всему моему телу проходит жаркая дрожь.

- О ней. Светлая принцесса потрясающе прекрасна в любви.

- Ах, да, ведь с ней ты тоже «делился любовью», как и со мной. - Огрызнулась я, чувствуя вновь разгорающееся в сердце жгучее пламя ревности.

- Верно. - Лайри кивнул. - Я хотел быть с ней, хотел утешить и поддержать. Да, я играл и с ее чувствами тоже. И в отличие от тебя, Тия адекватна: она приняла мою игру как должное и ответила взаимностью. Это была превосходная ночь в нежных объятиях крылатой кобылицы.

- Безумно рада за вас, аж с ума схожу. Но при чем тут я?

- А вот при чем: у тебя, Луна, испортился характер. Не важно, какова причина, важнее, что следствие ударило по мне. И вот я страдаю от твоих сиюминутных капризов.

Лайри бросил мне под ноги окровавленный обломок рога.

- И если животное начинает задирать нос и ставить себя выше человека, такому животному надо напомнить, где его место. Прежде я был ласков с тобой, но почему теперь я должен сдерживаться?!

Ах-х… Щека горит от удара, на глазах выступают слезы. Разинув рот, я пытаюсь отдышаться. Человек посмел оскорбить меня в лучших чувствах, отвергнуть, еще и унизить физически?..

- Неожиданно? Хорошая оплеуха всегда проясняет мышление. А быть может, мне стоит всадить твой рог тебе же в горло, чтоб ты познала, каково пришлось мне? Наяву ты, конечно, не сдохнешь от этого, но во сне помучаешься изрядно.

Тирек меня дери, как же я глупа!.. Как безмозглый наивный жеребенок наступаю на одни и те же грабли, из раза в раз. И теперь, словно горькое лекарство, проглатываю правду, в надежде исцелить свою слепоту. Ведь я же знала, всегда точно знала… со мной никогда не считались, меня ни во что не ставили, моя жизнь не представляла никакой ценности. Так как же так произошло, что в какой-то момент я потеряла голову и позволила себе такую непозволительную роскошь, как доверие?! Затуманив мне рассудок, сыграв на чувствах, со мной просто продолжали играть. На другом поле, с другими правилами. Преследуя ту же цель.

«…- Вот ты каков, кош-ш-ша-ак. - Выдохнула я, приоткрыв глаза. - Обожаешь мучить меня, держать на пределе сил и водить со связанными крыльями по краю пропасти, да?

- Да, - сладко улыбнулся Лайри, облизывая губы, - обожаю. Но ведь все с твоего взаимного желания и согласия…»

Слезы жгут глаза и щеки. Моя душа будто пепелище. Все то светлое, лучшее, что было во мне, медленно и мучительно обращается в прах, практически сожженное дотла. Все, что остается - терпеть боль от разбудораженных старых ран, отчаяния, бессилия и предательства.

Надежда - подлая, коварная и безжалостная лгунья - вот что губит меня каждый проклятый раз. Я должна была отказаться от нее задолго до того, как она отравит мою душу.

Пронзительный скрип. Тугие лианы жалобно трещат, не в силах сдержать мой напор боли и ярости. Разрыв, свист, и вот уже я оказалась мордой к морде с гепардом, готовым к бою.

- Ого, понька рассердилась? Вот это уже интереснее. - Встопорщив усы, зверь отступает, припадая к земле. - Поиграем в пятнашки, лунозадая?

- Я с тебя все пятна сотру!

Яростно хрипя, направляю рог на предателя. Но, влекомая эмоциями, забыла о своем увечье, и через миг мне почудилось, что мозг охвачен огнем неконтролируемой магии. Я застыла, не в силах двинуться, парализованная болью. Торжествующе фыркнув, гепард подскочил и впился зубами в правое крыло, ломая кости. Я заорала, чувствуя, как трещит выворачиваемый сустав и, стряхнув оцепенение, со всей силы лягнула зверя. От мощного удара кот кубарем покатился в заросли, а я ринулась прочь из окаянного леса.

Взбесившийся оборотень не стал преследовать, и на какое-то время мне удалось оторваться от моего палача. Надолго ли?

Кровью алой вымараны перья на крыле, след кровавый стелется по сырой траве. Каждый шаг отдается острой болью в плече, силы медленно покидают меня. Волоча поломанное крыло, я тихо плачу и бесцельно бреду по равнине, озаренной светом луны, бледным призраком скользящей в облаках.

Огибаю редкие сухие кусты. Вокруг ни души, лишь порывы мощного ветра яростно треплют волосы. Ветер кружит незримым демоном, набрасывается на меня, словно желая сбить с ног. Я настороженно вслушиваюсь - в унылом, леденящем душу завывании чудятся вполне различимые слова:

Знать не можешь

Доли своей.

Может, крылья сложишь

Посреди степей.

Некстати вспоминается древняя поговорка: «Пегас, сложивший крылья после неудачи, погибает». Мысли несутся беспорядочным галопом, спотыкаясь и падая одна через другую. Хрипло сопя, пытаюсь успокоиться и усмирить табун в голове. Я во сне, а значит, не могу умереть, даже если меня убить - я просто вывалюсь из сна. Будет страшно, больно, но я очнусь в реальности на диване. Или... Или я могу не проснуться и умру спящей?! От жуткого предчувствия встает дыбом шерсть и сводит мышцы, отголоски сердцебиения замирают где-то в задних копытах.

Услышав чей-то громкий стон, вздрагиваю и затравленно озираюсь. Стонала, оказывается, я сама.

Мне лучше идти. Двигаясь, я хотя бы не позволю разуму угаснуть. Впервые в жизни я лишилась рога во сне и не могу колдовать. Возможно, ночное светило мира людей воздействует на меня намного более разрушительно, нежели родное Эквестрийское.

Так, размышляя о различиях Лун разных миров, я иду по степи.

Внезапно потеряв почву под ногами, взмахиваю уцелевшим крылом, тщетно силясь удержаться на краю, и падаю в пустоту. Удар, хруст у самой головы, боль пронзает разум. Тьма поглотила меня. Наверное, она несет избавление.

Увы, вновь меня настигло разочарование. Противно хрустит затекшая шея, жжет слезящиеся глаза. За окном занялся серый холодный рассвет. Волоча на себе одеяло, я вяло потащилась в ванную умываться.

В душе - пустота и пепел, словно отбушевал свирепый степной пожар. В жизни моей не осталось ни единой цели, ради которой стоило бы продолжать жить.

***

[ Лайри Больница ]

Проснувшись, я не сразу понял, что меня разбудило. В комнате я лежал один, возможно, из кошмара меня вытряхнул доносящийся из-за двери шум, словно там гремело множество железок. И да, говоря о кошмарах - когда вернусь домой, кое-кто точно огребет по крупу за этакие фокусы.

Если верить безликим настенным часам, показывающим половину двенадцатого, вчерашний наркоз отправил меня в нехилую зимнюю спячку. Закрыв глаза, я пролежал еще какое-то время в размышлениях обо всех этих кошмарах: что же в голове у Луны, почему именно сейчас, что с ней происходит? Много вопросов, на которые я не могу получить ответы, но постараюсь обязательно узнать их.