Страница 63 из 75
Одеяло отлетело в сторону, содранное нетерпеливыми руками. Следом полетела моя ночная рубашка. Мы стремились навстречу друг другу с жадностью голодных душ, пили друг друга, терзали, не разнимая объятий. Не было ни страха, ни недоверия, хотя я знала, что свершится через несколько минут. Если раньше меня пугала мысль о том, чтобы быть с мужчиной, не обвенчавшись с ним, казалось, что так поступают только недостойные распущенные девушки, то теперь я всей своей сутью понимала и чувствовала, почему так случается.
Потому что быть с ним здесь и сейчас ценнее всего на свете. Не страшно отдаться ему, не страшно потерять честь — потому что он дороже чести.
Не знаю, о чём думал он... Сейдж. Я впервые осмелилась произнести про себя его имя. А потом вслух, на вздохе, когда его нетерпеливые губы накрыли мой сосок. И ласки его стали в тот же миг ещё исступлённее, ещё яростнее.
— Тинна... — отозвалось эхом.
Как же мне нравилось слышать своё имя из его губ. Наполненное самыми разными чувствами, как будто вырвавшееся из глубины души, через все запреты и печати. Как первобытный зов, призыв самца, на который самка не может не отозваться.
Тело и волосы Сейджа ещё хранили влагу. Я вжималась в него, стискивала пальцами затылок, стонала от жёстких поцелуев. Проклинала его медлительность, потому что он медлил, будто давал мне шанс передумать, оттолкнуть. Медлил, пытался быть нежным и срывался в бешеную страсть, и поцелуи снова жалили, пальцы впивались до боли. Мне нравилась эта боль. Мне нравилось, что я так действую на него, настолько, что он не всегда может владеть собой. Нравилось чувствовать, что он на грани. Я и сама была на грани.
Остановила его, когда он, целуя мой живот, двинулся вниз. Я хотела, чтобы это скорее случилось. Хотела скорее ощутить его внутри, целиком принадлежать ему. Он понял. Снова поцеловал меня в губы, жёстко и требовательно, коснулся пальцами горевшего от желания места между ног. Я невольно выгнулась навстречу.
Хорошо, что Сейдж не стал спрашивать, уверена ли я, не пожалею ли. Я бы разозлилась, если бы он промедлил ещё хотя бы пару мгновений, если бы тратил драгоценное время нашей близости на такие нелепые вопросы. Но почти сразу место пальцев заняло нечто иное, большое и твёрдое. Оно уверенно вторглось внутрь. Одновременно Сейдж впился поцелуем в мой рот — а внизу вдруг резанула дикая боль.
Я невольно ахнула, попыталась оттолкнуть его, но он не отпускал, целовал жарко и отчаянно, ласкал грудь, и постепенно боль начала утихать. Я по-прежнему чувствовала её, но куда слабее, чем в первый миг. И ещё я чувствовала внутри его. Это было... странно. Странно, но не неприятно, скорее непривычно и как-то... волшебно. Сейдж был внутри меня.
Его поцелуи стали нежнее, осторожнее, словно сдерживавшие его цепи наконец сорвались, и он получил свободу от помешательства, передышку для сходящего с ума сознания. Пальцы касались моего соска, то ласково, едва ощутимо, то сильно, отчего внизу сладко и болезненно сжималось. А потом Сейдж начал двигаться во мне, и я снова ахнула, но уже не от боли — от незнакомой прежде томительной слабости, саднящего чувства, смешанного с наслаждением, робким, ни на что не похожим, заставившим меня растерянно распахнуть глаза, привыкая.
Сейдж выдохнул через стиснутые зубы, приподнял голову. Его мощная шея, плечи напряглись. Потом он снова посмотрел на меня долгим отчаянным взглядом из-под опущенных ресниц. Позвал по имени, и, отвечая его глухому гортанному голосу, по телу промчалась волна мурашек. О боги... как же это чудесно. Вот так быть вместе, плавиться в его объятиях, отвечать на его поцелуи, пробовать на вкус пленивший меня с первого взгляда чувственный изгиб верхней губы. Отдаваться этой странной слабости, этому томлению, кольцами опоясывающему тело и поднимающемуся вверх. Чувствовать, как, реагируя на прикосновения его пальцев, его губ, сладко сжимается внизу живота, именно там, где нечто мощное неумолимо движется, входит в меня — глубоко, до предела, выходит, задевая средоточие самых ярких ощущений, и снова входит, заставляя меня хватать ртом воздух от накатывающих волн удовольствия.
Сейдж не выдержал первым. Задвигался быстрее, уже не целуя меня, а просто прижимая к себе, так яростно и крепко, словно я могла сбежать. Я выгнулась в его руках, раскрываясь навстречу, принимая, изнывая от внутреннего жара. С глухим неистовым стоном Сейдж снова накрыл мои губы жёстким поцелуем, и одновременно его движения стали совсем быстрыми, резкими и сильными, так, что я почувствовала, как будто лечу в пропасть. И что-то внутри меня словно изверглось горячей лавой.
Сейдж замер, зарываясь лицом в мои волосы, тяжело дыша. Потом ещё раз быстро поцеловал и враз вышел из меня, опустился ниже, между моих раздвинутых ног. Я не успела понять, что он делает, как почувствовала его язык на самом чувствительном местечке. Невольно застонала, схватилась за его волосы, сама не соображая, что делаю, то ли пытаюсь остановить его, то ли хочу ощутить его глубже и сильнее. Всё чувствовалось так остро, внутри горячо пульсировало, я ещё не успела отойти. Саднящая боль ещё тянула внизу, но Сейдж больше не касался меня изнутри, его пальцы и язык действовали только снаружи, и наслаждение превышало боль, заглушало её, оставалось главным. И крепчало с каждым мгновением, пока я не застонала, содрогаясь в экстазе.
Вот и всё... теперь я принадлежу ему вся, полностью. Я совершила этот шаг и не собираюсь о нём жалеть.
— Теперь ты совсем моя, — словно прочтя мои мысли, Сейдж отозвался жарким шёпотом, укладываясь рядом со мной. Его тяжёлая рука по-свойски обняла меня привлекая к его горячему, влажному от пота телу. — Моя любовь... — его голос дрогнул, и в тот же миг Сейдж зарылся лицом в мои волосы, приник губами к затылку, горяча дыханием, пуская по моей коже мурашки.
Я закрыла глаза. Боги, как бы мне хотелось, чтобы эта ночь не кончалась. Хотелось вечно лежать так, растворяясь в уютном объятии его сильных рук, в его запахе, в ровном дыхании, чуть заметно колыхавшем мои волосы. Сейчас не существовало ничего, кроме нас, ещё наполненных до отказа друг другом, но уже на рассвете, как только эта ночь уйдёт, спрячется под стрехи домов, всё неотвратимо изменится. Мы снова станем похитителем и пленницей, представителями враждебных лагерей, между нами будет Мелина... и мой отец.