Страница 43 из 75
Моё появление явилось для них полнейшей неожиданностью. Дин Ланнверт, сидевший в кресле спиной ко мне, обернулся не сразу, зато Мелина заметила мгновенно, чуть не выронила бокал, некрасиво выпучила глаза и издала какой-то странный звук, то ли вскрик, то ли хрип.
Мельком отметив интимный полумрак, бутылку вина на столе и два бокала, я перешла в наступление. Да только волнение не позволило остаться спокойной, и вместо проникновенной речи я выдала:
— Вы слишком громкие... Я не могу спать... Как вы смеете вообще, верх неприличия...
В голове у меня всё перемешалось, сердце пыталось вырваться из груди. Я сама замечала, как дрожит мой голос, но ничего не могла с этим поделать.
Я хотела выгнать отсюда их обоих. Мне были противны и ненавистны они оба, и она, с такой неимоверной наглостью усевшаяся в кресле, и он, притащивший её сюда. Но от волнения я не находила нужных слов, никак не получалось казаться хладнокровной, хотелось кричать и топать ногами.
— Что? — на лице Мелины появилась кривая усмешка. — Что она говорит? Что она тут вообще делает? Сейдж?
Только тут дин Ланнверт повернулся. Лениво взглянул на меня. Я ощущала его взгляд, но встретить его напрямую боялась. Боялась — или, вернее, не желала, потому что он всегда действовал на меня, как оружие, пронзал насквозь. И я боялась, что не выдержу, зальюсь краской и убегу.
Чтобы избавиться от этого чувства и добавить себе уверенности, я сжала кулаки, усмиряя дрожь, повысила голос:
— Повторяю! Хотите заниматься вашими дрянными делишками, выберите для этого другое место! Мне неприятно это слышать! Это отвратительно, омерзительно, вам должно быть стыдно!
— Да она тронулась, не иначе! — Мелина фальшиво улыбалась, бросала взгляды на дин Ланнверта, словно просила поддержки, но тот неотступно смотрел на меня.
Никто и не пытался сдвинуться с места. Меня словно ледяной водой окатили. Это конец, я проиграла. Сейчас они просто выставят меня отсюда и посмеются. Стыд густой пунцовой волной поднялся снизу, залил лицо. Но я всё равно буравила взглядом Мелину, отступить было выше моих сил.
А в кольце на её пальце красный камень разгорался угрожающим пламенем. Готовится использовать на мне какие-то чары?
— Ладно, пожалуй, мы и правда засиделись.
Это прозвучало так неожиданно, что мы обе, одновременно, посмотрели на дин Ланнверта. А тот спокойно поднялся из кресла, подошёл к Мелине и подал ей руку:
— Ты ведь помнишь, где твои комнаты? Провожать не нужно?
— Как... это понимать? — оставаясь сидеть, она лишь пристально уставилась на дин Ланнверта. — Ты прогоняешь меня? Не её? Сейдж!
Я молчала. Мне нечего было сказать. Формально она была права, она была его невестой, наречённой — а кто такая я? Всего лишь девушка, которая «тут временно». Которая вдруг посреди ночи ворвалась в покои дин Ланнверта с криками и неясными требованиями. Ещё и одета в ночную рубашку, которая, хоть и до щиколоток, плотная, пышная и полностью прикрывает тело — тем не менее, всё равно остаётся ночной рубашкой.
Мне стало ещё стыднее, оказывается, у этого чувства была своя градация. Что должна была подумать Мелина? Своим приходом я как будто призналась в том, что я его любовница.
Но это же вовсе не так! А он — он то ли подыгрывает, то ли специально вводит Мелину в заблуждение.
Но я не могла ни заговорить, ни уйти. Я чувствовала себя как сторожевой пёс: я должна была прогнать чужую женщину со своей территории во что бы то ни стало.
— А-а! Так ты с ней спишь, с этой малюткой? — игнорируя протянутую руку, Мелина вскочила. Лицо её исказилось, в голосе не осталось ни следа тех мурлыкающих соблазняющих ноток.
Я ничего не ответила. Поздно уже пытаться сохранить моё доброе имя. Пусть эта женщина думает, что хочет.
— Так бы сразу и сказал! — она разразилась злым хохотом. — Всё ясно! — ловко обогнув кресло с другой стороны, так, будто нарочито не хотела коснуться дин Ланнверта, Мелина прошла к выходу.
Остановилась на пороге, обернулась, и мне показалось, что её взгляд пронзил меня насквозь, не хуже остро заточенного копья. В нём были злость, ненависть, ревность, высокомерие — убийственный коктейль. Я ждала, что она пустит напоследок отравленную стрелу, такая, как Мелина, просто не могла бы уйти молча, — и дождалась.
— Ну я подожду, пока ты наиграешься. Не впервой, чего уж! — хоть она и обращалась к дин Ланнверту, смотрела только на меня. Злобно сверкнула глазами и наконец ушла.
Дин Ланнверт невозмутимо закрыл за ней дверь. Повернулся.
Вот тут, во внезапной тишине, наедине с ним, мне стало по-настоящему страшно. Возбуждение схлынуло, цель была достигнута — и на меня накатило сокрушительное осознание.
Боги, что я натворила!
Я метнулась, нащупала за спиной ручку двери, повернула её — но сбежать в спасительную темноту не успела. Дин Ланнверт настиг меня, припёр к стене, поставил руки по обе стороны от моего тела, и я почувствовала жаркое дыхание, смешанное с запахом вина. Поспешно отвернулась. Сердце судорожно колотилось, щёки заливал удушливый жар. Было страшно посмотреть дин Ланнверту в лицо.
— Куда же ты? — промурчал он мне в ухо. Губы мимолётно коснулись кожи, и по мне лавиной хлынули мурашки. — Ты же сама сюда явилась.
От его близости со мной делалось что-то не то. Нет, он всё-таки воздействует на меня. Может, неосознанно, не отдавая себе самому отчёта. Может, у него тоже есть дар управления эмоциями? Или это просто его харизма, его дикая первобытная мужская привлекательность?
— Пустите... я пойду спать.
Я только хотела, чтобы они утихомирились. Добилась своего, вот и прекрасно. Теперь остаётся лишь тихо улизнуть.