Ты мой яд, я твоё проклятие

Дела шли с переменным успехом.

Рейборн словно закуклился, не подавая признаков жизни, хотя уже не мог не знать, что его любовница пропала. Шпионы доложили, что он встречался со старухой, но разговор подслушать не удалось, узнали только, что вышла она в гневе.

А потом один парень попался, когда вёл наблюдение. Естественно, заклинание, которое я накладывал на каждого своего человека, убило его сразу, не дав ничего выболтать. Но Рейборн заполучил ещё одну ниточку, которую теперь будет распутывать.

Что ж, ладно, пусть распутывает. Уже скоро наступит пора встретиться с ним лицом к лицу.

Вот и хорошо. Я был уверен в своих силах, мне тоже уже хотелось завершить это долгое копошение, подкопы, подрывы. Он-то теряется, небось, куда в последнее время утекают заказы, почему прежние друзья теперь лишь издалека приподнимают шляпы. Он как паук в середине своей паутины, чувствует, как обрываются где-то нити, и не понимает, в чём дело. И пропустит момент, когда нужно бежать.

О, это будет сладкая месть. Как же иначе, она копилась почти двадцать лет.

Я возненавидел его, когда потерял мать, когда она, пусть и живая физически, медленно сгорала от его проклятия. Иногда я жалел, что не погиб вместе с отцом от его руки. Лучше умереть, пытаясь отомстить, чем жить так, как жил я.

Но всё это было не зря. Весь этот путь, что я прошёл — от сиротского приюта, где нас кормили помоями и побоями — до академии магии, до контракта с Фараиту — он весь был подчинён одной цели, уничтожить Рейборна. И вот я наконец подбираюсь к вершине. Дух спирает, по телу пробегает дрожь восторга. Ещё немного. Один шаг до цели. Я уничтожу его и займу его место.

Хочу видеть, как жизнь покидает его глаза. Но перед этим — хочу окунуть его в те же глубины боли и отчаяния, в которых побывал сам. Прежде чем убить его физически, хочу уничтожить его душевно.

Жаль, что куртизаночка всё же не так дорога ему, как я надеялся. Он не пытался отыскать её, хотя я подбрасывал ему ложные нити. Может, конечно, догадался, что это ловушка. Но раз догадался, то голову от горя и страха за неё не потерял. Впрочем, я и не надеялся. Это чудовище с рыбьей кровью не способно на такие эмоции.

А куртизаночка пока жила у меня, и я невольно начал ловил себя на мысли, что восхищаюсь ей. Её самообладанием, душевной силой, её умением держаться — совершенно непонятным в провинциальной простушке. Мне так же нравились её королевская осанка, спокойствие в любой ситуации, а особенно — гневные огоньки, которые иногда удавалось зажечь в её глазах.

Так и хотелось дразнить её всё сильнее и сильнее, доводить до негодования — уже не для того, чтобы она выдала что-нибудь о себе или Рейборне, дала намёк на какую-нибудь его слабость — а чтобы наслаждаться тем, как гнев красит её щёки, как бурно вздымается грудь, как она прикусывает нижнюю губу, словно для того, чтобы не сорваться и не наговорить гадостей.

Всего несколько дней, а я уже пал жертвой её обаяния. Может, это их врождённый талант? Может, их этому обучают? И злит мысль, что Рейборн спал с ней, что другой узнал её первым.

Правда, то, что она рассказывала о себе, создавало образ не куртизанки, а провинциальной девицы, павшей под обаянием толстого кошелька. Пансионат, жених ещё какой-то. Впрочем, по жениху она явно не скучала, слова лишнего не проронит.

Интересно, а жених в курсе, что его пташка давно не невинна? Я бы посмотрел на этого простофилю, уверен, он ничего не подозревает и с радостью пляшет под её дудку. Покупается на эти прелестные глаза, на полудетское личико. На фигуру... совсем не детскую, а взрослую, женскую, демонски притягательную.

Вот только не оставляло подозрение, что на мне она использует те же чары. Иначе почему так много занимает мои мысли?

Узнав от Фараиту о попытке взлома, я просто уверился в этом. Как ловко она подобрала момент, когда всех нас не было в поместье. Следила? Уже сдружилась со слугами?

Я постоянно ловил себя на том, что недооцениваю её, что отношусь как к обычной девушке — в то время как она, любовница Рейборна, явно следовала во всём его методам.

Хоть Фараиту и предупредил, что девица не смогла войти, я решил наказать её. Мне этого хотелось. Низменная часть моей натуры, которую демон так умело науськивал, была в восторге от мысли, как девушка станет отнекиваться, как будет умолять о пощаде. Я воображал её влажные глаза, вздымающуюся от трепета грудь — и пах наливался тяжестью.

Вот только подходя к её комнате, я услышал крик.

Кровь ударила в голову, я снёс дверь с петель и чуть не лишился рассудка, увидев её почти обнажённой на кровати под Гнесом. Этот стервец и так выводил меня из себя, перепортил мне всех горничных, я устал слушать жалобы слуг. Но кроме безудержной тяги к женскому полу в остальном он был хорош: хитёр, пронырлив, умел выяснять информацию. Именно ему я дал задание узнать всё по Келине из Ордона.

Но я забыл обо всём, увидев его на ней. Значимыми оставались только её искажённое страхом и отчаянием лицо, её нежная кожа под его лапищами, её недавний крик, ещё отдававшийся эхом в моих ушах.

И ведь я же приказал ему держаться подальше от неё. Он посмел нарушить мой запрет.

Я разом потерял голову.

Даже не помню, что именно я делал и говорил, боюсь, я потерял контроль, какой-то частью меня управлял Фараиту. Шептал: «возьми её», и в том состоянии это показалось мне самой естественной вещью, которая только могла быть. Почему я сам не подумал об этом? Конечно, нужно взять её, сделать своей, сломить её жалкое сопротивление.

Пришёл в себя уже тогда, когда опрокинул девушку на кровать. Она всхлипывала подо мной, пытаясь вырваться.

Меня как сталью полоснуло. Что я делаю, чем я лучше Гнеса?