Страница 153 из 167
Надо представить себе истекающие кровью остатки частей, оборонявших Пулковские высоты, и вот по ним, выбивающимся из последних сил, был нанесен этот удар. Отразить его, казалось, было выше человеческих возможностей.
Наступил тот самый момент, о котором Жуков сказал генералам перед вылетом из Москвы, то самое “или – или”. И вот это “или” склонялось в сторону безвыходности. Как спасти Ленинград? Над городом висели и непрерывно бомбили его до 300 самолетов врага, артиллерия вела интенсивный обстрел жилых кварталов.
Жуков своей твердостью стремился укрепить защитников атакованных рубежей, повторяя, что эти рубежи “ни при каких обстоятельствах не могут быть оставлены”.
Вот абзац из приказа, который был отдан в самый критический день сражения:
“Военный совет Ленинградского фронта приказывает объявить всему командному, политическому и рядовому составу, обороняющему указанный рубеж, что за оставление без письменного приказа Военного совета фронта и армии указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу”.
Но не только удержанием каждого метра укреплял Жуков оборону. Его принцип активного противодействия и здесь сыграл решающую роль. Он нашел выход в ослаблении удара врага путем нанесения ему удара в другом месте. Этим он добился того, что Лееб оказался перед необходимостью снять силы с Пулковского направления и отбиваться там, где ударил Жуков. В короткое время – за сутки – Жуков создал ударную группировку. Легко сказать, создал – из чего? где взял силы? На участке 8-й армии ведь были все те же оборонявшиеся там дивизии. Он только уплотнил их боевые порядки, отдал на их усиление все, что мог отдать, – и 19 сентября ударил во фланг наступающему клину Лееба.
Это было совершенно неожиданно для противника. Представьте себе состояние фон Лееба, уже торжествовавшего в душе и видевшего, наверное, перед собой улицы взятого Ленинграда. И вдруг этот удар по флангу, удар буквально под дых! Лееб ведь собрал все, чем располагал, бросаясь в последнее и решительное наступление на Пулковском направлении. Отражать удар Жукова на фланге этой группировки было нечем, надо снимать силы оттуда, где наметились удача и победа. Ждать помощи из глубины нельзя. Лееб понимал – пока подойдут резервы, части Жукова вырвутся на тылы и перемелют все так, что вообще придется отходить от Ленинграда.
И Лееб дает приказ снять механизированный корпус, уже нацеленный для удара там, где виделся наибольший успех, и бросает этот корпус для спасения фланга.
Но именно в этом и состояла цель Жукова. Напор на пулковском рубеже ослаб. 8-я армия хоть и не вонзилась глубоко в расположение противника, но задачу свою выполнила.
Обе стороны в полном изнеможении остановились на достигнутых рубежах. Какой же это был удобный момент для удара 54-й армии!
Сталин это понимал и 20 сентября послал Кулику телеграмму, я бы сказал, не столько приказывающую, сколько взывающую к здравому рассудку маршала:
“В эти два дня, 21 и 22-го, надо пробить брешь во фронте противника и соединиться с ленинградцами, а потом уже будет поздно. Вы очень запоздали. Надо наверстать потерянное время. В противном случае, если вы еще будете запаздывать, немцы успеют превратить каждую деревню в крепость, и вам никогда уже не придется соединиться с ленинградцами”.
К сожалению, и это увещевательно-приказное распоряжение Верховного не подействовало. Кулик был освобожден от командования 54-й армией, она была подчинена Жукову, который назначил командующим генерала М. С. Хозина по совместительству с исполнением им должности начальника штаба фронта. Как видим, не было под рукой генералов, кто бы мог вступить в командование армией.
Гальдер 23 сентября записал в своем дневнике: “В районе Ладожского озера наши войска продвинулись незначительно и, по-видимому, понесли большие потери. Для обороны сил тут вполне достаточно, но для решительного разгрома противника их, вероятно, не хватит”. А 25 сентября он сделал такую запись: “День 24.9 был для ОКВ в высшей степени критическим днем. Тому причиной неудача наступления 16-й армии у Ладожского озера, где наши войска встретили серьезное контрнаступление противника, в ходе которого 8-я танковая дивизия была отброшена и сужен занимаемый участок на восточном берегу Невы”.
Критическим этот день для ОКВ был не только из-за контрудара, организованного Жуковым, но и из-за той истерики, которую Гитлер закатил в верховном главнокомандовании сухопутных войск. Он негодовал по поводу того, что вместо ожидаемого скорого взятия Ленинграда его войска там даже отброшены. А он уже включил их в расчет для наступления на Москву.
Отпор Сталина под Ленинградом ломал планы фюрера, ставил под угрозу срыва готовящуюся операцию “Тайфун”. Гитлер не мог этого допустить и, наверное, скрежеща зубами, все же приказал осуществить намеченную перегруппировку.
Вскоре начальник разведотдела Ленинградского фронта доложил о том, что он получил сведения о перемещениях в расположении противника. Но на этот раз противник перебрасывал части не в пределах фронта, а передвигал мотопехоту от Ленинграда на Псков. Кроме этого, были сведения и о том, что противник грузит танки на платформы и тоже перебрасывает их к Москве.
Фельдмаршал фон Лееб понимал: катастрофа постигла не только его войска, но и его лично; Гитлер, возлагавший так много надежд на захват Ленинграда, не простит ему эту неудачу. Лееб написал Гитлеру доклад о своих дальнейших действиях по овладению Ленинградом, на самом же деле это была попытка объяснить свои неудачи и как-то смягчить удар. А Гитлер сильно гневался на Лееба. На одном из совещаний он с возмущением говорил:
– Лееб не выполнил поставленную перед ним задачу, топчется вокруг Ленинграда, а теперь просит дать ему несколько дивизий для штурма города. Но это значит ослабить другие фронты, сорвать наступление на Москву. И будет ли взят Ленинград штурмом, уверенности нет. Если не штурм, то Лееб предлагает перейти к глухой обороне. Ни то, ни другое не годится, он не способен понять и осуществить мой замысел скорейшего захвата Ленинграда. Этот город надо уморить голодом, активными действиями перерезать все пути подвоза, чтобы мышь не могла туда проскочить, нещадно бомбить с воздуха, и тогда город рухнет, как переспелый плод... Что же касается Лееба, то он явно устарел и не может выполнить эту задачу.