Страница 54 из 110
Вообще-то репутация человека, для которого нет авторитетов и вообще чуть ли не антисоветчика, явно имеет свои преимущества, подумал я. На штатных льстецов Леня внимания почти не обращает – подумаешь, должности у них такие. Но зато когда петь дифирамбы начинаю я, ему это нравится. Тут, как, впрочем и везде, главное – соблюсти меру и не переборщить. Поэтому я сделал слегка озабоченное лицо и изрек:
- Вот только, Леонид Ильич, тут есть одна тонкость… даже не знаю, как сказать…
- Да говори как есть, не тяни кота за хвост!
- Сейчас в Хельсинки прилетит Никсон, обсуждать договор вам придется лично с ним. В той истории этого не было. И мне как-то слегка тревожно.
- Отчего же? Уж не оттого ли, что опасаешься - прожженный волчара Никсон обведет вокруг пальца недалекого и доверчивого Леню Брежнева? Так?
- Ну не совсем…
- Но вроде того. Нет, Витенька, мы все еще при Сталине прошли такую школу, которая всяким ихним Никсонам и не снилась.
Вот именно, подумал я, но, естественно, про себя.
- Однако твое беспокойство я понимаю. Кстати, как там у вас назывался скандал, из-за которого Никсона-то в конце концов и турнули, почти как мы Никиту?
- Уотергейт.
- Вот-вот. Сможешь мне к завтрашнему вечеру подготовить по нему материалы?
- Смогу, конечно, но ведь этот скандал начнется только через три года.
- Думаешь, там через три года будет какой-то другой Никсон? А по-моему, тот же самый, вот я и гляну, на что он способен.
- Хорошо, Леонид Ильич, сделаю. Часов в десять вечера будет еще не поздно?
- Нет, а ты что, до такого времени сидишь на работе? Так и надорваться недолго.
- Слышал? – обратился я к Антонову. – Не вздумай завтра надорваться, я тебе этого не прощу. И в девять пятнадцать вечера чтоб уже прощался с Нинелью, надевал штаны и галопом бежал к «Москвичу». До Брежнева я и сам доеду.
Пока Брежнев занимался миротворчеством в Хельсинки, мы с Ефремовым провели еще два сеанса лечения Янгеля, и в эти разы он пребывал уже не в бессознательном состоянии.
- Спасибо, Иван Антонович, - сказал он по завершению, - вы мне действительно помогли. Не думал, что такое возможно, но против фактов не попрешь. Будете у нас в Днепропетровске, обязательно заходите в гости, приглашаю.
Я, как и положено ассистенту, скромно стоял в сторонке и в беседу не лез, но думал, что Михаил Кузьмич как-то не ко времени раздухарился. Назвать его здоровым человеком нельзя даже в порядке комплимента, уж в этом-то я за время сеансов убедился полностью. Где-нибудь через полгода серию нужно повторить, и тогда, глядишь, можно будет попробовать перевести его в «десятые». Сейчас же лучше и не пытаться, угробим человека. А ему вообще не помешало бы пока отдохнуть, а если не может, то работать не более чем по четыре часа в сутки и не волноваться при этом.
К сожалению, нашим планам не суждено было осуществиться. Михаил Кузьмич Янгель скончался от третьего инфаркта пятнадцатого апреля шестьдесят девятого года, где-то в одиннадцать часов вечера (!) в своем кабинете. Когда его обнаружили, он был уже мертв. Видимо, некоторое улучшение самочувствия после моих сеансов внушило ему ложную уверенность, будто он здоров и может работать, как здоровый.
tя об этом узнал, то во второй раз в обоих жизнях искренне пожалел, что мне не дано напиться до поросячьего визга. Первый раз был, когда у Антонова умерла жена.
Глава 20
Надо сказать, что наша с Антоновым деятельность привела к задержке не только американской луной программы, что продемонстрировал более поздний, чем в той истории, полет «Аполлона-8». Советская программа «Союз» тоже притормозила, несмотря на то, что полет Комарова завершился благополучно. Однако во время него вскрылись недоработки и помимо парашютной системы, да еще и Антонов подкинул дополнительных материалов про дальнейшее развитие аппаратов серии «Союз». В общем, после полета «Союза – 1» последовала пауза в пилотируемых запусках почти на два года, «Союз-2» и «Союз-3» летали и пытались стыковаться в беспилотном варианте. Правда, у них не вышло, стыковка получилась только у четвертого и пятого, да и то не идеально. Причем газеты не скрывали, что первая попытка тыковки вообще не получилась, а вторая хоть и получилась, но так себе. И корабли с самого начала именовались «Союзами», а не какими-то «Космосами» с четырехзначными номерами.
И, наконец, полетел шестой «Союз» с Береговым, а на следующий день седьмой, пилотируемый Гагариным.
Да, мартовской катастрофы шестьдесят восьмого года удалось избежать – получивший все сведения о ней Шелепин с этим справился. И Гагарин теперь встречал восьмую годовщину своего первого полета на орбите. Именно двенадцатого апреля им с Береговым удалось хоть и со второй попытки, но безупречно состыковать свои «Союзы».