Страница 33 из 63
Святитель Фотий, патриарх Константинопольский пишет об именовании животных «нечистыми»: "Многое по природе очень хорошо, но для пользующихся становится большим злом, не из-за собственной природы, но из-за порочности пользующихся… Чистое стало отделяться от нечистого не с начала мироздания, но получило это различие из-за некоторых обстоятельств. Ибо поскольку египтяне, у которых израильское племя было в услужении, многим животным воздавали божеские почести и дурно пользовались ими, которые были весьма хороши, Моисей, чтобы и народ израильский не был увлечен к этому скверному употреблению и не приписал бессловесным божеское почитание, в законодательстве справедливо назвал их нечистыми — не потому, что нечистота была присуща им от создания, ни в коем случае, или нечистое было в их природе, но поскольку египетское племя пользовалось ими не чисто, но весьма скверно и нечестиво. А если что-то из обожествляемого египтянами Моисей отнес к чину чистых, как быка и козла, то этим он не сделал ничего несогласного с настоящим рассуждением или с собственными целями. Назвав что-то из боготворимого ими мерзостью, а другое предав закланию, и кровопролитию, и убийству, он равным образом оградил израильтян от служения им и возникающего отсюда вреда — ведь ни мерзкое, ни забиваемое и подлежащее закланию не могло считаться богом у тех, кто так к нему относился. Итак, миротворение Божие произвело все создания весьма хорошими и природа всего — самая наилучшая. Неразумное же и беззаконное людское употребление, осквернив многое из созданного, заставило что-то считаться и называться нечистым, а что-то, хотя и избежало наименования нечистого, дало повод боговидцу предусмотреть другой способ пресечь их осквернение, чтобы тем и другим образом изъять из мыслей израильтян многобожие и добиться безупречности. Ведь и наименование Нечистого, и использование, отдающее жертвенное [мясо] чреву, не позволяет мыслить и даже просто вообразить в них нечто божественное или почтенное» [71] .
Церковная история также позволяет молвить словечко в защиту собак: в 1439 году во Флоренции проходил собор, заключивший унию католиков с православными. В последний день собора, когда и зачитывался сам акт об унии, у ног византийского (православного) императора лежала собака. И вот когда начали читать этот документ, который с точки зрения православия был предательским, пес залаял так, что никто не смог его остановить. Дело, кстати, происходило в храме. И пес был единственным в тот день и в том месте, кто возвысил свой голос в защиту православия… [72]
А вот добрый взгляд церковного иерарха (будущего Патриарха) на собак: "По городу масса собак, все самой подлинной камчатской породы, мохнатые и здоровые. На них наши сибиряки ездят зимой. Питаются эти достойные животные по-монашески рыбой и обнаруживают полнейшее равнодушие к переменам погоды. Я долго любовался на одного пса, который преспокойно почивал под проливным дождем, хотя всего два шага было до сарая. Пожалуй, и Диоген позавидовал бы этому собачьему стоицизму, хотя и носил почетное звание киника (кион, собака)» [73] .
Так что не традиция, а невежественный модернизм стоит за противоположными наставлениями: «Если в частном доме живет во дворе собака. Можно ли с ней общаться, гладить и кормить накануне своего причастия? — Накануне в день причастия к собаке подходить не надо. Также гладить нельзя, а если погладили случайно, вне причащения, сразу надо мыть руки с мылом и сполоснуть святой водой. — А что если за день до причастия дотронулся до собаки, то помыв руки святой водой можно ли причащаться? — Нет, причащаться нельзя» [74] .
Неприязнь к собаке имеет не церковное, а языческое происхождение. «Собака по неясной причине обычна в семантическом ряду смерть-преисподняя-Земля» [75] .
Мистические причины негативного отношения некоторых язычников к собакам неясны, а вот бытовые причины вполне понятны. От собаки несет «собачиной». Суки во время течки в отличие от кошек не вылизывают себя и оставляют следы. Собаки спокойно ложатся в грязь и пожирают свою же блевотину. Собаки могут сходить с ума (и тогда пожирать своих щенков). Но в конце концов все это не неизбежно.
Да, в традиционном хозяйстве места животных были распределены разумно и ясно: пес охраняет дом снаружи, кот — изнутри. Но у наших квартир нет «приусадебных участков». Так что собаку приходится пускать внутрь.
И польза от пребывания собаки в современном доме бывает вполне очевидной. Сегодня домашний пес стал средством ко вполне христианскому воспитанию детей. «Ты просил щенка? Так и заботься о нем и иди с ним гулять!».
Столь же очевиден и вред от изгнания собаки «во имя веры».
Если бабушка, настроенная на борьбу с собакой каким-либо «духовным наставником», приезжает домой и пользуясь отсутствием дома детей и внуков, изгонит вон их любимого щенка, то что потом будут думать ее дети и внуки о вере самой бабушки, о том «наставнике», что внушил ей эту премудрость и вообще о Православии?
Ну, да что тем ревнителям до слез детей и до судьбы их душ: они ходят гордые тем, что отстояли “церковное предание”! Причем — мнимо церковное.
Церковь просто не стала спорить с этим языческим суеверием. Но по прошествии веков то, что Церковь просто терпела, вдруг стало выдаваться за то, к чему сама Церковь призывает!
И еще интересный рассказ, связанный с собакой, есть в раввинистическом предании. Текст из книги Исход — «мяса, растерзанного зверем в поле, не ешьте, псам бросайте его» (Исх. 22,31) — здесь поясняется так: это награда от Бога псам за то, что те не лаяли во время ухода евреев из Египта… [76]
— А можно ли христианину заниматься боевыми искусствами?
— Пока это физкультура — занимайся, но как только запахло философией — оставь. Если тебя учат бить правой пяткой по левому уху — это нормально, а вот как только начинают говорить, что перед началом тренировки надо поклониться духу этого зала, здесь надо уметь уйти. Если начались уроки медитации, концентрации энергии, стоит подумать о самообороне души. На таких основах св. Николаем Японским была создана секция дзю-до в Токийской семинарии, причем занимались в ней не только японские, но и русские мальчики.