Sabbatum. Химеры

- Я пролил. Неосторожно получилось. Взмахнул рукой, задел, трубка вылетела. – Курт пытается объяснить произошедшее. Рэй молча вытаскивает только что вонзённую мной иглу и запечатывает Ганновский пакет, стараясь не смотреть на друга. Так же сурово и замкнуто подходит ко мне и, еле касаясь, неощутимо проделывает те же движения. Лишь на мгновение наши взгляды встречаются, и внутри меня всё переворачивается, потому что темно-серый цвет глаз приобрел темные оттенки - с виду холоден и держит себя, а внутри него бушует буря. Ему не надо говорить, лишь этот мимолетный взгляд, и я готова вымаливать прощение, чувствуя себя предательницей.

- Рэй…

- Жду тебя на ужине!

Он принципиально не хочет слушать, его губы превращаются в тонкую линию, а во взгляде читается злость и обида. Выходит стремительно, прихватив с собой пакеты.

- Черт! Я должна всё объяснить… - Я срываюсь с места, но Курт успевает схватить меня за руку.

- Мел! Остановись! Ему надо остыть! Мы же ничего крамольного не сделали!

- Да, но я сидела на тебе, как…

- Как кто? – Курт смеется. А мне плохо. Я взбешена и напугана. Только сегодня я вернула Рэя и вот так глупо его теряю. – Послушай меня, он успокоится, я с ним поговорю, извинюсь за щепетильную ситуацию. Поверь мне! Знала бы ты, как Стефан одно время бесился, когда я флиртовал с Евой. Сейчас только мне и Рэю разрешает, потому что понимает, что дурачимся, что ничего серьезного не последует. Оденкирк тоже это поймет. Но сейчас не суйся. Когда успокоится, я сам поговорю и извинюсь. Окей?

Я киваю, понимая, что рациональное зерно в его словах присутствует. Тем более мы же ничего такого не делали! За нами вины нет. Но, черт возьми, это невыносимо обидно и несправедливо!

Так. Мне нужно побыть одной и успокоится.

Курт выходит из комнаты, а я стою возле софы в полном расстройстве и непонятных чувствах. Но, как назло, в комнату входит Ева. Да что они сговорились, что ли? Замок огромный, а ощущение, что проходной двор!

- Она не хочет слушать… - Ева падает на софу в полном расстройстве, не замечая, как чуть не села на мокрое пятно крови. Только сейчас понимаю, что подруга на грани – еще немножко и расплачется.

- Кто?

- Реджина! Вся эта затея с кровью - пустая. Она лишь оттянет время. Кевина нам не спасти. Мы только продлеваем его муки.

- А что она хочет делать с нашей кровью?

- Разные обряды. Твою же - попробовать дать Кевину, мол, твой дар с сочетанием определённых заклинаний поможет ему в лечении.

- И ты не видишь его живым?

- Нет… - Ева закусывает губу, но слезы уже не удержать.

- Сколько ему осталось? – Я шепчу не в силах спросить в голос, глядя, как тихо плачет подруга.

- Дня два. Если Реджина усилит магическое воздействие, то он может продержаться еще дня два.

Я киваю и, прошелестев «прости», выхожу из комнаты. Перед глазами так и стоит бледное лицо Кевина.

Кешка… Рыжий, родной. Вспоминаю его слова перед встречей с сестрой, когда ушла амнезия:

«Мы с тобой созданы для других, не для себя: я, мальчик-батарейка, способный разгонять и увеличивать чужие дары, и ты, девочка-лекарство, спешащая, как Чип и Дейл, на помощь, чтобы залатать чужие раны».

Мальчик-батарейка… Неужели всё? Зачем Морган сделал такое?

«Значит, не сильно был нужен. К тому же опальный Инквизитор, в чьих жилах смешение инициированных сторон, идеальный подопытный…»

Понятно, кто мы с тобой были, Кевин. Идеальные подопытные. Перед глазами возникает Варька, смеющаяся рядом с ним и обнимающая своего любимого Инквизитора.

«Если он любит тебя, а ты его, то будет всё так, как вы захотите. Магия сведет вас». Это сестра мне сказала, когда успокаивала после звонка Рэю. Тогда Варя успокаивала, но сейчас понимаю, она говорила про себя и Кевина.

Я внезапно останавливаюсь и осознаю, что прошла весь Саббат, и сейчас стою у ступеней, ведущих в подземелья. Сообразив, куда инстинктивно направлялась, я выдыхаю и спускаюсь. Только сейчас замечаю, что замерзла – на улице конец ноября, а я прошла улицу и стою в морозной сырой темноте. Надо в оружейную. Там может найду что-нибудь.

Шмыгнув к подсобке, где хранились ножи, амулеты, силки и прочее вперемешку с библиями, святой водой и крестами, под тяжелым взором Каина с картины я нахожу белые рясы Инквизиции. Как сейчас помню, Саббат, сжигающий ведьму, лицо Рэя, подсвечиваемое зеленым огнем. Вот они - одежды палачей: белые рясы с черными капюшонами балахонов сверху – грубые и тяжелые. Ладно. Сойдет. Я хватаю первую попавшуюся одежду и иду в Китай.

Зима. Сумерки. Ветра нет, но холодно. Лед сковал озеро по берегам и вокруг домика. Всё бело-синее. Даже чернота земли, камней и веток и то в темно-синем цвете. Красота! Царство снежной королевы. Снег покрыл и пол, который заиндевел и стал опасен: попади нога на скользкое - легко можно упасть. Я осознаю, что кутаясь в инквизиторскую одежду, напрочь забыла про обувь. Ноги ужасно мерзнут в тоненькой подошве балеток. Поэтому легонько приплясывая, стучу по двери, чтобы она перестала быть порталом, открываю дверь в дом и встаю в темноту на пороге дома, не заходя внутрь. Гляжу изнутри на эту белоснежное царство через распахнутую дверь. Понимая, что сев у порога, закутанная в серый балахон, я закрыла портал сюда – никто из Саббата не сможет пройти сюда, так как открыта дверь. Ну и ладно! Ну и хорошо. Никто здесь не нужен. Я хочу подумать и решиться.

Укрытая темнотой, погруженная в зимний холод, но спрятанная в благостной тишине долгожданного места, куда я так стремилась в последние месяцы, я проматываю безумный день перед глазами: как я проснулась, затем признания Рэя, радость, что снова любит меня и снова вместе, сладкие поцелуи на кровати и смех, а следом самое страшное - умирающий Кевин, слезы Евы, ревность любимого и его жестокий взгляд, который был похлеще пощечины…

Скоро ужин. Наверное, где-то через полчаса. Все сядут и будут делать вид, что надеются на лучшее, зная заранее исход. И будут молчать, что лекарство для их собрата сидит за столом рядом с ними, спрятанное от всего мира Инициированных и магически обессиленное. А ведь нужно только снять повязку…

Давай думать, Аня, Мелани, или кто ты там такая! Что ты теряешь? Многое. Я теряю жизнь, любовь и будущее. Если меня поймают, то сожгут. Возможно, я не смогу выжить и восстановиться. Ведь это же смерть!

Но если погибнет Кевин? Я не смогу жить с этим - с осознанием того, что ничего не сделала. Я лишу Варю будущего, семьи, я лишу отца ее ребенка. Девочка! У Вари будет дочка. Маленький теплый комочек счастья, которого она будет любить, воспитывать, растить. Она будет потрясающая мама. Я знаю! Лучше, чем наша. Во много раз лучше! Потому что всё, чего ее лишили, она отдаст дочери. А Кевин будет отцом. И тоже лучшим! Потому что он потрясающе заботился о нас с Варей. Я знаю, Кевин вернется к ним и сделает всё, что в его силах, чтобы защитить Варю и дочку.

Если умру я, то после меня ничего не останется.

Даже хорошо, что Рэй не помнит меня, потому что, как показал опыт, память вообще порой вредная и ненужная штука, которая всё усложняет и мешает. Возможно, он будет горевать, возможно будет вспоминать, но что? Только куски своих сновидений и сегодняшние поцелуи, а еще позорную сцену ревности. Этого ужасно мало. Но достаточно, чтобы принять мою смерть и побыстрее забыть. Я не его Мириам. За меня не надо мстить, обо мне не надо вспоминать. Я буду для него девочка из снов, девочка-лекарство. Его девочка… Смешно! Мне двадцать один год, ему – двадцать шесть. Взрослые люди, а он называет меня девочкой, да и относился всегда, как к ребенку, которого надо опекать. Но мне это всегда ужасно нравилось! Потому что знала, что рядом с ним безопасно, мое место возле Рэйнольда Оденкирка – сурового Инквизитора с печальным взглядом темно-серых глаз. Может, если я умру, мне предоставят свыше бонус – быть ангелом-хранителем для него? А? Эй! Сверху! Вы сделаете это?