Час ведьмовства

Отец Мэттингли засмеялся:

– Неужели вы думаете, сестра, что я только вчера родился и способен поверить в подобные россказни?

Монахиня тоже улыбнулась. Однако по опыту священнику было хорошо известно, что ирландки способны одновременно и смеяться над такого рода историями, и верить в их абсолютную правдивость.

Семейство Мэйфейр вызывало у отца Мэттингли неподдельный интерес, как способно привлекать к себе все сложное, непонятное и в то же время изысканное. Все произошедшее со Стеллой и Антой стало уже далеким прошлым и воспринималось теперь как не более чем романтическая история.

В следующее воскресенье отец Мэттингли вновь нанес визит Мэйфейрам. Его опять угостили кофе и приятной беседой. Обстановка вокруг ни в коей мере не соответствовала тому, что рассказывала сестра Бриджет-Мэри. Где-то играло радио, и до священника доносился голос Руди Вэлли. Старая мисс Белл поливала сонно росшие в горшках, равнодушные ко всему орхидеи. Из кухни ароматно пахло жареной курицей. Такой приятный, милый дом.

Хозяева пригласили отца Мэттингли присоединиться к ним за уже красиво накрытым к воскресному обеду столом, на котором лежали стянутые серебряными кольцами плотные полотняные салфетки. Но священник вежливо отказался. Мисс Карл выписала чек для прихода и подала ему.

Уходя, отец Мэттингли мельком увидел в саду бледное личико Дейрдре – спрятавшись за старым, уродливо искривленным деревом, девочка не сводила со священника пристального взгляда. Не замедляя шага, он помахал ей в ответ. Впоследствии что-то вновь и вновь возвращало его к этой мимолетной встрече. Но что? Спутавшиеся кудрявые волосы Дейрдре? Или отсутствующее выражение ее глаз?

Сестра Бриджет-Мэри упорно твердила о безумии. Страшно даже подумать, что оно может угрожать этому маленькому, болезненному существу. Отец Мэттингли не видел в сумасшествии ничего романтического. Люди с разрушенной психикой, по его мнению, вечно пребывают в аду неуверенности, несовпадения реальной жизни с их собственным внутренним миром и не понимают, что происходит вокруг.

Но мисс Карлотта казалась ему вполне современной, разумной женщиной. Ребенок вовсе не обречен следовать по стопам своей покойной матери. Наоборот, девочке постараются предоставить любые возможности и сделают все, чтобы трагедия не повторилась.

Спустя месяц – в тот незабываемый субботний день, когда Дейрдре пришла в церковь Святого Альфонса на исповедь – его представление о семействе Мэйфейр изменилось в корне и навсегда.

В эти специально отведенные часы благочестивые католики из ирландских и немецких семей получали шанс облегчить свою совесть накануне воскресной мессы и причастия.

Отец Мэттингли сидел на узком стуле в украшенной резьбой деревянной исповедальне; от прихожан его отделяла зеленая занавеска из саржи. Он попеременно выслушивал тех, кто заходил в кабинки справа и слева от него и становился там на колени. В том же самом ему могли покаяться прихожане и в Бостоне, и в Нью-Йорке – ничего из ряда вон выходящего, похожий выговор, одни и те же заботы и мысли.

Обычно он предписывал «грешникам» трижды прочесть молитву Пресвятой Деве или столько же раз прочесть «Отче наш». Отец Мэттингли редко назначал своим прихожанам – усердным работникам и добропорядочным домохозяйкам, каявшимся в каких-нибудь пустяшных прегрешениях, – более серьезное наказание.

Детский голосок, звонкий и торопливый, раздавшийся из-за темной и пыльной решетки, застал его врасплох. Судя по всему, он принадлежал маленькой девочке, но умной и развитой не по годам. Священник понятия не имел, кто находится по другую сторону занавески. Следует учесть и тот факт, что до этого Дейрдре Мэйфейр в его присутствии никогда не произносила ни слова.

– Благословите меня, отец, ибо я согрешила. Я уже давно не была на исповеди. Прошу вас, отец, помогите мне. Я не могу побороть дьявола. Я пытаюсь это сделать, но всегда терплю неудачу. Я знаю, что за это попаду в ад.

Чего было больше в этих словах – искренности или влияния сестры Бриджет-Мэри? Но, прежде чем священник успел сказать хоть слово, девочка заговорила опять, и теперь он понял, что слушает исповедь Дейрдре.

– Когда дьявол принес цветы, которых мне хотелось, я не приказала ему убираться прочь, хотя знаю, что должна была это сделать. Тетя Карл не на шутку сердита на меня. Но, святой отец, он только хотел порадовать нас. Клянусь, он ни разу не причинил мне зла. И он плачет, когда я не смотрю на него или не слушаю его. Честное слово, я не знала, что он принес цветы из алтаря! Иногда, отец, он поступает очень глупо, вот как тогда. Словно несмышленый младенец. Но никогда и ни с кем не поступает жестоко.

– Постой, дорогая. Что заставляет тебя думать, будто сам дьявол станет преследовать такую малышку, как ты? Быть может, тебе лучше рассказать, что же произошло на самом деле?

– Отец, он совсем не похож на дьявола из Библии. Клянусь вам. Он высокий и красивый. Совсем как настоящий человек. И он не лжет. Он всегда делает что-нибудь приятное. Когда мне страшно, он приходит, садится на краешек кровати и целует меня. Поверьте, я говорю правду! И еще он отпугивает людей, которые хотят сделать мне что-нибудь плохое!

– Дитя мое, почему же тогда ты говоришь, что это дьявол? Не лучше ли сказать, что это твой воображаемый друг, которого ты выдумала, чтобы не чувствовать себя одинокой?

– Нет, святой отец, он – дьявол, – убежденно возразила девочка. – Он не такой, как обычные люди, но я его не выдумывала. – Голосок Дейрдре звучал теперь печально и устало. Внутри этого ребенка маленькая женщина в отчаянии пыталась справиться с непосильной ношей. – Я знаю, что он всегда рядом, хотя другие об этом даже не подозревают. И только если я долго смотрю на него, он становится видимым и для других. – Голос девочки дрогнул. – Отец, я стараюсь не смотреть на него. Я молюсь Иисусу и Пресвятой Деве и изо всех сил стараюсь не смотреть на него. Я знаю, это смертный грех. Но он делается таким грустным и беззвучно плачет, хотя я его слышу.

– Дитя мое, а ты говорила об этом со своей тетей Карлоттой?

Голос отца Мэттингли звучал спокойно, но столь подробный рассказ ребенка встревожил его не на шутку: то, что он услышал, никак нельзя было объяснить «избытком воображения» или чем-нибудь в том же роде.

– Отец, она все о нем знает. И другие мои тети – тоже. Они называют его «тот человек», но тетя Карл говорит, что он – истинный дьявол. Она одна говорит, что это грех – такой же, как трогать у себя между ногами или думать о чем-нибудь неприличном. Тетя Карл говорит то же самое и про его поцелуи, от которых у меня ползут мурашки и бывают разные ощущения. Она говорит, что это грязно: смотреть на него и позволять ему приходить ко мне в постель. Еще тетя Карл говорит, что он может меня убить. Моя мама видела его всю свою жизнь, потому она и умерла и отправилась на Небеса, чтобы избавиться от него.

Отец Мэттингли был ошеломлен. А еще говорят, что священника на исповеди ничем не удивишь!

– И моя бабушка тоже видела его, – торопливо продолжала Дейрдре напряженным голосом. – Она действительно была плохой, очень плохой, потому что он заставлял ее быть плохой, и из-за него она умерла. Но она вместо Небес попала в ад, и я, наверное, тоже туда попаду.

– Постой, дитя мое. Кто тебе это сказал?

– Моя тетя Карл, – ответила Дейрдре. – Она не хочет, чтобы я, как Стелла, отправилась в ад. Она велит мне молиться и гнать его. Она считает, что я смогу это сделать, если только постараюсь, если буду читать молитвы и не позволю ему приходить. Она очень злится за то, что я разрешаю ему появляться. – Девочка умолкла. Она плакала, хотя явно пыталась подавить слезы. – Тетя Милли очень боится, а тетя Нэнси не хочет на меня смотреть. Тетя Нэнси как-то сказала, что в нашей семье считается: если ты видишь «того человека», с тобой все кончено.

Отец Мэттингли был настолько шокирован, что буквально лишился дара речи. Он быстро прокашлялся.

– Ты хочешь сказать, что, по мнению твоих тетушек, этот человек действительно существует?…