Страница 61 из 119
Не то чтобы Кэрт сильно удивился, обнаружив себя поутру возле Астрид. Он сколько угодно мог артачиться, да только кот твердо обозначил свои намерения. А спорить со зверем бесполезно: это не человек, его не переубедишь, не уговоришь и не вразумишь. Сказал «моё» — значит, моё, и горите вы все инфернальным пламенем.
Астрид безмятежно спала, обхватив его рукой поперек груди и уложив голову ему на плечо. Очень мило, но ой как недальновидно — кто же дрыхнет в присутствии матерого убийцы, да еще и с ним в обнимку?
«Меня л-любят! — заявил кот, самодовольно напыжившись. — М-моё!»
«А меня вот как-то не очень, — сварливо отозвался Кэрт. — Так что ты там не особо привыкай».
Пушистая бестолочь обиженно заворочалась внутри; Кэрт отвесил ей ментального пинка — «Да не твое ни фига, вот ты и бесишься!» — и, тяжело вздохнув, прислонился щекой к всклокоченной светлой макушке. На душе было муторно и вместе с тем как-то очень… правильно. И уютно. Вот кто бы ему самому напоминал, что привыкать не следует? Как бы ни хотелось. Впрочем, напоминания тут не помогут, и лучшее, что мог бы сделать Кэрт, — оставить девчонку в покое. Понятно ведь, что необременительным романчиком тут и не пахнет: не один лишь кошак был собственником, готовым вцепиться в «м-моё» мертвой хваткой. Но на кой поганить жизнь себе и людям? От Хельты он рано или поздно (нет, скорее рано) уйдет прямиком в Хладный чертог, и будет последним мерзавцем, если утянет Астрид следом за собой. А в том, что та полезет следом, сомневаться не приходилось. Боевка — это диагноз.
«Равно как и убийца».
Подведя итог своим невеселым размышлениям, Кэрт осторожно (и что уж там, с огромной неохотой) снял с себя чужую руку и поднялся с разворошенной постели. Из одежды обнаружил на себе только штаны — остальное, видимо, не успел вчера надеть и щеголял в кошачьей шкуре с самого утра. Решив, что Олаф без одной рубахи не обеднеет, он направился в гостиную.
Олаф то ли уже не спал, то ли недавно лег — Кэрт плохо помнил минувшие сутки, однако ночью дружка Астрид в квартире вроде не было. Стоило только скрипнуть дверью, как тот вскинулся, опасливо глазея на Кэрта и вцепившись в спинку дивана громадными ручищами.
— Т-ты… это…
— В здравом уме и трезвой памяти, — заверил Кэрт, выразительно заведя глаза к потолку. Он уже понял, что Олаф, явившись домой под утро, решил подоткнуть подруженьке одеяльце и крайне впечатлился новым элементом спального декора — в виде косматого кугуара с железными когтями. — Расслабься ты, я всё ещё не кусаюсь! Лучше одолжи рубашку, будь другом, мне портануть неоткуда.
Олаф, ошалело кивнув пару раз, встал с дивана и закопался в объемистую дорожную сумку. Кэрт невольно оценил его выдержку, но не очень-то ей удивился. Всё же этот громила — целитель, а целители народ шустрый; после нескольких тяжелых пациентов наверняка вмиг отучишься клювом щелкать.
— И что, даже не завопишь для порядка? Ну там: «Спасите-помогите, не ешь меня, большое страшное чудовище!»
— Шибко ручной и симпатичный ты был для чудовища, уж даром что я собачек люблю, — хмыкнул Олаф, явно храбрясь, и тут же уточнил с любопытством: — А почему ты не голый?
Кэрт манерно приосанился и погрозил ему пальцем.
— Еще чего захотел! Не для вас моя роза цвела!
— Да нет же, я… да я не в этом смысле! Больно ты мне нужен, самовлюбленный комок шерсти!
Смущался этот здоровяк презабавно, почище любой юной девицы. Всё же Кэрт его пощадил и продолжил уже нормальным тоном:
— Ой, не мнись ты так, я пошутил. Не голый, потому что сейчас специально для оборотней кучу всякой фигни делают. В том числе и одежду, начиненную специальными заклинаниями. А то оно по-всякому бывает… превращение не всегда можно контролировать. Потом в ошметках щеголять неловко, равно как и очнуться с утра голым да незнамо где.
— Удобно, — оценил Олаф, вручив ему рубашку. — Тогда почему одни штаны?
— Потому что больше ничего не успел напялить. Говорю же, мы это не всегда контролируем, — Кэрт недовольно наморщил нос, закатывая широченные рукава чуть ли не вполовину. — Вот чем вас там на островах пичкают, что ты такой вымахал, а? — Олаф снова потупился и пожал плечами, мол, не виноватый я, оно само. — И почему, Бездна пожри, этой распрекрасной едой не пичкали меня? Завидую чернейшей завистью…
Кое-как приведя себя в порядок, Кэрт беспокойно помялся на месте и всё же спросил:
— А правду говорят, что целители нынче чудеса творят? Вот если мне, к примеру, нос отрубят, ты сможешь новый отрастить?
— Не-ет, я не смогу! Новый отрастить — это и для столичных гениев та еще запара! — на бородатой физиономии проступило вдохновенное выражение, а в голосе прибавилось менторского занудства. — Вот отрубленное вернуть на место — это можно, пока рана свеженькая. Только, наверное, не кому-то вроде тебя.
— Чего это?
— Да того, — вздохнул Олаф. — Регенерация оборотней — просто жуть. У вас свежих ран, можно сказать, и не бывает; при заживлении счет идет на минуты, а то и на секунды. То есть я не говорю, что это невозможно, да только для эдакой работенки нужен кто-то из крутых архимагов. А я так… деревенский лекаришка, — прозвучало вполне беззаботно: похоже, он вполне доволен незавидной участью «лекаришки». — А почему ты спросил? Твой нос вроде пока на месте.