Потоки времени

Из горла Урзы вырвался страшный крик, его мучили умопомрачительные видения. Теперь горели не деревья, а люди, ученики в белых одеждах. Не механизмы с топорами, как в предыдущих кошмарах, не бегущие механические создания, одни из которых походили на безголовых страусов эму, а другие — на грациозных пум и гигантских скорпионов. Не армии Аргива и фалладжи, инверторов и смертоносных монстров… Нет, это были дети, они бежали по другому пылающему острову, который находился далеко отсюда. Имя его было… «не Аргот, а… а…». Название никак не приходило в голову.

Перед лицом этого нового, ужасающего злодеяния армии Урзы и Мишры были цивилизованными и благородными. Картины погибающих деревьев казались забавой по сравнению со страшным зрелищем горящих детей, их искаженными ужасом лицами. Высшая идея скрывалась где-то там, витала какая-то мысль о праведной войне, о борьбе со злом, о предотвращении апокалипсиса. Но и эта мысль растворилась в ярости Мултани. Если бы только он мог думать. Если бы только он мог удержать мысли в своей голове… Затем была только боль.

Баррин наблюдал за жизнью в ущелье с самой высокой башни академии, находившейся вне досягаемости фирексийского оружия. В последнее время этот пост не покидали ни днем, ни ночью, а маг Баррин просиживал здесь сутки напролет. Здесь он мог следить за продвижением сил К'ррика к любому из четырех мостов, перекинутых со стен академии. Отсюда в свое время маг сумел остановить смертоносный поток фирексийцев, применив колдовство и сложный комплекс заклинаний. Полученные сведения помогали оперативно формировать отряды людей и механизмов, чтобы предупреждать нападения. И что особенно важно, здесь находился маяк, связывающий островитян с Урзой.

Баррин только что настроился на маяк.

Прошло почти три года, с тех пор как Урза отправился в Явимайю, и с тех пор никто не получал от него известий. Баррин знал, что Урза мог погибнуть. Хотя Мироходцы и были чрезвычайными долгожителями, они все-таки могли быть убиты, особенно если сила их жизни по каким-то причинам ослабевала и теряла концентрацию. Очень трудно убить Мироходца, но его вполне можно заманить в ловушку.

Если Мастер чувствовал себя вне опасности, зачем ему убегать и скрываться? В то же время если кто-то сумеет повлиять на его сознание таким образом, что Урза забудет, что он Мироходец, то это даст реальную возможность заманить его в ловушку. Сочетание сомнительного здравомыслия и неустойчивой, болезненной психики Малзры дает повод для таких опасений. Таким образом, если он вообще еще жив, то, скорее всего, пойман в опасную ловушку. Тем не менее остается надежда, что маяк, посылающий сигналы Урзе, восстановит его сознание.

Конечно, существует еще один вариант. Возможно, Урза жив и может перемещаться во времени. Возможно, получив все необходимое на Толарии, в Шив и в Яви-майе, он отправился в какое-то четвертое место, чтобы собрать все полученное воедино. Какой бы ни была причина отсутствия Урзы, маяк настойчиво взывал к его сознанию. Необходимо срочно вернуться на Толарию в этом году, или никакой Толарии больше не будет. Просто некуда будет возвращаться.

Не так давно фирексийцы обнаружили новый мост и выбрались из своей ямы для очередной атаки. Около моста находится глубокий источник, который питает колодцы академии. В безлунную ночь мы наполняем цистерны свежей родниковой водой. И в этот раз все военные резервы Толарии мгновенно пришли в боевую готовность и теснили назад чудовищных монстров, которые боролись за пределами своего ущелья так же свирепо, как и в своем собственном доме. Когда злобные твари были уничтожены, все колодцы оснастили крепкими решетками и создали новые сторожевые посты, но было поздно.

Даже мертвые фирексийцы продолжали сеять смерть: их разлагающиеся трупы отравили воду. Все, кто пил из академических запасов в последующие дни, заболели страшной болезнью, напоминающей скоротечную проказу. Недуг превратил их мышцы в кровавое месиво, а кости стали хрупкими, словно крекеры. Двадцать три человека умерли, прежде чем были обнаружены источники заражения. Вся вода для питья или умывания отныне доставлялась из дальних колодцев вне школьных стен. Теперь фирексийцы могли появиться прямо посреди академии в любой момент.

Толарийской крепости более не существовало. Многолетняя вялая осада сменилась почти ежедневными неудержимыми и яростными стычками, которые доводили людей до отчаяния и ввергали в безнадежность.

Рука Баррина сжимала украшенный драгоценными камнями кинжал — маяк, неустанно вызывающий Урзу. Магический предмет транслировал все, что видел и о чем думал Баррин: жестокие сцены гибели друзей среди тысяч фирексийских монстров, армия которых росла как на дрожжах.

Баррин тихо помолился о том, чтобы Урза был жив и услышал зов Толарии.

Джойра взволнованно прохаживалась перед шеренгой новых защитников из металла транов. Сзади нее тенью двигался Диаго Диирв. Его чешуйчатая шкура ощетинилась, он нервничал, видя, как тщательно Джойра проверяет механизмы.

Работа была выполнена безупречно, новые защитники воплощены в жизнь согласно чертежам с безукоризненной точностью. Первоначальный замысел толарийского бегуна в процессе работы подвергся множеству изменений, включая даже такие мелочи, как внешний вид конструкции: более обтекаемое тело, сильно изогнутые ноги, не говоря уже о существенной переработке — значительно увеличенном боекомплекте.

Джойра преодолела в этом проекте трудности, связанные с ростом металла, и эти двенадцать бойцов, если они когда-либо достигнут Толарии, смогут хорошо послужить защитникам острова. «Если они когда-либо достигнут Толарии…»

Ожидая возвращения Урзы, она задержала людей-ящериц еще на два года, чтобы потянуть время и не лишать Карна свободы. Но Урза не вернулся. Джойра решила, что он умер. Как только виашино и гоблины поймут это, и без того шаткий мир на установке будет немедленно нарушен.

Слухи о долгом отсутствии Урзы достигли ушей шиванской драконихи Герридаригааз. Она возобновила свои нападения на патрули виашино, отрезав торговые пути к племенам Гиту на морском побережье. Кроме этого, столкнув на мана-установку огромные валуны, дракониха перекрыла доступ воздуха в вентиляционные шахты. В довершение всех неприятностей ее неразумное дитя — ненаглядный сын, когда-то сам перешедший на сторону виашино, понял, что хочет вернуться обратно. Очевидно, он был из тех юнцов, что получают удовольствие, эпатируя родителей. В большей степени ему хотелось распушить хвост и растопырить когти, чем действительно стать независимым и самостоятельным. Виашино обвинили его в нарушении договорных обязательств, и молодой дракон перестал быть чемпионом виашино, оказавшись посаженным в клетку предателем.