Сын синеглазой ведьмы

– Терпи! – попросил я и, вытащив из кармана склянку с очищенной жаркой, аккуратно окропил ею рану. Почувствовав огненную жидкость, кот дернулся, захрипел, взгляд его на мгновение прояснился. Ульмы вокруг заволновались, но я, не обращая внимания на нежить, вытащил следующий пузырёк и густо залил рану оранжевой смолой.

Все, больше ничего сделать нельзя, но кошки, вроде, живучие, и если он не умер сразу, то с большой вероятностью выкарабкается.

После недолгих раздумий я сходил в дом и, вылив остатки молока в миску, вернулся и поставил её возле морды кота. Мне оно все равно не нужно, а ему, может быть, и сгодится. Ульвы к моему возвращению исчезли, и это было хорошим знаком.

Минут пять я ещё постоял, наблюдая за уснувшим котом, потом вздохнул и, выйдя на дорогу, повел лошадь к заброшенному святилищу Отриса.

Все кладбища на материке устроены одинаковым образом. В Лоранской империи и в Южных королевствах в центре погоста всегда возводилось святилище верховного бога. Отриса ли, Шамы – в зависимости от местности. Земля вокруг святилища благословлялась, и только после этого на кладбище начинали хоронить тех, кто, по мнению духовенства, после смерти присоединится к легионам Врага. Ведь в Ашгард и Тенебрис – два оплота, защищающих Эритею от орд нежити и Хаоса – берут только достойных, и даже последний крестьянин после смерти имеет шанс возвыситься: в том случае, если он праведно жил. Всех остальных принимает освящённая земля.

Примерно раз в десять-пятнадцать оборотов святилища на кладбищах ремонтируются, декаду в них проводятся службы, все остальное время они пустуют. Здесь, в Акареме, та же история.

Небольшое прямоугольное строение с одним-единственным залом выглядело так, словно его не ремонтировали с Тёмных Времён. Стены потрескались, крыша в нескольких местах обвалилась, ставни прогнили, в окнах белеет толстый слой паутины. Из пяти каменных статуй перед святилищем уцелела только одна, но из-за толстого слоя грязи, перемешанной с птичьим пометом, Аделла Благородная сейчас больше напоминала идолов из Фиолетовых лесов.

А вообще непонятно, что там сейчас происходит, в тех Крепостях. Почему нежить с порождениями Хаоса чувствуют себя в Эритее, как в собственном доме, и сколько это будет ещё продолжаться? Ясно только одно: мир катится к Последней Битве и остановить этот процесс, наверное, уже невозможно…

Оставив телегу в десяти шагах от входа, я зашёл внутрь святилища и, сняв со стены кожаный фартук, аккуратно надел его на себя. Подобрав с пола инструменты, разложил их на прямоугольном столе для даров, затем вернулся к телеге и стащил с неё на землю один из трупов.

Странное дело, но, будь это тела обычных людей, половина кладбищенской нежити слетелась бы понаблюдать за процессом. Не знаю почему, но духов не интересуют трупы бесноватых, их даже мухи – и те игнорируют.

Зацепив тело крюком за плечо, я отволок его в святилище и, водрузив на стол, вскрыл грудную клетку четырьмя ударами топора. Работа привычная – когда-то мне требовалось ударов пять-семь, но за оборот рука уже набилась. Вырезав из трупа сердце и печень, я убрал их в специальный мешок и, столкнув тело на пол, отправился за следующим.

Вот уже оборот я потрошу бесноватых в святилище Отриса и не скажу, что мне так уж нравится это занятие. Однако в печени и сердцах этих тварей накапливаются частицы Хаоса, и опытный алхимик может их оттуда извлечь.

В каком-то древнем гримуаре Освальд вычитал, что кровь правителей всегда привязана к их земле, и, с помощью особого заклинания, я могу вернуться в Кенай, где бы он сейчас ни находился. Проблема лишь в том, что для этого заклинания требуется тот самый Хаос, который можно добыть из органов бесноватых, и нужно его немало. За оборот мы с трудом собрали только пятую часть.

Нет, я понимаю, что Кеная уже, возможно, не существует, мать с отцом мертвы, а все мои усилия бесполезны. Освальд может ошибаться, заклинание не сработает или просто вышвырнет меня куда-нибудь не туда. Слишком уж много тут всяких «если», но я все-таки попытаюсь… Анна говорила про какой-то храм, но мне не нужны никакие храмы. Я просто хочу вернуться домой, чего бы мне это ни стоило…

Бастард правителя исчезнувшего герцогства, сын синеглазой ведьмы, изгой без имени и земли… В Эритее мне делать нечего, и, если понадобится, я буду потрошить этих уродов до самой старости, чтобы иметь возможность хотя бы умереть там, где родила меня мать.

Никаких угрызений совести я не испытывал. Бесноватые – не люди, у этих тварей отсутствуют признаки пола, и они чем-то похожи на вставших из могил мертвецов. Воняют, правда, не так сильно, и их гораздо легче убить. Да я бы и обычные трупы резал, если понадобилось бы, а уж этих-то и подавно.

Стащив с телеги второе тело, я доволок его до стола, и в этот момент на улице тревожно заржала Ласточка. Низкий тянущий звук прозвучал в тишине похлеще городского набата, и в святилище сразу же стало неуютно. Церковная кобыла подавала голос не чаще, чем Анна, и её ржание ничего хорошего предвещать не могло.

Бросив труп, я дернул из ножен стилет и, обернувшись, почувствовал, как по спине пробежала волна холодных мурашек, а во всем теле вдруг появилась непонятная легкость.

Вошедшая в святилище женщина была красива хищной, нечеловеческой красотой. Серая, застегнутая под ворот рубаха выгодно подчеркивала высокую грудь. Черная куртка распахнута, мужские штаны заправлены в высокие сапоги. Тёмные волосы до плеч скреплены серебристой заколкой, в руках – короткие парные мечи. В оранжевых глазах застыла холодная ирония, и теперь хотя бы ясно, кто пытался убить ночного кота. Ведь бесы одинаково ненавидят и Светлых, и Тёмных.

– Как это символично… Сын Аши в святилище Светлого бога режет трупы Обращённых разумных, – обведя взглядом выцветшие фрески на стенах, криво усмехнулась бесовка. – Монахи, думаю, удивятся, когда узнают, чем ты тут занимался.

– Ты просто поболтать сюда приползла? – подавив панику, хмуро буркнул я и сместился вправо: так, чтобы стол оказался между мной и бесовкой. – Если да, то можешь сразу проваливать.

С бесами разговаривать бесполезно, а унижаться перед смертью – последнее дело. Эта тварь пришла убивать, и никаких иллюзий я не испытывал. С зачарованным стилетом, без доспеха, против двух клинков Хаоса – тут бы и с обычным бойцом пришлось повозиться, но в бою с бесом шансы, увы, нулевые. Даже при том, что скорость реакции обладателя двух Печатей намного выше, чем у обычного человека, с истинным порождением Хаоса потягаться у меня не получится.

– Мне нравятся дерзкие мужчины, – одними губами улыбнулась бесовка. – И если бы не Оракул, мы бы обязательно поиграли с тобой в разные игры.

– Оракул? – хмыкнул я, не сводя с твари взгляда. – Это еще что за ублюдок?

– Я, Джейна, дочь Ахерона, пришла за твоей головой, Рональд, – пропустив мои слова мимо ушей, холодно процедила бесовка и бросилась на меня.

Пятнадцать шагов тварь покрыла за удар сердца и, легко перепрыгнув стол, атаковала, взмахнув поочередно мечами. Резко сместившись вправо, я поймал на крестовину один из клинков, но от второго удара полностью увернуться не вышло. Плечо рванула резкая боль, в правом запястье хрустнула кость, но одновременно с этим я вдруг осознал, что не сильно уступаю ей в скорости. Эта странная легкость, что возникла с её появлением… Возможно, причиной именно она, но думать об этом не было времени. Отпрыгнув, я перехватил в руке нож и, когда бесовка атаковала повторно, шагнул навстречу и резко ударил.

Только один шанс: подставившись под атаку, попробовать забрать противницу вместе с собой, и у меня это неожиданно получилось! Стилет с глухим звуком вошёл твари под левую грудь, а в следующее мгновение чудовищный удар коленом по рёбрам вышиб остатки воздуха из моих легких.

Не устояв на ногах, я рухнул на плиты, откатился в сторону, но третьей атаки уже не последовало. Удивленно хлопнув глазами, Джейна посмотрела на рукоять торчащего из своей груди ножа, шагнула ко мне… и ничком завалилась на пол. Зазвенели по плитам выпавшие из рук мечи, и в святилище Светлого бога стало смертельно тихо.