Страница 1 из 13

Особняк с выходом в астрал

Полякова Татьяна Васильевна

Татьяна Викторовна Полякова

Парни вывернули из-за угла, на ходу стаскивая балаклавы. Расстояние между нами было приличное, но взгляд успел зафиксировать и напряженные лица, и спортивные сумки в руках, и даже оружие, прикрытое полой распахнутой кожаной куртки. В общем, пары секунд хватило, чтобы мозг забил тревогу, кажется, я даже успела подумать: «Мамочка, вот это ни хрена себе», хотя данная светлая мысль могла явиться позднее. А в те первые минуты я действовала, исключительно следуя инстинкту. А он вопил во весь голос: «Сматывайся, дура!»

Я опустила голову, слегка ускоряясь. До поворота было несколько метров, их я преодолела, старательно делая вид, что ничегошеньки вокруг не замечаю. А потом побежала со всех ног, чутко прислушиваясь, и тут же уловила топот. Мой отрешенный вид этих типов не обманул. Здешние подворотни я знала хорошо, мне потребуется несколько минут, чтобы оказаться на проспекте. Вряд ли они рискнут там появиться. Затевать военные действия точно не будут. Хотя кто их знает. Вопрос сейчас в другом: есть ли у меня эти несколько минут?

Я влетела во двор девятиэтажки, и тут мне повезло. Девочка лет десяти с собакой на поводке как раз подходила к ближайшему ко мне подъезду, и я бросилась за ней, успела за мгновение до того, как дверь захлопнулась, и прошмыгнула в подъезд. Облегченно вздохнула, но не успокоилась. Замок на двери далеко не для всех является серьезным препятствием. Я бегом преодолела лестничный пролет и осторожно выглянула в окно, поставив коробку, которую до сих пор держала в руках, на пол. Двор-колодец был пуст. Из подворотни никто не показался и возле подъезда не топтался. Может, шаги за спиной мне со страха померещились и за мной никто не бежал?

Я готова была продолжить свой путь и решить, что парни вполне себе приличные люди, оружие мне привиделось, в сумках у них спортивное снаряжение, а балаклавы они носят для прикола. Но под ложечкой неприятно засосало, а внутренний голос ехидно шептал: «Ага, может, ты вообще никого не встретила, и эти двое – картонные фигуры у входа в фотоателье?»

Я еще раз выглянула в окно, соблюдая осторожность. Двор был по-прежнему пуст, но это отнюдь не успокоило. Покидать подъезд не хотелось, такое чувство, что враги затаились и ждут, когда я выберусь отсюда. Было еще что-то, тревогу увеличивающее: некая мысль, которую я никак не могла ухватить.

Устроившись на ступеньке лестницы, я пододвинула к себе коробку и заглянула в нее, точно надеясь обрести там ответ. Сверху лежал ежедневник с логотипом нашей компании, подарок шефа на Новый год. С сегодняшнего дня я безработная. Дела в компании в последнее время шли неважно, точнее, хреново, долгий судебный процесс между шефом и его женой (она числилась у нас гендиректором) окончательно нас доконал, но останавливаться на достигнутом хозяева не спешили: сначала делили активы, теперь, должно быть, долги, потому что, по общему мнению, ничего другого там уже не осталось.

Шеф был известным бабником, все об этом знали, в том числе и жена. В семье царили мир и согласие, по крайней мере, баталий мы не наблюдали, пока у нас не появился новый начальник юротдела, разведенный мужик. Звали его Борис Сергеевич, но иначе как просто по имени его никто не называл. Первое, что бросалось в глаза, – лохматая шевелюра соломенного цвета. Сходство с английским премьером-тезкой было очевидно. Может, все дело в этом сходстве? Гендиректор рухнула в его объятия где-то через месяц. Муж нервничал, хотел Бориса уволить, но к жене особых претензий не имел, разводиться уж точно не собирался. А она, вопреки всем ожиданиям, подала на развод и, демонстрируя свое женское счастье, при любой возможности то целовала Бориса, то поправляла ему галстук и даже кормила с ложки в нашей столовке.

– Баба – дура, – вынесли вердикт сотрудники, и оказались правы.

Борис уволился три месяца назад, заподозрив, что возлюбленная останется без приданого. По слухам, он от нее прячется. Гендиректор впала в депрессию, но фирму это не спасло.

«Вот она, жизнь, – философски думала я. – Один занудливый Борис способен изгадить существование приличному количеству людей». Не то чтобы перемены в жизни особо меня пугали, я не сомневалась: работу я найду. Ипотекой и кредитами я не обзавелась, так что если поиски займут какое-то время, это не страшно. Но напрягаться совершенно не хотелось. Я в принципе напрягаться не люблю. Моему сердцу куда милее плавное и неторопливое течение жизни. А теперь ее тихие воды жутко взбаламучены.

Я вспомнила парней в балаклавах и опять вздохнула. После чего задалась вопросом: может, позвонить в полицию? И тут до меня донеслись звуки полицейской сирены. Это можно было принять за знак свыше, но такой сигнал мне почему-то не понравился.

– Черт, – я поднялась и выглянула в окно.

Во дворе появилась старушка с хозяйственной сумкой и вскоре скрылась в подворотне. Если парни и шарили где-то в округе, пытаясь меня обнаружить, то сейчас им самое время убраться отсюда.

Выждав еще минут десять, я подхватила коробку и покинула подъезд. Полицейские сирены к тому моменту стихли, а я, миновав подворотню, вскоре оказалась в том месте, где едва не столкнулась с парнями. Надо сказать, моя привычка передвигаться напрямую, по подворотням и проходным дворам, очень беспокоила маму, но лично мне до сего дня никаких неприятностей не доставляла. А сейчас я едва не дала себе слово ходить, как нормальные люди, однако вовремя одумалась. Сгоряча чего только не наобещаешь, а потом мучайся.

Оказавшись в переулке, я тут же отметила подозрительное оживление в этом обычно спокойном месте. Человек тридцать, а то и больше, жались к торцу трехэтажного здания, фасадом выходящего на бульвар. На проезжей части две полицейские машины. Я ускорилась и влилась в толпу. Взгляды граждан были направлены на железную дверь, сейчас распахнутую настежь. Над дверью красовалась вывеска: «Быстрые деньги».

– Обнесли чуваков на кругленькую сумму, – заявил стоявший рядом подросток, выплюнув жевательную резинку себе под ноги.

– Так им и надо, – тут же откликнулась субтильная старушка. – В прошлом году мой зять, пьянчуга конченый, взял у них денег на опохмелку. Взял-то, считай, ничего, а отдавать пришлось о-го-го… Еще и душу вымотали: грозились квартиру спалить, если деньги не вернет. А где он возьмет, если лет пять уже нигде не работает? Дочка с ним развелась, но живут-то в одной квартире, куда его денешь? Пришлось нам долг выплачивать, я свои гробовые отдала. Так что все по справедливости: они народ грабят, теперь их очередь пришла.

– Что вы такое говорите? – возмутился дядя в очках, стоящий справа. – Они помогают людям, оказавшимся в тяжелой жизненной ситуации. Вот вы кому-нибудь в долг дадите, да еще и без процентов?

– А нечего мне в долг давать! – рявкнула старушка. – Пенсия с гулькин нос. Я сорок лет отработала, от начальства три грамоты…

Тут я тихо снялась с места и поспешно направилась к своему дому. Он был неподалеку. Квартиру я, само собой, снимала. Этот город не был мне родным, я училась в местном университете и после его окончания на малую родину по неизвестной причине не вернулась. Скорее всего, было просто лень что-то менять. За пять лет учебы я привыкла жить одна, и мысль ежедневно видеться с близкими и дорогими почему-то не вдохновляла. После развода с моим отцом мама жила со своими родителями, с которыми отчаянно ругалась по малейшему поводу. Потом они бурно мирились и плакали на плечах друг у друга. В подростковом возрасте это здорово бесило, теперь, скорее, вызывало умиление, но я все-таки предпочитала держаться от них подальше.

Подходя к подъезду, я тревожно огляделась, хоть это и было глупо. Вряд ли парням пришло в голову проследить меня до дома. Могли и по дороге шваркнуть по башке чем-то тяжелым. И вновь явилось беспокойство, точно я должна что-то вспомнить, но никак не могу.