Вместо громких слов

Евгения Михайлова

Вместо громких слов

© Михайлова Е., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Чужой сын

К странным встречам ведут странные пути. И, разумеется, только странных людей сводят странные встречи.

У Кати была простая, приятная и самая обычная внешность. Все в меру, в нормальных пропорциях, ничто не режет глаз и не ослепляет его. Аккуратная, чуть полноватая фигура, небольшое правильное личико, довольно красивые голубые глаза, прямые короткие волосы, гладкая здоровая кожа. Она не пользовалась косметикой, носила только дешевую и удобную одежду. Катя была уместна в любой обстановке: во дворе, в магазине, на своем рабочем месте в крупной торговой организации, на кухне и в кругу близких друзей. Это была уместность незаметной и в силу этого незаменимой детали.

Катя почти никогда и никого не раздражала, она была легким и ненавязчивым собеседником. Не проявляла бурных эмоций ни по одному поводу, но очень внимательно выслушивала рассказы о чужих горестях и проблемах. Не бросалась с предложениями помощи, а просто давала понять в паре слов: я рядом, попробую поддержать, не уйду далеко, не забуду. И этот мягкий деликатный отклик привлекал многих гораздо больше, чем слишком пылкое участие не без острого любопытства и попыток полного внедрения в ситуацию. Чаще всего у очередного доверительного откровения не случалось продолжения. Человек поделился, почувстввовал тепло понимания и сочувствия – это и было результатом.

А странность Кати, о которой известно было только ей самой, заключалась в следующем. Она в очередной раз расставалась с почти незнакомым человеком, поделившимся с ней своей бедой, сдержанно прощалась, небрежно добавив уже на ходу: «Звоните, если что…» И не успевала отвернуться, отойти на несколько шагов, как душа ее начинала рваться от страстной потребности что-то сделать, как-то делом помочь, – и тут на пути пылкого стремления развести руками чужую беду опускалось тяжелое, как камень, сознание своей незаметности и, главное, беспомощности, абсолютной никчемности. Она же просто деталь для всех, иногда удобная, но у нее ни особого ума, ни сил, ни денег, ни связей, чтобы помочь хоть кому-то реально.

А чужая беда все болела в Катином сердце. И она не могла отвлечься, но сама боялась даже позвонить, чтобы что-то узнать. Начинала искать информацию окольными путями, у общих знакомых. Объект ее терзаниий никогда бы в такое не поверил: Катя плакала по ночам, предствавляя себе его одинокие муки.

И вот однажды случилось то, чего Катя не смогла вынести безмолвно, сама с собой. Она решила искать соучастника. Это должен быть очень уверенный и сильный человек, образованный и знающий особые ходы. И непременно женщина, способная понять суть невероятной трагедии одной семьи. Сама Катя не в состоянии ни это ни осознать, ни пережить. И, главное, она не способна оттолкнуться от этого ужаса и бежать от него так быстро, чтобы ветер выдул его из памяти навсегда.

История на самом деле была дикой, чудовищной, как будто перенесенной в реальность из фильма ужасов. И если бы речь шла о совсем чужих для Кати людях, она только страх бы и почувствовала. Страх и желание забыть. Но так случилось, что она хорошо знала того, кого считали виновником трагедии, кто остался ее единственной уцелевшей жертвой, что бы там ни произошло.

И как же Кате найти человека, который не посмеялся бы над ней, как над дурочкой-психопаткой, когда она скажет ему первую, в муках придуманную фразу: «Сын задушил свою мать. Очень добрый и хороший сын задушил свою мать, которая его обожала. Так они все сказали. Но я не верю. Тут что-то не так».

Эти двое приехали в красивый новый дом по соседству с Катиным по программе переселения. Мать Зина – коренастая, грубоватая тетка с пучком волос, выкрашенных в ярко-рыжий цвет, и сын Гриша, мягкий, даже робкий человек лет сорока с круглым улыбчивым лицом и нерешительным, добрым и зовущим взглядом. Они сначала казались всем комичными, почти карикатурными персонажами: Зина шагала как солдат, уверенно размахивая крупными натруженными руками. Голос у нее был зычный, интонации повелительные и категоричные, слова выдавали отсуствие образования. У Гриши были белые, пухлые и вялые руки, явно не знавшие физического труда, а говорил он ласковым баритоном, речь была чистой, интеллигентной, правильной. Зина подрабатывала к пенсии, бралась за все: убирала, клеила обои, сидела с детьми и больными. Гриша делал какую-то работу по интернету, как многие сейчас.

Эти двое обожали друг друга. Грубая Зина светлела и таяла, когда смотрела на сына, без конца что-то на нем поправляла, гладила тонкие вьющиеся волосы, брала, как ребенка, за руку. Гриша смотрел на мать с доброй, понимающей улыбкой и явно слышал в ее резких и примитивных речах какой-то особый смысл, скрытый ото всех. Он был всегда хорошо и современно одет, иногда ездил отдыхать в Италию или Францию, очень красиво рассказывал об этих странах. Они с Катей сначала просто здоровались, но однажды Гриша заговорил о своих путешествиях, и Катя просто заслушалась: так много он знал и так ярко все чувствовал.

Другие соседи относились к семейству Гавриловых отчужденно: эти двое слишком зациклились друг на друге, Зина была слишком грубой, Гриша чересчур сложным. Говорили, что у него есть какой-то психиатрический диагноз с детства, поэтому он никогда не ходил на работу. Но высшее образование вроде у него имелось. Гриша свободно говорил на итальянском и французском языках, умел играть на рояле. Да, Зина купила своему сыну антикварный концертный рояль по сходной цене.

Боже, у Кати сердце заходилось, когда она думала о том, что Гришу насильно вытащили из его квартиры, держат в чужом и страшном месте. Она даже сбегала к участковому Сереже, спросила, куда увезли Гришу.

– Думаю, в какую-то дурку, – сообщил Сережа. – Он был вообще не в себе: плакал, молился и просил пустить его к матери. А ты что хотела? Чтобы куда повезли человека, который полностью свихнулся и мать задушил?

– Я бы хотела, чтобы никуда. И чтобы никто никого не душил. Я прошу тебя, Сережа, узнать, куда его повезли, и сказать мне.

– Доложить тебе? – радостно улыбнулся Сережа. – И что дальше? Какие твои будут действия?

– Попробую его навестить. Передачу принести. Гриша привык к домашней еде.

Сережа так хохотал, что пришлось платком слезы вытирать: он был очень смешливым.

– Хочешь поднять себе с утра настроение – поговори с женщиной. Лучше всего с Семиной. Ты как себе все представляешь, Семина? Сидит убийца в тюремной психушке в смирительной рубашке, а все сердобольные соседки пачками тащат ему пироги с капустой и кисель с котлетами?

– Рада, что развлекла тебя, – сухо произнесла Катя. – И буду благодарна, если выполнишь мою простую просьбу. Просто узнай, где он. А решать, что дальше, я буду с профессионалами.

Катя пошла к двери, а Сергей за своим столом уже хрюкал от смеха. Она произнесла слово «профессионалы» экспромтом, чтобы уесть участкового. И тут же поняла, что ей нужно сделать. Найти в интернете юриста из тех, которые напрямую общаются с людьми, дают советы на своих страницах, объясняют что-то в прямых эфирах. Им можно писать и в комментариях, и в личку. Они работают на свой имидж и, как Катя слышала не раз, иногда берутся чуть ли не бесплатно за интересные дела.

Катя почти бежала к домашнему ноутбуку: набирала в поисках объявления юристов, адвокатов со ссылками на аккаунты в соцсетях. Ее интересовали только женщины. Во-первых, она была очень стеснительной, во‐вторых, с одним мужчиной она сегодня уже пообщалась. Нечего и пытаться достучаться до чужого человека, если не только Сережа, но даже Катин муж не понял, о какой помощи в подобной ситуации она может думать. О любой! Такое может понять лишь женщина. Да, и пирог с капустой, кисели с котлетами. Катя сквозь расстояния и стены чувствовала страшную боль Гриши, его отчание, панику, муки разрывающегося сердца. И она должна найти человека, который поверит, что Гриша не мог убить свою мать – в себе он был или нет.