Время последних

Ведь и он, и его команда – всего лишь мирные технари. Чем защищаться, если на корабле окажется что-то агрессивное и опасное? Какая-нибудь тварюга из космоса. Отбиваться от нее гаечными ключами? Два следователя с пушками вряд ли смогут адекватно противостоять нападению…

– Ладно, вперед. Для начала посмотрим, что там в рубке, в каком состоянии автоматика. Удастся ли дотянуть эту развалину до станции?

Кравченко хлопнул по плечу Юркевича и пошел первым. Жданович с Агатой двинулись вслед. По пути им встретились еще несколько зависших в невесомости тел: рты открыты в немом крике, конечности скрючены. Юркевич считал вслух кровавые пятна и выбоины на стенах. Это нервировало.

– Да, да! Все уже поняли. Здесь была мясорубка! Заткнись! – не выдержал Кравченко.

Внутри капитанской рубки блуждали фонарики следователей. Едва заглянув внутрь, Жданович разочарованно простонал.

– Жопа. Вот это все… чинить?! Просто жопа!

– Да, про отдых можно забыть, – согласился Кравченко, оттолкнув летящую на него микросхему. Кто-то поработал на славу: в рубке не осталось ничего целого. Экраны, клавиатуры, приборные панели – все было разворочено, сломано, искромсано в куски. Краем уха слушая причитания Ждановича, Кравченко подошел к капитанскому креслу – под его ногой треснула пластмасса, но этого он даже не заметил. Сухой, сморщенный труп капитана удерживался на месте с помощью страховочных ремней. Пустые глазницы направлены в потолок, рот сжала агония.

– Что-то здесь интересное случилось, – сказал вслух Кравченко, глядя на превратившийся в месиво висок трупа. Рука покойника все еще сжимала автоматический пистолет. – Что же ты, капитан Штольц?..

– Ага, очень интересное, – подтвердил Горов. В руках у него пикал какой-то приборчик, а лицо было напряженное. – Где сейчас ваши люди? Все здесь? Тогда поздравляю: похоже, на корабле есть живой.

Сердце у Кравченко екнуло: предчувствия… Они всегда не к добру.

– Живой… человек? – зачем-то решил уточнить Жданович.

Горов неуверенно глянул на него… и полез за оружием.

Выживший мало чем отличался от мумифицированных тел, на которые команда Кравченко успела наглядеться при осмотре корабля. Разве что носил герметичную кислородную маску старого образца, с баллонами. Носил не один год – все металлические части маски подернуло ржавчиной. Снять ее удалось только при помощи инструментов.

Выживший – седой мужчина с впалыми щеками и глубокими морщинами тяжело дышал и без конца трогал свое лицо руками, будто желая убедиться в том, что оно у него есть.

Осмотрев маску и кислородные баллоны, снятые с выжившего, техники пришли в изумление: баллоны были пусты, а маска неисправна.

– А он не снимал ее многие годы… Как же он выжил? Воздуха ведь… в корабле нет? – растерялся Горов.

– Чертова чертовщина, – пробормотал Кравченко.

В этот момент выживший, который до того не отвечал ни какие расспросы, вдруг встрепенулся, втянул костистым носом воздух и сказал:

– Соберите всех. Всех вместе. В одном помещении. Тогда буду говорить.

И замолчал. Только сопел, когда его пытались расспрашивать – отвечать не желал ни в какую.

Было странно, что этакий полутруп еще ставит кому-то условия, но ситуация создалась неординарная, и Горов решил пойти навстречу.

Все, кто был на ремонтном боте, собрались в столовой. Она находилась близко от рубки, а бот все равно лежал в дрейфе, и автоматика справлялась и без участия людей.

Выживший пришел в столовую сам. Прежде чем сесть, он подождал, пока следователи, идущие за ним с оружием в руках, разместятся за столами. Взгляд его слегка прояснился, но пальцы дрожали, как у запойного алкоголика. Никто не проронил ни слова, все рассматривали странного человека.

– Как вас зовут? – спросил Горов, прервав молчание. – Что случилось с кораблем?

– Роман Бойцов. Второй инженер. Мы достигли края галактики… – Выживший открыл рот, желая продолжить мысль, потом закрыл. Как рыбка, вытащенная на берег.

Юркевич не утерпел и влез:

– И что там было?

– Мы видели Его, – сказал выживший.

– Кого – Его? – фыркнул Горов. – Кто стрелял в экипаж?

– Капитан Штольц.

– Капитан расстрелял сорок два человека?! Да не может того быть! – вырвалось у Кравченко. Лицо Бойцова не изменилось, а голос по холодности мог посоперничать с арктическим льдом.

– Мы ему помогали. Чтобы убрать всех…

– Мы? – поморщился Горов. – Так… А что же стало поводом для расправы?

– Мы решили, что люди слишком жалки, чтобы жить. Вы давите насекомых ногами, травите их… Мы тоже истребляем лишнее. Полагаю, мы принесли им величайшее благо, хоть они и сопротивлялись.

От этих слов у Кравченко мороз пробежал по коже.

– Что же вы видели там, на краю? Что это за Он? – спросила Агата. Бойцов опустил голову и проговорил:

– Не думаю, что в вашем языке существуют слова, которыми можно описать Его. Его можно только узреть. Смотрите.

Он опустил руки на колени и закрыл глаза.

В одной книжке Кравченко как-то встретил фразу: «Воздух вокруг них загустел». Это его рассмешило: ну, как воздух может загустеть? Чего только эти писатели не придумают, лишь бы выпендриться.

Но в этот момент та странная метафора вдруг обрела жизнь: пылинки замерли возле светильников, воздух сменил консистенцию, стало трудно дышать. Головы у всех присутствующих отяжелели, Горов, единственный стоявший на ногах, распластался, прижатый к полу. Голову Кравченко пронзила боль. Словно чьи-то острые когти проткнули черепную кость, как яичную скорлупу, и вцепились изнутри в мозг. И туда вошли образы…

Черные, бугрящиеся холмы. Они перемешивались, сливались друг с дружкой, чтобы потом снова разделиться. Каждый из миллионов этих холмов был в сотни раз больше любого космического корабля. И эти холмы были существом. Заполняя собой все пространство вокруг, они были живым существом.

Древний не сразу заметил «Деметр». Одного его краткого недовольного взгляда хватило, чтобы людей внутри корабля охватили страх и паника. Для Древнего «Деметр» был чем-то жалким, раздражающим слух, вроде комара. А люди – мелкими паразитами. Древний побрезговал ими. И отмахнулся, потому что был сыт и раздавлен ленью.

Когда люди на ремонтном боте очнулись, с трудом разлепив сонные веки, Роман Бойцов – чем бы он ни был – прекратил свое существование. Синюшного оттенка кожа натянулась на костях, жесткие черные волосы побелели и выпали. Пустые, бездонные глазницы устремились в потолок. Второй инженер обратился в мумию, подобно остальному экипажу «Деметра», и рассыпался в пыль.

Кравченко расположился на лавочке напротив булочкой и наслаждался солнечным деньком, вдыхая ароматы свежей выпечки и корицы. Он открывал четвертую бутылку пива, когда к нему подошел Жданович и с мрачным лицом присел рядом.

– Агата вчера повесилась, – сказал он.

Кравченко сделал большой глоток из бутылки.

– Юркевич исчез. Никто не знает, куда он подевался, – сказал он в ответ.

Жданович кивнул, достал из кармана мятую пачку сигарет.

– Я думал, ты бросил?

– Никогда не поздно начать снова.

Они помолчали. Каждый раз, когда они встречались, в воздухе между ними повисал один и тот же вопрос. Они не хотели говорить о нем, но ни о чем другом они говорить не могли. Жданович, как обычно, не выдержал первым.

– Ты думаешь, он придет сюда, на Землю?

Кравченко встал, размял затекшие ноги. Надо уезжать. Больше он не выдержит этих встреч со Ждановичем.

– Конечно, придет. Он ведь не просто так оставил нам этого Бойцова. Прислал его, как открытку. Дохлого мужика… – Кравченко взял в руки початую бутылку с пивом. Он знал, что никуда не уедет, но думать об этой возможности было приятно.

– Он сделал это, чтоб мы на Земле знали: когда ему захочется кушать, он зайдет сюда на обед. Я только надеюсь, что это будет не на нашем веку.