Страница 12 из 85
Это было, как один из тех навязчивых снов, в которых он искал, находил и снова терял Мию.
Акио почувствовал, что задыхается, словно куда-то пропал весь воздух. Все, кроме озябшей и промокшей девушки, стало вдруг незначительным, неважным. Генерал шагнул к ней, не отрывая глаз от хрупкой фигурки, страшась даже моргнуть – вдруг, если отвести взгляд, она исчезнет?
- Ах, мой друг, это же та самая крошка-гейша, которую ты перекупил у меня на мидзуагэ. Я все хотел зайти к матушке Хасу, чтобы попробовать ее, но так и не собрался. Так она сама прибежала. Чувствую, сегодня вечером мы отлично развлечемся…
Голос Горо заставил генерала очнуться. Он резко обернулся, испытывая почти нестерпимое желание ударить будущего тестя. В кровь разбить губы, вышибить несколько зубов, загнать обратно в глотку похабные слова.
- Нет.
Брови толстяка озадаченно скакнули вверх:
- Не хочешь разделить со мной малютку? Ладно, думаю, я и сам сумею сделать так, чтобы девочка не скучала.
Он захихикал. Акио стиснул кулаки так, что почти свело пальцы.
Боль привела в чувство. Нельзя ссорится с Асано. Не сейчас, не время…
Но стоило представить, как толстяк прикасается к Мие, как разум, логика и хладнокровие отступали. Оставались только звериное бешенство и готовность защищать свою женщину до последнего.
- Ты не тронешь ее.
Горо нахмурился:
- Ты не слишком-то вежлив, мой друг. Напоминаю, что девочка принадлежит мне.
- Не тебе. Я выкупил ее долг.
Мия жалобно застонала, и генерал бросился к ней, забыв о наместнике.
Одного взгляда хватило, чтобы понять – девушка очень больна. Она дышала неглубоко и хрипло, ее била крупная дрожь, а ее кожа показалась Акио слишком холодной и влажной.
Он погладил ее по щеке, мимоходом влив толику магии, и позвал:
- Мия!
Знакомый властный голос выдернул Мию из жарких волн беспамятства. Она почувствовала тяжесть ладони на лбу и открыла глаза.
Склонившийся над ней мужчина был врагом, мучителем. Но сейчас на его лице читались неподдельная тревога и забота.
- Господин Такухати, - обметанные солью губы едва шевельнулись. – Простите меня. Я не хотела…
- Держись, - не попросил, но приказал Акио, вливая в девушку еще исцеляющей силы.
Мия прижалась щекой к ладони. Прикосновения его рук отводили в сторону беспамятство, несли успокоение, отгоняли могильный, пробирающий до костей холод.
Мужчина скинул куртку, укутал и поднял Мию. Она прижалась к нему, чувствуя, как отступает озноб. Все хорошо. В его объятиях так спокойно…
Визгливый голос откуда-то со стороны снова вернул Мию к реальности:
- Мой друг, нехорошо трогать чужую собственность. Оставь девочку, мои люди позаботятся о ней без тебя.
И гневное сквозь зубы в ответ:
- Она не твоя!
Нельзя спать! Происходит что-то важное…
Девушка разлепила мокрые от морской воды ресницы, перевела взгляд на обладателя визгливого голоса и снова задрожала. На этот раз не от холода.
Тот самый толстяк, который торговался с Такухати в ночь мидзуагэ! Кривится недовольно, а в глазах горит злое оранжевое пламя.
Чего он хочет и почему так сердится на Мию?
***
Тэруко завязала узел на хакама, посмотрела на себя в зеркало и удовлетворенно кивнула. Широкие штаны скрадывали линию бедер, под свободной курткой не было видно туго забинтованной груди. Мужская прическа – собранные в хвост на затылке волосы – довершала образ.
Юноша получился, пожалуй, излишне миловидный. Такой, приди он в додзё, непременно навел бы любителей молодого тела на определенные мысли. Но ей в додзё не надо.
Подойдя к стене, принцесса привстала на цыпочки и зашарила по ней в поисках той самой панели. С тихим щелчком часть стены, расписанная райскими птицами, подалась в сторону.
Тэруко обернулась:
- Хитоми, ты идешь?
- Конечно, госпожа!
Они прокрались по до невозможности узкому коридору, замирая, когда из-за настенных панелей слышались шаги или голоса других обитателей замка.
Императорский дворец хранил множество тайников, известных лишь отпрыскам рода Риндзин. Мать Тэруко перед смертью рассказала о них мужу, а он запомнил и передал дочери, предчувствуя, что однажды это знание может спасти ей жизнь.
У небольшой ниши девушки задержались. Принцесса вынула и прицепила на пояс настоящую воинскую катану и вакидзаси.
Оружие, как и умение владеть им, были подарками отца, которые приходилось тщательно скрывать от ненавистного двоюродного брата.