Отче

Глубокой ночью никто не спохватится леди Блэр, не посмеет потревожить её покоев. Все решат, что она спит, когда Лилиан будет обретать спасение. Дорога пролетела так быстро и незаметно, что Сандор даже удивился, въехав в Лондон. Мелькнули мимо дома и улицы, конь остановился у храма и альбинос первый слез с него. Хотел помочь девушке, но она справилась сама — и чего он вообще ожидал? До сих пор не готова принять чью-то помощь. 

— Прошу Вас.

Лилиан вошла в дом Его, возводя взгляд к сводам. Люди всегда так делают — смотрят вверх, будто могут увидеть там Господа вместо великолепных фресок. Ещё немного, совсем чуть-чуть, Лили... 

Оказавшись так близко, Сандор даже несколько растерялся, но спешно пошёл за юной леди. В храме царил сумрак, но даже темнота придавала ему некой величественности. Свечи горели ближе к алтарю, некоторые факела. 

Нужно было решиться на самый последний шаг. Ещё одна вещь, которая сможет вернуть Сандору всё, что чуть не потерял. Всё складывалось неожиданно быстро, он сильнее нервничал и вновь принялся перебирать чётки. 

Вот юная леди приближается к святыне, замирает и тяжело, шумно выдыхает. 

— Мне нужно Вам кое-что сказать, леди Блэр, — голос Сандора дрогнул, он остановился в нескольких шагах от девушки и внимательно смотрел, когда Лилиан удивлённо развернулась. 

Прелюдии не имеют смысла. 

— Я люблю Вас.

Три слова эхом разлетелись по пустому собору, хлынули пульсацией крови в голове и прогремели учащённым сердцебиением.

— Ох, отче... — лицо Лили исказилось сожалением, Сандор всё тут же понял. Два тяжёлых, широких шага, и он рухнул перед девушкой на колени, схватив за тонкие запястья.

— Лилиан, Вы не понимаете! Это не просто слова, это воля Господа. Это Его знак, Его порыв, Его любовь, Ваше спасение! Вы выросли с еретиком под одной крышей, я понимаю это и мне так жаль, что Вам пришлось столько пережить, но всё это грязное отребье — оно даже не достойно Вашего взгляда, простого жеста или взмаха веера! Вы прекрасны, леди... Лилиан, вы само совершенство, пусть душа Ваша — потёмки, но есть в ней светлость и святость Его! 

Сандор бормотал, кричал, сбивался и захлёбывался в чувствах. Тонул в них, сильнее сжимая хрупкие руки и не уставал поражаться, насколько чиста кожа Лили, насколько она нежная и гладкая. 

— Отпустите меня! — вскрикнула юная леди, вырывая запястья из плена и отшатнулась в сторону, прижимая руки к груди. — Что вы делаете, отец Сандор, зачем Вы меня сюда притащили?! 

Неужели она не любит его? Неужели не видит его боли и отчаяния?! Лили, прекрасная и чёртова Лили, как она может себя вести так, когда сам Господь предрёк их союз?! 

Сандор поднялся на ноги, даже не стряхнув с рясы пыль и смотрел на девушку, не моргая.

— Мой отец никогда бы не допустил подобного! Я почти повенчана, ваше предназначение было выполнено! — дрожащим голосом продолжала юная леди затягивать удавку. — Вы — священник, как можно позволять себе подобное поведение?

Она уже злилась. Лилиан снова ощетинилась против него, показывая результаты плодов воспитания Виктором. Она злилась и боялась, была насторожена, а Сандор вздрагивал от звона витражей церкви, от рёва пламени, пожирающего святыню, от голосов в его голове, которые вновь принялись стонать и кричать.

Бог не мог поступить с ним так. Не мог так вознаградить за хорошую службу. Кому понравится страх в глазах той, к ногам которой мужчина готов сложить весь мир? Но если не Господь, то что или кто тогда дал им шанс на знакомство?

Ему хотелось и самому закричать, забившись в угол, погнать всё прочь и плакать, потому что все дети плачут, если им больно. Но разве он мог позволить себе такую роскошь?

Господь не отвернулся от него. Господа просто напросто нет. 

— Почему... Почему Вы так смотрите на меня? — тихо спросила Лили, опуская руки. — Отче, я не узнаю Вас. Что случилось, что с Вами стало? 

— Ничего.

Совсем хриплый, не его голос. Колючий, об который можно порезаться.

Но теперь Сандор знал, что ему есть ради чего жить дальше. Ради кого. Без Лилиан не будет смысла даже дышать, не будет ни-че-го. Плевать на её влиятельного отца и жениха, у священника есть чем заткнуть рты поганым знатным лордам.

— Лилиан, Вы станете моей женой.

— Нет.

— Это был не вопрос, — отрезал Сандор, делая шаг вперёд. Лили — два назад. — Вы станете моей женой, я запишу наш брак в книгу, и мы уедем прочь отсюда.

Он знает, что делать со своей жизнью и без долбанутого старика с замашками садиста, раз Бог так способен обращаться со своими преданными слугами. Ему нужна Лилиан и он возьмёт её, даже если девушка не понимает, что так будет лучше для неё. Потом, когда-нибудь, Лили скажет “спасибо”.

— Вы станете ей, — продолжил напирать Сандор, приблизившись к юной леди непозволительно близко, впервые вдыхая её запах. — У меня есть влияние, а чего не достанет — так друзья в самом Ватикане. Я хорошо послужил Богу, обо мне много говорят и потому позволят нарушить обет ради Вас. Достаточно сказать — отец леди является еретиком, её жених — отступник, а... — альбинос улыбнулся, — а её друг детства — настоящий бес во плоти, принявший облик человека. Глаза — зеркало души, мне даже не нужны будут доказательства. Моё слово, один взгляд и Вашего дружка сожгут, повесят или утопят, как и Виктора с Чарльзом.

У леди каменело, вытягивалось лицо. Она осознавала и боялась — Сандор это понимал и сожалел за столь жестокие слова, но иначе Лилиан бы никогда не согласилась. Всегда необходимы жертвы во имя достижения целей, Спасения...

Чёрт, почему он продолжает думать об этом?!

— Вы желаете взять в жёны Лилит? — с непривычной ненавистью спросила Лили. — Мать Монстров? Меня называли так дома, если не было посторонних и мне это нравится. Если выбирать меж Евой и ей, то я предпочту быть дочерью Лилит.

— Не важно, как Вас называл выживший из ума отец, — губы Сандора дрогнули в ухмылке. — Важно, как я Вас буду называть и что расскажу. Решайтесь, леди, всё зависит от Ваших слов. 

— Если откажусь? 

— Вы не откажетесь.

Лилиан дёрнулась, вновь попыталась отступить, но альбинос не позволил. Она не может отказаться. Род Блэров с момента появления славился беспочвенной жертвенностью.

— Гореть тебе в аду, сволочь, — прошипела девушка, рванулась прочь, постаралась ударить и, надо признать, умело, а не наугад, но куда ей тягаться со взрослым мужчиной?  Сандор обхватил её, прижимая к себе со спины и шумно вдохнул запах морозной осени, осевший в тёмных волосах. 

Его любви хватит на двоих. Обязательно хватит.

— Почему ты это делаешь?! Где тот святой отец, который пришёл ко мне и толковал, что не терпит насилия над женщинами — это ли не оно?! Ты лицемер, Сандор, каких поискать, а я — лгунья, потому что никогда не верила ни единому твоему слову и не зря! Знаешь, о чём я жалею?! О том, что не согласилась на предложение Чарльза проткнуть тебя насквозь мечом, чёртов сумасшедший ублюдок!

Сандору было всё равно, что она кричит, с какой силой извивается, пытается его укусить, пнуть или ударить. Он терпеливо держал Лилиан в своих объятьях. Леди продолжала кричать и ругаться: то умоляла отпустить, то срывалась на сквернословие и была противоречива. Даже сейчас Лили не знала, что хочет от жизни, зато священник прекрасно знал.

— Успокойтесь, — прошептал ей на ухо Сандор, — Никто не слышит Ваших криков сейчас. Только я. Вы согласны быть моей женой?

Девушка бессильно обмякла в его объятиях. Он опустился с ней, сразу упавшей, и слушал страшные рыдания, в которых можно было распознать, как та принимает решение, как ненавидит и себя, и весь мир. Как ей страшно и больно. Страх волнами исходил от хрупкой фигуры, проникал под кожу, заставлял трепетать его истерзанную душу. Наконец леди Блэр видит его настоящие эмоции, без масок, без проповедей и чтений морали. Что ж, пусть смотрит —  ведь именно она затянула петлю на его шее.