Страница 10 из 22
Июльская страда была совсем не так изнурительна, но весьма важна. В конце июня в город начинали прибывать отпускники, а вместе с ними приезжали и старожилы (с детьми), которые в свое время покинули Кастл Рок, поменяв местожительство на более теплые или денежные края в Штатах, но по-прежнему владели недвижимостью в этом городке. Это были люди, которых Копатель считал настоящими двуногими ослами, способные поднять шум по поводу поломки лопасти водяного колеса на старой лесопилке. Или если бы могильный камень дядюшки Реджинальда слегка опрокинулся под воздействием времени.
«Ничего, зима тоже придет», – подумал он. Это было время отдыха от всех прочих сезонов года, включая и нынешний, когда зима казалась столь же далекой, как мечта.
Хоумленд был самым большим и красивым из всех городских кладбищ. Его центральная аллея была почти столь же прямой и широкой, как обычное шоссе, а ее пересекали четыре более узкие дорожки, чуточку шире, чем те полоски свежескошенного газона, которые захватывает косилка у колесного трактора. Копатель проехал всю центральную аллею, затем первую и вторую поперечную дорожку, повернул на третью... и нажал на тормоза.
– Ох, моча в дерьме! – воскликнул он, выключая мотор и вылезая из грузовика. Он пошел вниз по дорожке по направлению к вырытой яме в траве справа от пересечения дорожки с аллеей. Бурые комки земли и куча грязи лежали вокруг ямы, как шрапнель после взрыва гранаты. – Сукины дети!
Он стоял около ямы, его большие загрубелые руки были в недоумении опущены. В мыслях царил кавардак. Не раз и не два ему и его товарищам приходилось засыпать ямы на кладбище, вырытые за ночь ватагой пьяных или идиотски веселящихся юнцов. Это были обычно молокососы, опьяневшие часто не столько от спиртного, сколько от лунного света и собственной смелости. Насколько знал Копатель Холт, никому из хулиганов не приходилось действительно выкапывать гроб или, прости Господи, покойника. Как бы пьяны или наглы не были эти молодчики, они обычно ограничивались ямой глубиной два или три фута, после чего уставали или им надоедала эта игра. И хотя такая игра на городских кладбищах вряд ли говорила о хорошем воспитании и вкусе (поскольку ею должны заниматься только профессионалы типа Копателя, за что им и платят клиенты), она все же была не столь уж необычной. Как правило.
Но здесь, однако, ничего обычного не наблюдалось.
Яма не имела четких очертаний, это была просто воронка. Она, несомненно, не выглядела как могила вытянутой прямоугольной формы с аккуратными углами. Она была намного глубже, чем могли вырыть пьяные выпускники школы, но глубина ее была не одинакова, яма суживалась к концу, и когда Копатель сообразил, что именно напоминают очертания ямы, он почувствовал холодок в спине.
Это выглядело так, словно кто-то действительно был закопан еще живым в землю, но очнулся и вырыл себе путь наверх, пользуясь только своими руками.
– Ах, чтоб их... – прошептал он. – Сволочная проделка. Сучьи дети.
Должно быть, дети. Нигде внизу не было видно гроба и никаких следов от могильного камня. Это убеждало, что никакого тела здесь никогда не погребали. Ему не надо было возвращаться к машине, где в багажнике хранилась подробная схема кладбища, для того чтобы узнать это. Шестиместный участок кладбища был собственностью семьи первого почетного гражданина города Дэнфорда «Бастера» Китона. И пока только два места были заняты могилами отца и дяди Бастера. Они находились справа от ямы и не имели никаких повреждений или перекосов могильных плит и надгробных камней.
Копатель хорошо помнил этот участок по другой причине. Именно здесь эти кретины из Нью-Йорка установили свою поддельную могильную плиту, когда готовили материал о Таде Бомонте. Бомонт с женой имели летний дом в городе, на озере. Дейв Филипс присматривал за этим кладбищенским участком, и сам Копатель помогал Дейву наводить здесь порядок прошлой осенью, еще до того, как начали опадать листья и наступила горячая пора. А этой весной Бомонт попросил его самым вежливым и любезным образом о разрешении некоему фотографу установить здесь поддельный могильный камень для того, что он называл «шок-трюком».
«Если вам что-то не по душе, только скажите слово, – сказал тогда Бомонт еще вежливее, чем он это делал обычно. – Вообще-то это не Бог весть какая важная затея».
«Действуйте смело, – ответил Копатель. – Говорите – журнал „Пипл“?»
Тад кивнул.
«Скажите! Здесь что-то есть, правда? Кто-то из журнала „Пипл“ в нашем городке! Я бы хотел заполучить этот номер!»
«Не уверен, что я тоже, – сказал Бомонт. – Большое спасибо, мистер Холт».
Копателю нравился Бомонт, хотя тот и был писателем. Сам он дошел только до восьмого класса и должен был дважды попытаться пройти этот барьер, пока ему не удалось добиться успеха – и в городке еще никто и никогда не называл его «мистер».
«Проклятые журналисты, вероятно, с удовольствием раздели бы вас на этом кладбище и сфотографировали вместе с каким-нибудь свиноподобным датским догом, не так ли?»
Бомонт разразился редким для него смехом.
«Да, это как раз то, что они должны любить, я думаю», – сказал он и похлопал Копателя по плечу.
Фотографом оказалась женщина из породы тех, кого Копатель называл «суками первого класса из города». Городом здесь был, конечно, Нью-Йорк. У нее была такая походка, словно верхняя и нижняя части ее тела были на шарнирах, а потому обе эти части могли поворачиваться во все стороны, куда будет угодно. Она раздобыла целый прицеп-вагон в одном из бюро по сдаче внаем автомобилей в Портленде, и этот вагон был так набит всяким фотооборудованием, что маленькая комната в нем для нее и ее помощницы казалась просто чудом. Если бы места в вагоне стало не хватать для всех этих идиотских фотоштучек, у Копателя не было ни тени сомнения, что выбор между помощницей и оборудованием был бы, конечно, сделан не в пользу первой.
Бомонты, которые приехали вслед за фотографами, на своей машине и припарковали ее рядом с вагончиком, казались несколько смущенными. Поскольку они сопровождали первоклассную суку из города явно по собственной воле и желанию, Копатель догадался, что дело здесь в предначертании свыше. Пока же он раздумывал над всем этим, полностью игнорируя нетерпеливый взгляд первоклассной суки. «Все в порядке, мистер Бомонт?» – наконец произнес он.
Бог его знает, но, надеюсь, все пройдет, как надо", – ответил Бомонт и подмигнул Копателю. Копатель тоже подмигнул в ответ правым глазом.
Как только он догадался, что Бомонты согласились участвовать в этом дурацком шоу, Копатель решил обязательно досмотреть все до конца – ему не так часто удавалось полюбоваться бесплатным зрелищем. Женщина привезла в вагоне эту треклятую поддельную могильную плиту с имитацией старинной работы. Она куда больше походила на картонки Чарльза Адамса, чем на любую настоящую, из тех, которые Копатель совсем недавно устанавливал, и в немалом количестве. Она суетилась вокруг своей дурацкой плиты, заставляя помощницу крутить и перетаскивать плиту с места на место. Копатель предложил ей свою помощь, но эта стерва даже не сказала «спасибо», по своей обычной хамской нью-йоркской манере, а потому Копатель больше и не высовывался.
Наконец она нашла, что так долго искала, и заставила теперь помощницу метаться вокруг нее с освещением. На это ушло еще никак не меньше получаса. Все это время мистер Бомонт стоял поблизости и наблюдал за фотографом, машинально потирая иногда свой небольшой белый шрам на лбу. Его глаза привлекли внимание Копателя.
Малый, видно, сам хочет сделать ее фото, – подумал он. – Уж, наверное, Это фото будет куда лучше, чем у этой девки, да и послужит оно подольше и для большего числа людей. Бомонт опишет эту потаскуху в одной из своих книг, а она даже не подозревает об этом".
Наконец женщина была полностью готова сделать несколько фотографий. Она заставила Бомонтов не меньше дюжины раз пожимать друг другу руки над могильной плитой, поскольку день был весьма пасмурный и освещение все время менялось. Она отдавала команды визгливым голосом, окончательно сбивая с толку свою помощницу. Между этими непрекращающимися покрикиваниями на помощницу и командами Бомонтам повернуть головы то вправо, то влево, поскольку то дневной свет, то ее проклятое освещение никак не могли полностью выхватить их лица, Копатель все ожидал, что мистер Бомонт – совсем не самый терпеливый мужчина в городе, как он не раз слышал – наконец взорвется и выйдет из себя. Но мистер Бомонт – и его жена также – казались скорее смущенными, чем обозлившимися, и они все это долгое время старательно выполняли то, что приказывала им эта первоклассная сука из города, хотя денек был весьма морозный. Копатель подумал, что если бы он был на их месте, давно бы послал эту леди куда следует. Наверное, через первые пятнадцать секунд их знакомства.