Страница 14 из 27
Микоян вновь подтвердил свою заслуженную репутацию опытного и авторитетного специалиста по ведению различного рода переговоров, круг проблем в которых значительно расширился по сравнению со сталинским периодом[102].
Несомненным плюсом являлось и то, что у Микояна, в отличие от формального руководителя советской внешней политики Молотова, к середине 1950-х гг. сложились во многом сходные с реальным руководителем СССР Хрущевым представления о путях реформирования советской внешней политики. Прежде всего, в сторону ее меньшей идеологизации и укрепления связей с несоциалистическими государствами при одновременном сохранении общего контроля над странами, объявившими о своем «социалистическом выборе».
Речь Микояна на XX съезде КПСС четко обозначила его принципиальную приверженность такому курсу, что с большим основанием позволяло включить его в число наиболее ярких и последовательных реформаторов не только внутренней, но и внешней политики СССР, где его главным антиподом объективно выступал имевший в мире репутацию ортодокса-консерватора министр иностранных дел Молотов.
Именно последнее обстоятельство объективно поставило перед Хрущевым вопрос о замене Молотова на этом посту политиком, имевшим более современные представления о возможностях изменения характера связей Советского Союза с внешним миром. Или, как вариант, перехода значительной части внешнеполитических дел из МИДа в другие партийно-государственные структуры, в том числе курировавшиеся Микояном или в которых он играл заметную роль.
В этом контексте можно вполне говорить о появлении такого условного понятия, как «кремлевская дипломатия», олицетворением которой в первую очередь являлся тандем Хрущев-Булганин и постепенно к ним стал присоединяться Микоян. Фигуры Молотова, Ворошилова и других «консерваторов», таким образом, отходили на вторые роли в формировании новых векторов советской внешней политики, в практическом проведении которой все в большей степени стали проявляться элементы неопределенности и непредсказуемости.
2. На «восточном» направлении
Вопрос о пересмотре сложившихся в сталинский период главных подходов на азиатском направлении советской внешней политики встал перед советским руководством уже в середине 1950-х гг.
До того времени кремлевская дипломатия опиралась на сформулированное еще в 1928 г. на VI Конгрессе Коминтерна положение, что национальная буржуазия в странах зарубежного Востока не может играть прогрессивной роли, поскольку роль «локомотива» в деле национального освобождения должны играть местные коммунистические партии, входившие в Третий Интернационал[103]. Именно им и оказывалась на протяжении многих лет помощь и поддержка со стороны Москвы. Но уже после роспуска в 1943 г. Коминтерна стало понятно, что никакой сколько-нибудь существенной роли эти вышедшие в «самостоятельное плавание» партии (за исключением Компартии Китая) сыграть не смогут. Поэтому, не отказываясь от формальной поддержки «восточным» коммунистам, в Кремле стали искать сближения все с той же многократно раскритикованной азиатской некоммунистической политической элитой, в своем большинстве выражавшей интересы национальной буржуазии и крупных землевладельцев.
Эта линия стала активно реализовываться на практике со второй половины 1955 г. во время поездок Хрущева и Булганина в Индию, Афганистан и Бирму. В принятом Верховным Советом СССР постановлении особо подчеркивалось: «В основу взаимоотношений между Советским Союзом и Индией, Бирмой и Афганистаном положены принципы взаимного уважения территориальной целостности и суверенитета, ненападения, невмешательства во внутренние дела друг друга, равенства и взаимной выгоды, мирного сосуществования государств независимо от их общественного строя… Важный итог поездки товарищей Булганина Н. А. и Хрущева Н. С. в страны Азии составляют также достигнутые с этими странами соглашения о расширении торговли, экономических, культурных и других связей, основанных на принципе равенства и взаимной выгоды, без навязывания каких-либо обязательств политического или военного характера»[104].
Во время обсуждения 22 декабря отчета делегации СССР о визите в Индию, Бирму и Афганистан Микоян оценил ее следующим образом – «большой результат поездки» и предложил подготовить положительную резолюцию[105].
Затем намеченная линия была продолжена после XX съезда КПСС. В Отчетный доклад ЦК съезду составители включили пассажи о том, что международные отношения теперь приобретают всемирный характер благодаря выходу на политическую арену молодых азиатских государств, освободившихся от колониальной зависимости. Получалось, что на мировой арене появилась «зона мира», которая в союзе со странами мировой социалистической системы составила более половины населения земного шара[106].
Но за влияние на эту «зону» необходимо было еще побороться с «империалистическим лагерем». Для этого советской дипломатии необходимы были проверенные и квалифицированные кадры, способные отстаивать советские интересы в разных точках земного шара, включая и неспокойный азиатский континент.
Как справедливо отмечал в одной из своих работ российский историк А. М. Васильев, «более гибкая и успешная, чем раньше, политическая практика требовала видоизменения мессианских установок, без которых она пока что не могла существовать, отказа от заскорузлых формулировок»[107].
Микоян, уже в сталинские времена слывший среди соратников «знатоком Востока», запомнился своим выступлением на XX съезде КПСС. Еще до секретного доклада Хрущева, выступая в прениях по Отчетному докладу ЦК, он, в частности, подверг критике плачевное, по его мнению, состояние советского востоковедения, не отвечавшего уровню все более расширявшихся отношений СССР со странами Востока[108].
Теперь Микояну советский лидер, который, в реалиях той эпохи, персонально отвечал за любые изменения во внешней политике СССР, мог дать поручение «закрепить» полученные ранее результаты, расширив географию контактов за счет Пакистана – главного регионального соперника Индии, с которым сложились более чем прохладные отношения и у соседнего Афганистана.
Таким образом, была сделана недвусмысленная заявка на то, что именно он, Микоян, сможет каким-то образом «поправить» своей практической деятельностью прежние подходы советской дипломатии к этому региону, в том числе в его «некоммунистическом» сегменте.
Вскоре появился хороший повод. Пакистан, спустя 9 лет после получения, по плану Маунбеттена, фактической независимости[109], принял конституцию и обрел главу государства в лице президента. Из Карачи в Москву официальное приглашение на торжества поступило 8 марта 1956 г. от имени премьер-министра Мухамеда Али. Председатель Совета Министров СССР Булганин 15 марта сообщил своему пакистанскому коллеге, что специальным представителем СССР назначен Микоян. В той же телеграмме сообщалось, что в состав делегации войдут Председатель Президиума Верховного Совета Узбекской ССР Ш. Р. Рашидов, Посол СССР в Пакистане И. Ф. Шепетько и Посланник Ф. П. Доля[110].
Судя по материалам рабочего архива Микояна[111], в ЦК КПСС дважды обсуждался вопрос об этой поездке. Еще за неделю до получения официального приглашения были приняты решения по поводу ведения переговоров в Пакистане. Там утвердили, в качестве основы, проекты заявлений Микояна по прибытию в Карачи и при отъезде из Пакистана, а также поручили ему, совместно с Молотовым, определить перечень подарков, от имени советского правительства, государственным и общественным деятелям Пакистана.
102
Конечно, по этому поводу высказываются и несколько иные точки зрения. Например, Р. А. Медведев считает, что дело было, пожалуй, не в дипломатических, а деловых талантах этого человека» (Медведев Р. А. Они окружали Сталина. С. 218). На наш взгляд, в данном случае, одно не противоречит другому.
103
Этот вывод во многом был обусловлен ситуацией в Китае, где национально-буржуазная партия Гоминьдан летом 1927 г. отказалась в ходе революции от сотрудничества с коммунистами, после чего между их сторонниками началась гражданская война.
104
Сборник законов СССР и указов Президиума Верховного Совета СССР. 1938 г. – июль 1956 г. М., 1956. С. 151–152.
105
Президиум ЦК КПСС. Т. 1. С. 74. По образному выражению Ю. В. Аксютина, в 1955 г. Хрущев и Булганин совершили «прорыв на Юг» по «тылам империализма» (Аксютин Ю. В. Указ. соч. С. 338).
106
XX съезд Коммунистической партии Советского Союза. Т. 1. С. 22. Вскоре после окончания XX съезда в журнале «Новое время», рассчитанного прежде всего на зарубежную аудиторию, появилась статья И. И. Ермашева, в которой была дана подробная интерпретация этого понятия. Вывод автора был достаточно красноречив: «Эта зона открыта для всех стран и всех народов, стремившихся порвать с политикой войны, гонки вооружений и межнациональной вражды. Миролюбивые силы, действующие во всех странах в этом направлении, выступают все более активно. «Зона мира» оказывает огромное воздействие на всю международную жизнь, укрепляя и расширяя базу для международного сотрудничества, в котором для каждого народа обеспечено достойное место» (Новое время. 1956. № 16. С. 7.)
107
Васильев А. М. Россия на Ближнем и Среднем Востоке: от мессианства к прагматизму. М., 1993. С. 36.
108
XX съезд Коммунистической партии Советского Союза. Т. 1. С. 324.
109
Де-юре в 1947–1956 гг. Пакистан являлся доминионом Великобритании. Индия имела такой статус в 1947–1950 гг. По плану Маунбеттена два этих доминиона становились независимыми де-юре после вступления в силу на их территориях конституций. Конституция Республики Индии вступила в силу в январе 1950 г., а конституция Пакистана – в марте 1956 г.
110
ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98с. Д. 704. Л. 1–2.
111
В двух первых томах сборника «Президиум ЦК КПСС. 1954–1964» («Архивы Кремля») информация об этих решениях отсутствует. Данное обстоятельство можно объяснить тем, что, видимо, постановления по этому вопросу считались незначительными и были приняты, скорее всего, в «рабочем порядке», как «рекомендательные».