Фагоцит

 Ох, блин, подумал я. Рак мозга – самая мерзкая болезнь, которую мне доводилось лечить. Это настолько тяжело, что тут как бы самому не сдохнуть. И, главное, случаев успешного лечения ни у меня, ни у Антонова еще не было. Его пациент прожил лишний месяц, а наш с Ефремовым – примерно полгода. И все. Тут всегда требовалось несколько сеансов, причем быстро следующих один за другим, но как раз это не получалось из-за исчезновения паранормальных способностей после каждого. Хотя сейчас я, то есть Скворцов, восстанавливаюсь уже довольно быстро… в общем, надо попробовать.

  - У меня один вопрос. Что будет со мной, если пациент в результате попытки лечения все-таки скончается? Сразу или почти сразу.

  - Если больной согласится, то ничего.

  Косыгин пристально посмотрел на охранника.

  - Евгений, так?

  - Это должен подтвердить и Валерий, но, наверное, именно так.

  - Он сейчас здесь? Позовите его.

 

  Отец Валерия, Марк Анатольевич Моршанцев согласился на мой вариант лечения сразу, не раздумывая. Только уточнил:

  - Значит, то, о чем писал Ефремов, не чистая фантазия? В принципе возможно, вполне возможно, я сам слышал о подобных случаях. Хотя и не очень верил. А вы его ученик?

  - Скорее коллега. Сейчас мы оба учимся друг у друга.

  - Надо же. И, вы уж простите мое профессиональное любопытство, но можно еще один вопрос?

  - Задавайте.

  - С чем связана опасность применения вашего метода?

  То, что меня об этом спросят я предвидел заранее, тут не надо быть Нострадамусом. И заготовил практически правдивый, но все же не совсем истинный ответ.

  - С тем, что у человеческого организма есть какая-то внутренняя блокировка, препятствующая применению подобных методов. Какая именно и каково ее исходное эволюционное предназначение, сейчас пытается разобраться Ефремов. Ну, а я, не вдаваясь в теории, научился ее сильно ослаблять. Однако организм на это реагирует несколько болезненно.

 Кстати, вот это была не только чистая правда, но и бесспорная истина. Попробуйте-ка отреагировать не болезненно, когда вас начнут убивать!

  Ну, а в общем дела обстояли так. Моршанцев был «никаким» для меня и «девятым» для Антонова. То есть шансы вылечить его без применения особых методов полностью отсутствовали. Для того, чтобы они появились хоть в самом урезанном виде, пациент обязательно должен быть «десятым».

  - От меня что-нибудь требуется? – спросил Моршанцев.

  - Прилягте на кушетку и положите руки вдоль тела.

  Я пододвинул стул, сел на него, прикрыл глаза и быстро передал Антонову бразды правления.

 

  Мой, как он сам себя назвал, духовный брат-близнец начал свое воздействие не сразу. Сразу он просто не смог. Оказалось, что для запуска деструкции нужно отрицательное отношение к объекту, и чем оно сильнее, тем будет лучше. А Моршанцев Антонову нравился – сильный мужик, не жалуется, не ноет, не смотрит в глаза с какой-то собачьей надеждой, так что ему пришлось сначала прибегнуть к самовнушению, благо им мы оба владеем примерно в равной мере. И только минуты через три он начал воздействие, результатом которого должен был стать полный паралич скелетных мышц.

  Поначалу не происходило ничего, но вскоре стало заметно, что пациенту тяжело дышать.

  - Все, - сообщил мне Антонов, - процесс вышел на самоподхват, код доступа ушел, теперь твоя очередь. Работай.

  Ликвидировать последствия антоновского воздействия оказалось не просто, а очень просто. Даже учитывая, что Моршанцев теперь был для меня полноценным «десятым», все прошло чуть ли не мгновенно, не потребовав и двадцати секунд.

 

  А дальше начался кошмар. Для меня, а не для пациента. Мне несколько раз хотелось все бросить и с криком «ну не могу я больше, понимаете, не могу!» сбежать отсюда как можно дальше, пока еще есть силы. Я, кажется, уже упоминал, что для успешного лечения нужно воспринимать болезнь пациента как свою. Так вот, ничего омерзительней, чем ощущение разрастающегося в мозгу агрессивного чужеродного образования, мне в обоих ипостасях испытать не доводилось.

  Окружающее застилала какая-то мутная пелена, и сквозь нее я с трудом услышал «Витя, держись, совсем немного осталось!». Кажется, это был Антонов, но точно я не уверен.

  Но кто бы это ни был, он оказался прав. Я почти одновременно почувствовал сразу две вещи. Первая – сил больше нет совсем, ну ни капельки. И вторая – первый этап прошел, организм пациента сам начал борьбу с опухолью. После чего я с облегчением отрубился.

 

  Пришел в себя я от резкого запаха нашатыря. Оказалось, что мне даже удалось не свалиться со стула. Ну или Валерию удалось меня удержать - не знаю. Хорошо хоть он уже убрал из-под моего носа ватку.

  Карасев стоял рядом.

  - Вы говорили, что плохо может стать пациенту, - с еле заметной усмешкой сказал он, - а вместо этого чуть не померли сами. Мы уж хотели вызывать скорую.

  - А с Марком что?

  - С ним-то как раз неплохо.

  - Спит, - подтвердил Валерий. - Последние две недели почти совсем не мог, а сейчас заснул. Неужели помогло?

  - Не знаю, - с трудом просипел я. – Сладкое давайте, пока не сдох тут прямо у вас.