Страница 18 из 18
«Иди, Кларк. Пожалуйста, иди. Даю тебе десять секунд, потом беги. И если ты не окажешься за рулем со вставленным ключом зажигания, я чувствую, нам тут придется очень хреново».
И в то же время другая, глубоко скрытая Мэри с робкой надеждой вопрошала: «Это все ведь сон, да? По-моему…»
Кларк внимательно вглядывался в нее глазами, увлажнившимися от боли, которую она ему причинила… но хотя бы не жаловался на это. Он мельком посмотрел на рыжеволосую и повара, увидел, что они поглощены разговором (теперь, похоже, она рассказывает анекдот), затем повернулся к ней.
– Наверно, упал под сиденье, – говорили она этим слишком тонким, слишком громким голосом, не давая ему вставить слово. – Знаешь, красный.
После недолгого молчания – ей оно показалось бесконечным – Кларк слегка кивнул.
– Ладно, – сказал он, и она мысленно благословила его за почти небрежный тон, – но посмотри, не трогая мой пирог, пока меня нет.
– Возвращайся, пока я не успела справиться со своим, и все будет в порядке, – сказала она и положила в рот кусочек пирога. Он оказался абсолютно безвкусным, но она улыбалась. Улыбалась, как «мисс Нью-Йорк – королева яблок», каковой она когда-то была.
Кларк начал отодвигать стул, и тут откуда-то донеслись усиленные аппаратурой гитарные переборы – не аккорды, а просто треньканье. Кларк рванулся, и Мэри схватила его за руку, чтобы удержать. Сердце у нее, уже было успокоившееся, понеслось тем же отвратительным галопом.
Рыжеволосая, и повар, и даже молоденькая официантка – к счастью, ни на какую знаменитость не похожая, – лениво выглянули в витринное окно ресторана «Рок-энд-Буги».
– Не увлекайся, дорогой, – сказала рыжая. – Они просто настраиваются к вечернему концерту.
– Верно, – подтвердил повар. Он обратил на Мэри взгляд своих васильковых глаз. – У нас тут в городе почти каждый вечер концерт.
«Да, – подумала Мэри. – Конечно. Разумеется».
Со стороны мэрии докатился голос, одновременно бесцветный и божественный, и такой громкий, что зазвенели стекла. Мэри, которая в свое время перебывала на многих рок-концертах, сразу определила, что происходит: усталые долгогривые подсобники носятся по сцене перед тем, как погаснет свет, с ловким изяществом пробираясь сквозь джунгли усилителей и микрофонов, то и дело становясь на колени, чтобы соединить силовые кабели. – Проверка! – заорал тот же голос. – Проверка – раз, проверка – раз, проверка – раз!
Опять перебор гитар, еще не совсем аккорд, но ближе к нему. Потом барабанная дробь. Быстрый рифф на трубе – отрывок из темы «Мгновенная карма» – в сопровождении легкого громыхания бонг. «СЕГОДНЯ КОНЦЕРТ» – было написано на лозунге, протянутом вдоль здания мэрии в духе Нормана Рокуэлла, а Мэри, выросшая в Элмайре, штат Нью-Йорк, с детства навидалась концертов на открытых площадках. Те концерты действительно были в стиле Нормана Рокуэлла: оркестр, одетый в форму добровольной пожарной охраны, потому что настоящая музыкантская форма была им не по карману), исполнял на ходу марши Соуза, слегка фальшивя, а местный «парикмахерский квартет» импровизировал на темы «Шенандоа»: и «У меня девушка из Каламазу».
Она предположила, что концерты в Рок-н-Ролл-Рае мало похожи на эти детские представления, когда она с друзьями, зажигая бенгальские огни, бегала по улицам в сгущающихся сумерках.
– Пойду за твоим бумажником, – сказал он. – Ешь пирог.
– Спасибо, Кларк. – Она откусила еще кусочек безвкусного пирога и посмотрела, как он направляется к двери. Он шевствовал нарочито медленно, что при ее лихорадочном состоянии казалось глупым и даже отталкивающим. «Я понятия не имею, что нахожусь в одном помещении с парочкой знаменитых трупов, – казалось, говорила легкая, небрежная походка Кларка. – С чего бы мне волноваться?»
Ей подумалось, что здешние концерты на открытом воздухе больше напоминают Гойю, чем Рокуэлла.
«Поторопись! – захотелось крикнуть ей. – Забудь, что ты идешь по канату и мотай быстрее!»
В тот момент, когда Кларк взялся за ручку, зазвонил звонок, и дверь открылась, впуская еще двоих мертвых техасцев. Тот, что в темных очках, был Рой Орбисон. Тот, что в пенсне, – Бадди Холли.
«Свинопасы из Техаса», – перепугано подумала Мэри, ожидая, что они сейчас схватят ее мужа и уволокут куда-то.
– Извиняюсь, эр, – вежливо произнес тот, что в темных очках, и вместо того, чтобы хватать Кларка, отступил в сторону.
Кларк молча кивнул – говорить он, естественно, не мог, как поняла Мэри, – и вышел на улицу, «оставив ее здесь одну с мертвяками». Из этой мысли естественно вытекала следующая, еще более ужасная: «Кларк уедет сам, без нее. Вдруг она поверила, что так и будет. Не потому, что он так хочет, и не потому, что трус, – в такой ситуации нельзя говорить о смелости или трусости, и она полагала, что единственная причина, почему они не свалились в обмороке на пол, бессвязно лепеча и пуская слюну, не в том, что все происходило так быстро, а в том, что он просто не смог бы сделать ничего другого. То пресмыкающееся, притаившееся на самом донышке мозга, что отвечает за самосохранение, просто выползло бы из темноты своей норки и приняло бы командование на себя.
«Тебе пора уматывать отсюда, Мэри,» – сказал внутренний голос, принадлежавший ее собственному пресмыкающемуся, и тон этого голоса напугал ее. Он был разумнее, чем ему полагалось в такой ситуации, но ей показалось, что разумная сдержанность в любой момент может уступить место воплям безумия.
Мэри сняла ногу с выступа под стойкой и опустили ее на пол, стараясь подготовить себя к бегству, но не успела она собраться с мыслями, как узкая рука опустилась ей на плечо и она увидела перед собой добродушное, улыбающееся лицо Бадди Холли.
Он умер в 1959 году, как ей запомнилось из фильма, в котором его играл Гэри Бьюзи. С тех пор прошло больше тридцати лет, однако Бадди Холли все еще походил на двадцатитрехлетнего недотепу, которому на вид можно дать и семнадцать; зрачки у него будто плавали за стеклами очков, а кадык подпрыгивал вверх-вниз, как обезьянка на палочке. На нем был уродливый клетчатый пиджак и галстук-тесемочка. На галстуке был зажим в виде огромной хромированной велосипедной вилки. Лицо и вкус неотесанного лоха, скажете вы, но в уголках рта скрывалось нечто слишком мудрое, даже заумное, а когда он крепко сжал ее плечо, она почувствовала плотные мозоли на подушечках пальцев – от гитары.
– Привет, чувишка, – сказал он; изо рта у него разило чесноком. Вдоль левого стекла очков зигзагом извивалась тоненькая, как волосок, трещинка. – Я тебя здесь раньше не видал.
Невероятно, но она продолжала подносить ко рту очередной кусочек пирога, хотя прежний вывалился обратно на тарелку. Более того, она ответила слабой вежливой улыбкой.
– Нет, – сказала она. Она интуитивно чувствовала, что нельзя дать понять этому человеку, что узнала его; тогда исчезнет даже ничтожный шанс, что им с Кларком удастся вырваться. – Мы с мужем просто… ну, проездом тут.
«А может, Кларк уже едет, отчаянно стараясь на превысить разрешенную скорость, вытирая пот с лица и то и дело переводя взгляд с зеркала на ветровое стекло и обратно? Неужели?»
Человек в клетчатом спортивном пиджаке ухмыльнулся, обнажая слишком большие и слишком острые зубы.
– Ага, я хорошо знаю, как это, – услышал свисток, а теперь собираетесь ловить кайф. Так, что ли?
– По-моему, это был свисток, – строго произнесла Мэри, отчего вновь вошедшие удивленно переглянулись, а потом громко расхохотались. Молодая официантка переводила с одного на другого взгляд испуганных, налитых кровью глаз.
– Не слабо, – заметил Бадди Холли. – Однако тебе с супругом стоило бы покантоваться тут. Хотя бы остаться на сегодняшний концерт. Тут у нас классное шоу, я тебе скажу. – Мэри вдруг сообразила, что глаз за треснувшим стеклом наполнен кровью. Когда Холли ухмыльнулся шире, скосив глаза, алая капелька вытекла у него из-под века и покатилась по щеке, словно слеза. – Точно, Рой?
– Да, мэм, – подтвердил тот, что в темных очках. – Пока не увидите, не поверите.
Конец ознакомительного фрагмента.