Ювелирная работа

– Мне не очень нравится, что мои сыновья чужие друг другу и я хотел бы это исправить, – сказал он виноватым голосом. – Лучше поздно, чем никогда. У меня же ближе вас с Саней никого нет…

Если бы сейчас перед Алексом приземлилась бы летающая тарелка, а из нее вышел бы живой Джон Леннон и спел «Как упоительны в России вечера», то он удивился бы меньше. Подумать только – какие сантименты на старости лет! Умереть – не встать! С чего бы это?

– Бать, а как у тебя со здоровьем? – осторожно спросил Алекс.

В кино разительные перемены в людях часто вызывала смертельная болезнь или какое-то иное предчувствие близкого конца.

– Со здоровьем все в полном порядке! – бодро ответил отец. – Сам не жалуюсь и дамы мои тоже. У меня на душе как-то тоскливо, но об этом лучше поговорить при встрече. Короче завтра в половине седьмого будь готов и жди сигнала.

– Какого сигнала? – не понял Алекс.

– Автомобильного, какого же еще? – удивился отец. – Я за тобой машину пришлю. Пока!

Примерно полчаса потребовалось Алексу для того, чтобы осмыслить произошедшее. Посмотрев на ситуацию с разных сторон, он пришел к выводу, что прилив родственных чувств у отца-папаши вызвал какой-нибудь особо забористый коньячок. Он же сам сказал, что уже начал праздновать день рождения Алекса. Напендюрился в стельку и распустил сопли. А завтра с утра сам передумает или Светлана ему объяснит, что она не собирается отмечать «чей-то там» день рождения и ему не советует. Или Санек спросит: «батя, ты что – охренел?». Короче говоря, никаких посиделок в «Венеции» не будет, лучше не раскатывать губы, чтобы потом не было бы мучительно больно.

Отец не позвонил ни утром, ни днем. Явно забыл о сделанном спьяну приглашении. Однако уже в шесть часов вечера Алекс стоял перед зеркалом в лучшем своем костюме и повязывал галстук, думая о том, как хорошо тому, у кого всего два костюма и один галстук – не приходится подолгу мучиться, выбирая, что надеть. Обещанной машины он не ждал, точнее – ждал, конечно, но внушал себе, что не ждет, а «расфуфырился» для того, чтобы в приличном виде отметить свой день рождения в баре «Три поросенка», где всегда можно встретить кого-то из знакомых. День рождения – не тот праздник, чтобы отмечать его в одиночку, сгодится любая дружелюбно настроенная компания.

В восемнадцать двадцать шесть со двора донеслись два длинных автомобильных гудка, а следом – три коротких. Выглянув в окно, Алекс увидел у подъезда серый автомобиль с желтым таксистским коробом на крыше. Пока он выжидал минутку – вдруг это кто-то из соседей вызвал машину? – сигнал повторился. Чокнутая бабка Семенцова со второго этажа сразу же высунулась в окно и стала костерить водителя на чем свет стоит. Ее визгливый голос был гораздо пронзительнее и громче автомобильного сигнала. Алекс поспешил спуститься.

– Поздравляю с днем рождения! – рявкнул водитель, едва Алекс открыл дверцу. – Вам подарок от нашей компании – бесплатный купон на следующую поездку!

«Очень кстати, – подумал Алекс, пряча глянцево-многоцветный купон во внутренний карман пиджака, – на такси до дому тратиться не придется».

В ресторане, кстати говоря – совершенно пустом, несмотря на пятничный вечер, Алекса встретила длинноногая улыбчивая красотка с бейджиком «maître d'hôtel». Алекс не сразу сообразил, что девушка – метрдотель, а когда дотумкал удивился странным понтам, рассчитанным непонятно на кого. Французских туристов в Братске отродясь не бывало, как и других иностранцев, за исключением китайских «деловиков» и работяг из Северной Кореи.

– Добро пожаловать в «Венецию», уголок солнечной Италии в суровой тайге! – заученно выпалила красотка, сверкая крупными белыми зубами. – Вы у нас в первый раз? Могу я узнать ваше имя?

После того, как Алекс назвался, улыбка девушки стала раза в полтора шире.

– Вас ждут! – объявила она с такой торжественностью в голосе, словно приглашала Алекса на аудиенцию к президенту.

Алекс удивленно обвел глазами пустой зал, в котором его мог ждать только скучавший в углу официант.

– Прошу вас следовать за мной! – церемонно сказала девушка. – Я провожу вас в кабинет.

«Культура, однако, – оценил Алекс. – Не „отведу“, а „провожу“».

Метрдотель пошла через зал размашистой мужской походкой, совершенно не сочетавшейся с ее гламурным обликом. Алекс топал за ней отчаянно смущаясь при мысли о том, что его ожидает знакомство с семьей отца и празднование дня рождения «в узком семейном кругу». От волнения вспотели ладони и противно засвербело под ложечкой.

Кабинет скорее заслуживал названия «малого зала». Овальный стол на двенадцать персон, диваны и кресла по стенам, большая хрустальная люстра, мозаичный паркет… Мать бы сказала: «Ну прямо Петродворец!». Она была в Ленинграде после окончания девятого класса. Впечатлений от поездки ей хватило на всю жизнь.

Вся эта невероятная роскошь действовала ошеломляюще, но хуже всего были воздушные шары, белые, розовые и золотые, которые висели под потолком, сплетались в колонны у стен и обрамляли арками окна. «Детский сад какой-то», недовольно поморщился Алекс, но сразу же натянул на лицо улыбку, потому что увидел идущего навстречу отца. Отец с семейством сидели на дальнем конце стола, и потому Алекс не сразу их разглядел.

Впервые в жизниотец-папаша обнял своего старшего сына, да так, что в буквальном смысле затрещали кости. Впервые в жизни «весь бушмакинский клан», как выразился отец, собрался за одним столом. Впервые в жизни старший и младший брат пожали друг другу руки… Впрочем, младший брат с самого начала обозначил свое отношение к происходящему – глядел высокомерно, кривил губы, а улучив подходящий момент, когда отец смотрел на Алекса, а Светлана – куда-то в сторону, показал старшему брату оттопыренный средний палец. Короче говоря, проявил родственные чувства по полной программе. Светлана вела себя поприличнее – спросила, нравится ли Алексу его работа и, встречаясь с ним взглядами, всякий раз холодно-сдержанно улыбалась. Но это происходило нечасто, потому что Светлана преимущественно смотрела куда-то в сторону. Зато отец старался за троих – говорил без умолку, то и дело повторяя, как он рад тому, что весь бушмакинский клан… и так далее.

Первый тост, как и положено был за виновника торжества. Отец махнул разом полбокала коньяку, Алекс отпил глоточек из своего бокала, Светлана пригубила красное вино, а младший брат, вяло чокнувшись с именинником, не стал подносить свой бокал ко рту, а демонстративно поставил его на стол, причем – с громким стуком. Однако же за себя, любимого, за прекрасных дам в лице родной матери и за бушмакинский род, Санек пил с удовольствием, не отставая от отца-папаши. Видно было, что это дело у него в почете. Когда же отец вспомнил тех, кто не дожил до этого радостного дня и предложил тост, за тех, кого нет с нами, дипломатично не называя при этом имени первой жены, Санек снова не стал пить – приподнял бокал на вершок и поставил обратно на стол, правда на этот раз без стука. «Вот же скотина! – подумал Алекс. – Что тебе плохого моя мать сделала?»

Отец вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и достал из кармана пиджака подарок – черную бархатную коробочку, в которой опытный Алекс, еще не открыв, угадал перстень и даже определил вслепую его вес – не меньше десяти грамм. Немного ошибся, в золотой «гайке» с затейливо выгравированными инициалами «АБ» оказались все пятнадцать, причем – семьсот пятидесятой пробы.

– Нравится?! – требовательным тоном спросил отец. – У меня тоже такой, вот, погляди.

Он сунул Алексу под нос кулак с тремя перстнями, на крайнем из которых красовался вензель «НБ».

– И Сане такой же подарю на день рождения, – пообещал отец, хлопая младшего сына по плечу. – Уже приготовил…

– Ну ты же знаешь, что я не могу носить кольца, – скривился Санек. – Я же врач, мне по работе приходится часто мыть руки. Это ж какая морока – то и дело снимать-надевать. Я его забуду где-нибудь в первый же день.

– А ты за щеку прячь, как мартышка, тогда точно не забудешь! – посоветовал отец.