Точка бифуркации

Мой ответ, разумеется, не был импровизацией. Мне уже давно хотелось внести изменения в уложение об императорской фамилии, ибо пункт о равнородстве вступающих в брак в нынешних условиях резко ускорял деградацию той самой фамилии из-за большого числа близкородственых браков. Ладно, мне еще повезло, жена умная и даже почти красивая, дети, тьфу-тьфу, здоровые, но на ком им жениться и за кого выходить замуж, когда вырастут? Причем я точно знал – когда в будущем аристократия почти во всех странах отвергла тезис о равнородстве, ничего страшного не случилось. Скорее наоборот. И, значит, следовало начинать готовить общественное мнение к грядущим переменам в данной области. Про окна Овертона, то есть принцип постепенного расширения пределов допустимого, многие в двадцать первом веке слышали, и я в том числе – вот, значит, пора теперь применять когда-то полученные знания на практике.

В общем, на вечерней беседе с Рогачевым я ему сообщил:

- Возможно, к Юле скоро подойдет моя сестра Ольга на предмет помощи в поиске мужа. А у меня тут лейб-медик доктор Боткин неженатый! Нельзя ли поспособствовать, чтобы она в конце концов нашла именно его? С Ритой я это уже согласовал, а на днях поговорю и со вдовствующей императрицей.

tподумал я, матери в числе прочего надо будет объяснить, что, если бы она дала себе труд сначала посоветоваться со мной, а только потом втюхивать Ольге жениха, то и я бы побеседовал с ней перед тем, как ставить задачу Михаилу с Юлией. А так – что получилось, то получилось. Пусть учтет на будущее.

 

 

 

Глава 2

 

Вскоре произошло беспрецедентное событие – в Гатчине не осталось ни одного величества.

Я отбыл в Подольск, где завершались сдаточные испытания первого и в России, и в мире борта номер один. То есть дирижабля, на котором я собирался летать на расстояния примерно до двух тысяч километров. Он был сравнительно небольшим, объемом всего семнадцать тысяч кубов, и мог поднять две тонны полезного груза, не считая полной заправки топливом.

Пока это был единственный аппарат, который предполагалось надувать гелием – больно уж дорогое это оказалось удовольствие. Для заправки конкретно этого дирижабля, например, требовалось восемь двадцативагонных эшелонов с монацитовым песком, так что остальные пока подождут хоть какого-то удешевления гелия, которое сможет произойти не раньше, чем добыча природного газа приобретет промышленные масштабы.

А Рита наконец-то отправилась погостить на родину, в Германию. Причем без меня – пусть в европейских столицах гадают, между кем и кем пробежала черная кошка. Я поссорился с Вильгельмом или Маргарита поругалась со мной? Опять же надо облегчить французам подход к Рите – мало ли, а вдруг они догадаются ей что-нибудь предложить. Да и засиделась жена дома, пусть маленько развеется, возраст детей уже позволяет оставить их на пару недель с няньками и воспитателями.

 

Дирижабль мне понравился, хотя ничего нового я не увидел, ибо сам принимал деятельное участие в его проектировании. По уровню комфорта он, конечно, до царского поезда не дотягивал, но я надеялся, что этот борт превзойдет поезд по уровню безопасности. А то ведь под ним эсеры однажды уже ухитрились взорвать мину! Правда, меня в числе пассажиров того поезда не было, я ехал в обычном коротком технического состава, следующем первым, да и ущерб получился не очень серьезным, но все равно неприятно. Зато дирижабль, летящий на высоте двух-трех километров, сейчас с земли не достанешь. Да и летает он все же раза в два быстрее, чем едет поезд. А если спешить, невзирая на повышенный расход топлива, то и в три.

tобщем, я возвратился в Гатчину почти как советский человек, то есть с чувством глубокого удовлетворения в душе, а через три дня вернулась жена из Германии.

 

Естественно, сразу по возвращении из вояжа Рита дотошно отчиталась обо всем, могущем представлять интерес. И в самом конце отчета заявила:

- Если бы я была просто твоей женой и ездила только повидаться с братьями и сестрами, то, пожалуй, об одной интересной встрече умолчала бы. Но так как я еще и директор особой сервисной службы при твоем величестве, то докладываю. В Берлине мне удалось познакомиться с одной очень интересной женщиной, к тому же давно тебе знакомой, и она согласилась работать на нас. Собственно, ее даже и уговаривать не пришлось, сама предложила. И сразу сообщила, что за это ей уже выплатили аванс французы. Догадываешься, о ком речь?

- О Марине?

- Разумеется.

- Само собой, ты допускаешь, что на самом деле она работает именно на Францию, а может, даже на кого-то другого, и ее подход к тебе есть просто выполнение задания.

- Дорогой, неужели ты все еще подозреваешь меня в доверчивости? Очень даже допускаю, и над планом проверочных мероприятий уже работают. Но интуиция мне подсказывает, что Марина была со мной искренна – она хочет вернуться в Россию, причем не просто так, а с оцененными заслугами. Кстати, у тебя еще бывших любовниц не осталось? У меня вечный кадровый голод, а тут какую ни возьми – ценнейшее приобретение.

- К сожалению, нет. Хотя… вот ведь зараза, чуть не забыл! Была одна такая, настоящего имени не помню, все ее звали Лиззи. Восемьдесят пятый год, если не путаю. Она примерно на год старше меня.