Страница 108 из 116
Шейн откинулся на спинку дивана, сложил руки на груди и равнодушно пожал плечами:
– Какое это имеет значение? Никаких денег всё равно не хватит, чтобы вернуть оригинал.
И снова я не знаю, как себя чувствовать. Шейн говорит и ведёт себя по-другому, словно стал на дорожку исправления, но ведь это не говорит о том, что он останется таким до конца. Насколько его хватит? И как сильно ему это надо? Передо мной всё тот же звёздный мальчик, разбалованный обожанием публики, любящий женское внимание и не знающий цену деньгам.
Мы с ним с разных полюсов. Из разных измерений. Даже если Шейн сейчас разразится бурей извинений, это не сделает нас ближе. Мы слишком разные. И эта… связь, на платоническом уровне, если её можно так назвать, когда-нибудь перегорит. Может быть, уже сегодня, или завтра… Стоит нам разойтись по разным сторонам и всё… И ничего не останется. Даже то, что происходит сейчас, – уже слишком. Даже к этому я была не готова.
Я даже не ожидала этого. И совсем не уверена, что оно мне надо.
– Ну, – Шейн хлопнул ладонями по коленям, – рад, что… что вы воссоединились.
– Убийца воскресил свою жертву, – бросила себе под нос и пробежалась пальцами по струнам.
Лицо Шейна помрачнело, взгляд казался сожалеющим:
– Я не знал… Не знал, что какая-то вещь может значит так много. Я не знал… о твоей матери. Мне жаль. Это не оправдание, Миллер. Я кретин. И я такой.
– И когда ты планировал мне её вернуть?
– Не знаю, – пожал плечами Шейн, – когда-нибудь. Я только позавчера забрал её из мастерской.
Я в подозрении сузила глаза:
– И в честь чего вообще такие подвиги? Типа: «Смотрите все! Я не такой уж и козёл?»
Шейн коротко усмехнулся и пожал плечами:
– Типа: «Смотрите все! Я вообще клёвый парень!»
– Ага. Расскажи кому другому.
– Не ворчи, Миллер.
Я фыркнула и вновь пробежалась пальцами по струнам.
Шейн вернулся к большому пакету у двери и принялся выкладывать продукты на широкую мраморную столешницу. Переоделся, нацепил чёрный передник и приступил к готовке. Я наблюдала за ним не верящими глазами, иногда борясь со смехом, иногда потрясённо: настолько ловко он всё делал.
– Ещё и готовить умеешь? – я сидела на одном из высоких кухонных стульев и глаз с него не спускала. – Пожалуй, я готова признать, что ты смог меня удивить.
– У меня много скрытых талантов, Миллер, – ответил Шейн, промывая овощи.
– Значит, так и будешь обращаться ко мне по фамилии?
Шейн улыбнулся, бросив на меня хитрый взгляд:
– Мне нравится называть тебя по фамилии.
– Тогда ты должен сказать мне свою.
Шейн удивлённо вскинул брови, но тут же опомнился:
– Забыл, что ты ничего обо мне не знаешь.
– Ну… уже знаю достаточно, – хмыкнула я, наблюдая, как Шейн откладывает овощи в сторону и приступает к разделке мяса.
Умом можно тронуться: звёздный мальчик, любимец миллионов, готовит ужин для той, кого ещё недавно готов был собственноручно сжить со свету.
Я что-то упустила? Когда всё настолько изменилось? Когда? Когда это произошло?! Кто щёлкнул выключателем в голове у того, кого я считала законченным безмозглым кретином?!
Николь бы умерла на месте, узнав, где и рядом с кем я сейчас нахожусь!
– Бенсон, – произнёс Шейн, не глядя на меня, и я наконец опомнилась:
– Прости, что?
– Бенсон, – повторил, взглянув на меня исподлобья. – Моя фамилия.
– А-а-а… – я лениво и широко улыбнулась: – Бе-е-енсон. Шейн Бенсон. О’кей.
Шейн вернулся к разделке мяса:
– Как-то опасно прозвучало. Теперь и ты будешь называть меня по фамилии?
Игриво дёрнула бровями:
– Посмотрим. Бенсон.
Широкая довольная улыбка расползлась по лицу Шейна, но глаз он так и не поднял.
А ещё недавно мы готовы были друг друга убить.
Через час обед был готов и должна признать, кулинарные способности Шейна меня впечатлили. Мясо с овощами в кисло-сладком соусе было безумно вкусным. Или я была безумной голодной.
Вызвалась вымыть посуду, всё ещё чувствуя себя до невозможности странно оттого, что находилась в обществе этого нового Шейна, да ещё и в квартире его брата; поблагодарила за обед и вернулась на диван, к своей обожаемой «крошке».
– Теперь твоя очередь, – Шейн сел рядом со мной и кивнул на Гибсона.
– Что? – неуверенно улыбнулась.
– Я готовил, – дёрнул плечами. – Ты должна отплатить мне песней.
Всё ещё глядела на него неуверенно:
– Здесь нет усилителя.
– Он и не нужен. Я хочу слышать голос.
– Ты его слышал, – усмехнулась и заиграла лёгким перебором.
– О, да. Песня про сперматозоид была отличной, Миллер, вот только ревела ты, как наркоман во время ломки.
Мы ещё долго и пристально смотрели друг на друга. Не знаю, о чём думал Шейн, но я думала о песне. И я решила спеть ему.
– Гитару будет почти не слышно, – предупредила я.
– Это неважно.
– Ладно…
Покалывание в кончиках пальцев, перебирающих струны, вновь возвращало меня к жизни. Я чувствовала в себе силу. Чувствовала свободу. И чувствовала Шейна совсем по-другому… Мне хотелось петь для него. Совсем другую песню:
Ты для всех слишком много значишь.