Страница 3 из 11
Но его путь – это также своеобразная пародия на героический эпос; Рам Дасс напоминает нам, что мы по большей части живем обычной жизнью и в наших личных усилиях на пути к пробуждению есть много забавного и трогательного. Он использует явления повседневной жизни, чтобы продемонстрировать разрыв между заповедями и реальностью. Он занижает планку, чтобы показать, как тяжело воплотить в жизнь даже самые простые поучения – любить всех, говорить правду, отбросить привязанность к материальным вещам. Он вспоминает о том, как ревновал, когда Махараджи уделял внимание кому-то другому; как после инсульта мечтал сесть за руль своего спортивного автомобиля; как смутился, когда стоял в очереди за билетами на гей-фильм и попался на глаза своему студенту. Это случается с любым из нас – ревность, страстные желания, злость, стыд.
Когда ему казалось, что он умирает после приема ЛСД, он думал не о смысле своей жизни, а о том, что никто на свете его не вспомнит. Это понятная всем история одного человека, который старается, как может, но допускает промах за промахом, затем ему что-то удается, он учится, смеется над собой, чего-то достигает – и готовится умирать.
В 2015 году я навестила Рам Дасса в его доме в Хайку. Мы готовились провести ретрит под названием «Открой свое сердце в раю». Однажды утром, когда все закончили завтракать и вышли, Рам Дасс предложил мне поговорить. Он сидел в инвалидной коляске. Хотя он не может ходить и владеет только одной рукой, его ум в великолепном состоянии. Глаза Рам Дасса сияли:
– Я хочу, чтобы ты написала книгу вместе со мной.
– Конечно, – тут же согласилась я, – а о чем?
– Об умирании, – сказал он и заговорщицки улыбнулся. – И на этот раз у нас есть настоящий дедлайн. Затем он добавил: – Сидеть у постели умирающего – это садхана [духовная практика]. Смерть одного из родителей помогает нам в нашей садхане. Умирание – это последняя садхана. Я хочу, чтобы мы написали об этом вместе.
Хотя мы оба любили Махараджи и вместе учились у других учителей, я знала, что каждый из нас понимает одни и те же учения по-своему. Рам Дасс – теист. Он верит в Бога. Я до двадцати семи лет была католичкой, затем стала духовным искателем, а сегодня могу назвать себя агностиком: я верю в возможность существования Бога, но мне удобнее руководствоваться тем, что я испытываю непосредственно, напрямую – взаимосвязью всего живого, любовью, которая связывает нас, трепетом от осознания этого. Интересно, помешают ли нам эти различия в разговоре о смерти?
Мы уже написали вместе одну книгу, «Сострадание в действии: вставая на путь служения», но тогда каждый из нас составил свой раздел, так что это были фактически две книги в одной обложке. Теперь Рам Дасс хотел действовать иначе.
– Речь идет о садхане, духовной практике, и я хочу, чтобы в ней присутствовали оба наших голоса, – сказал он. – Пусть это будет диалог.
– Но я должна задать основной вопрос, – сказала я.
Он кивнул.
– Почему мы это пишем? Для кого мы это пишем?
Я пояснила, что недавно помогала моему другу Мэну из Google писать книгу о медитации. Когда я спросила его, зачем он это делает, Мэн ответил:
– Ради мира во всем мире.
Рам Дасс рассмеялся:
– И что? Сработало?
Через минуту он добавил:
– Я хочу помочь читателям избавиться от страха смерти. Таким образом, они смогут… – долгая пауза, – отождествиться со своим духовным «я» и подготовиться к умиранию. Если ты знаешь, как жить, ты знаешь, как умирать. Это будет связующим звеном между моими поучениями о Махараджи и о смерти. И живые люди увидят, что они умирают каждый день, что все непрерывно меняется, а смерть – самое большое изменение. Это поможет им жить более осмысленной жизнью.
Когда он сказал это, я вспомнила только что прочитанное исследование. В нем говорилось: когда люди осознают собственную смертность, они, как правило, становятся добрее к себе и полезнее для других. Кроме того, в их близких отношениях, как и в широких социальных связях, появляется больше глубины[1].
Помолчав, Рам Дасс продолжил:
– Еще я думаю о тех, у кого умер любимый человек; эти люди живут с чувством скорби, вины и сожаления. А кто-то сейчас сидит у постели умирающего… Эта книга поможет им справиться со своей задачей. А тем, кому скоро предстоит покинуть этот мир, – подготовиться к более осознанной и спокойной жизни в настоящем моменте.
«Хорошо, – подумала я. – Такую книгу стоит написать. Мы будем исследовать границы того, что знаем». Формат диалога казался удачным решением. Он позволил бы Рам Дассу передать свои идеи без необходимости структурировать их в полные предложения и параграфы. И, поскольку наши взгляды различались, мы могли обсудить их и попробовать разобраться в оставшихся вопросах.
В отзыве на «Сострадание в действии: вставая на путь служения» один из рецензентов отметил, что авторы «пишут в состоянии любви и бурного восторга, как будто пригласили читателя на роскошную вечеринку и не хотят, чтобы у гостей испортилось настроение». Вряд ли книга о смерти получится в таком же восторженном тоне; однако мы знали: на эту вечеринку приглашены все.
Жизнь, смерть и духовная практика
Если мне предстоит скоро умереть, лучший способ подготовиться – это успокоить ум и открыть сердце. Если мне предстоит долго жить, лучший способ подготовиться – это успокоить ум и открыть сердце.
Прибытие
По дороге на наши первые разговоры из Западного Массачусетса на остров Мауи я сидела в тесном самолете «Дельты», ела печенье и читала книгу Джона О’Донохью – поэта, философа и моего друга, умершего несколько лет назад. Он писал, что внимание к смерти напоминает нам о том, какое это невероятное чудо – быть здесь, где «мы все дико и опасно свободны».
Я думала, что писать о смерти будет непросто. Смерть связана со всей жизнью – так какие истории рассказывать, какие темы обсуждать? Мы хотели задавать вопросы, которые откроют путь в глубину и помогут понять, как осуществить полезные и удивительные перемены в жизни, оказавшись перед лицом смерти.
Я спрашивала себя, что мы действительно знаем о смерти, с нашим активным, диким, вызывающе свободным образом жизни? Не находя однозначного ответа, я все же была уверена, что многому научусь, работая с Рам Дассом.
Я приехала на Мауи поздно ночью. Рам Дасс живет в огромном доме на холме с видом на Тихий океан. Там также живут его помощники и часто останавливаются старые друзья. Открытая планировка и специальный лифт позволяют Рам Дассу передвигаться по дому в инвалидной коляске. На столах стоят свежие цветы – гибискус, имбирь, протея и стрелиция; в креслах дремлют коты и кошки. Когда я вошла, все уже спали, и я отправилась прямиком в постель. Засыпая, я слышала тихий свист потолочного вентилятора и чувствовала, как в окно дует пассат, покачивая батики с изображением Ханумана и Ганеши.
Увидев Рам Дасса на следующее утро после нескольких месяцев разлуки, я как будто возвратилась в дом моего сердца. Подъезжая в инвалидной коляске к столу для завтрака, он смотрел на меня глазами, которые я знала так долго и так хорошо. Я провалилась в них, и счастье разлилось по всему телу. Мы обнялись, а затем обнялись еще сильнее. Я ощутила сияние. Да, да, да. За яичницей и тостами он спрашивал про моего мужа Э. Дж., своего крестника и моего единственного сына Оуэна и мою внучку Далию, которую он благословил вскоре после ее рождения.
– У них все хорошо. А меня беспокоит сустав.
И я сообщила ему, что сказала мне Далия:
– Ама, ты не старая. Старый – это когда ты сломался и тебя уже невозможно починить.
Рам Дасс засмеялся. Проглотив свои витамины и лекарства, он произнес:
1
Ke