Страница 10 из 12

В октябре шестьдесят четвертого. Смещение Хрущева

Сигачёв Юрий

В чем же, согласно официальной версии, состояла упомянутая ненормальность обстановки? Прежде всего, в нарушении ленинских норм партийного руководства. Таковые нормы заключались в следующем: подчинение воли одного партийного руководителя воле коллектива руководителей, правильное распределение обязанностей между ними, свободное и деловое обсуждение принципиальных вопросов внутренней и внешней политики. Все это, как утверждалось в докладе, Хрущев предал забвению.

Далее уточнялось, в чем именно проявились нарушения этих самых ленинских норм. Упорно вдалбливалась одна и та же мысль: Хрущев единолично решал важнейшие вопросы партийной и государственной работы. Это обвинение выдвигается снова и снова, перемежаясь новыми упреками. Так, среди повторенных шесть раз обвинений в монополизации власти промелькнула на первый взгляд крамольная мысль о том, что лидер партии и государства может часто ошибаться: «…грубо навязывал свою субъективистскую, часто совершенно неправильную точку зрения». Однако, поскольку речь шла об уже фактически низверженном лидере, обвинять Суслова в крамоле никто бы и не подумал.

Это были далеко не единственные претензии высшей партийной номенклатуры. Вожди осмелились даже вынести сор из главной партийной избы: «Всем товарищам, которые высказывали свое мнение, делали замечания, неугодные т. Хрущеву, он высокомерно давал всевозможные пренебрежительные и оскорбительные клички, унижающие человеческое достоинство»[45].

Следующее обвинение заключалось в том, что Хрущев заболел манией величия. В стенографическом отчете находим такую формулировку: «.стал достижения партии и народа, результаты победы ленинского курса в жизни нашего общества приписывать себе, а все ошибки и недостатки, которые имелись в практической работе, сваливать на партийные и советские органы республик, обкомы, райкомы или на тех или иных руководящих работников».

Далее вынос сора из избы продолжился: «Нормальной работе Президиума ЦК мешало также и то обстоятельство, что т. Хрущев систематически занимался интриганством, стремился всячески поссорить членов Президиума друг с другом»[46]. В этом месте стенографического отчета после сусловских слов имеется ремарка: «Возгласы с мест: позор». К сожалению, нам остается только гадать, то ли члены ЦК действительно так близко к сердцу приняли проблемы межличностных отношений в Президиуме, то ли ремарка была вставлена при подготовке стенографического отчета и протокола пленума.

Затем в докладе наконец-то появились конкретные примеры. Первым делом последовала ссылка на предыдущий, июльский пленум. На удивление, сообщалось об этом так, как будто докладчик находился не перед той же аудиторией, что собиралась три месяца назад и слышала все сама. Согласно стенографическому отчету, Суслов заявил: «Так, например, на Пленуме Центрального Комитета, состоявшемся в июле 1964 года, где обсуждался лишь организационный вопрос, не предполагалось, что будет какая-либо специальная речь т. Хрущева.

На борту теплохода «Башкирия» во время официального визита в Скандинавию. Слева направо: Ю. Л. Хрущева, Н. С. Хрущев, Н. П. Кухарчук

Однако к неожиданности членов Президиума и членов Пленума он разразился длиннейшей бессвязной речью, в которой содержались грубые политические ошибки»[47]. И тут, будто бы спохватившись и сообразив, где находится, докладчик скомкал рассказ: «Достаточно вам напомнить его угрозу разогнать Академию наук».

Справедливости ради надо сказать, что Хрущев говорил прежде всего о вмешательстве академиков в политику: «Товарищи, для политического руководства, я считаю, у нас достаточно нашей партии и Центрального Комитета, а если Академия наук будет вмешиваться, мы разгоним к чертовой матери Академию наук…»[48]Покривил душой Михаил Андреевич и насчет бессвязности хрущевской речи: первый секретарь руководствовался своей логикой. Выступая на скоротечном июльском пленуме, вернувшийся из поездки по Скандинавским странам Хрущев отвечал, как ему казалось, на назревшие за время его отсутствия вопросы.

Главное было совсем в другом. Среди прочего он, с одной стороны, напомнил об ответственности партийных секретарей за производство. «Возьмите горком партии, райкомы партии промышленные, – говорил Хрущев. – Они слушают заводы, но разве отдают конкретные указания для того или иного производства? Да они не могут. У нас кто главный в сельском хозяйстве, начальник производственного управления или секретарь парткома производственного управления? Конечно, секретарь, а это безответственный человек за производство, он слушает, резолюцию принимает, доказывает и прочее». С другой стороны, первый секретарь дал понять собравшимся в зале партийным чинам, что не оставил планов по дальнейшему ограничению их власти. «Производственное управление не может работать, потому что секретарь партийного комитета этого производственного управления главный в этом деле. Пусть секретарь партийного комитета занимался бы партийной работой, массовой, просветительной и прочее, а те занимались организацией производства. Вот была бы сила»[49], – заявил Хрущев. Очередная реформистская угроза партийного вождя упала на подготовленную почву. Дело в том, что установленная XXII съездом с подачи Хрущева новая норма партийного устава уже нанесла партийной номенклатуре серьезный удар, поскольку предписывала не занимать выборные должности больше двух сроков. Так что представители секретарского корпуса все поняли с полуслова.

Следующим примером в сусловской информации стала ситуация с Сельскохозяйственной академией имени Тимирязева, которую первый секретарь также намеревался ликвидировать «на том лишь основании, что ее ученые в своем большинстве не разделяли взглядов т. Хрущева по ряду вопросов системы земледелия». Здесь, судя по стенографическому отчету, снова раздались голоса: «Позор!» Суслов как будто услышал их и подтвердил: «Да, это действительно является позором и результатом невежества».

Очередной пункт обвинения – самовольство первого секретаря при награждении орденами. В докладе отмечается, что в ряде случаев в Президиуме договаривались об одном, а Хрущев навязывал другие решения, ставя Президиум перед фактом. Однако о каких случаях идет речь, не поясняется. Зато довольно подробно говорится о хрущевской инициативе проведения под видом Пленумов ЦК всесоюзных совещаний с участием пяти-шести тысяч человек. Это также объяснено стремлением Хрущева уйти из-под контроля Президиума и ЦК, то есть монополизировать власть. Парадность совещаний увязана с парадным характером бесчисленных поездок первого секретаря по стране и миру, куда он брал «все свое многочисленное семейство и потомство, ближних и дальних родственников и, конечно, угодников и подхалимов и их жен».

Особая обида звучит в словах о том, что члены Президиума лишены такой возможности. «Каждому из нас хотелось бы почаще бывать на местах, – читаем в докладе, – общаться с людьми, но в каждом случае, когда ставился вопрос о поездке того или иного члена Президиума в ту или иную республику или область, т. Хрущев делал язвительное замечание: “Если делать нечего, поезжайте. Туристическую поездку хотите совершить?” Он всячески стремился к тому, чтобы никакой связи, помимо него, с местами никто не имел, стремился создать ложное впечатление, что он единственный, кто связан с республиками, областями и краями»[50].

Выписка из протокола № 9 заседания Пленума ЦК КПСС от 14 октября 1964 г.

Никита Хрущев. 1964. Стенограммы пленумов ЦК КПСС и другие документы / сост. А. Н. Артизов, В. П. Наумов, М. Ю. Прозуменщиков, Ю. В. Сигачев, Н. Г. Томилина, И. Н. Шевчук. С. 241.

Там же. С. 242.

Никита Хрущев. 1964. Стенограммы пленумов ЦК КПСС и другие документы / сост. А. Н. Артизов, В. П. Наумов, М. Ю. Прозуменщиков, Ю. В. Сигачев, Н. Г. Томилина, И. Н. Шевчук. С. 242.

АфианиВ. Ю.,Илизаров С.С. «…Мы разгоним к чертовой матери Академию наук», – заявил 11 июля 1964 года первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев // Вопросы истории естествознания и техники. 1999. № 1. С. 168.

Никита Хрущев. 1964. Стенограммы пленумов ЦК КПСС и другие документы / сост. А. Н. Артизов, В. П. Наумов, М. Ю. Прозуменщиков, Ю. В. Сигачев, Н. Г. Томилина, И. Н. Шевчук. М. 2007. С. 58.