Скользкий Часть 1

Пролог

Тусклое пятно солнца давно миновало зенит, но на лужах всё ещё продолжал поблёскивать покрытый тонким слоем воды ледок. А вот не так давно посеребрённая инеем и схваченная ночным морозцем дорожная грязь подтаяла и превратилась в липкое месиво, разбавленное стылой водой раздавленных тележными колёсами луж. Вокруг чёрных пятен воды грязными бриллиантами рассыпалось ледяное крошево. Снег сошёл почти повсюду, только в сокрытых от солнечных лучей глухих углах возвышались не до конца стаявшие сугробы. Ноздреватые и пропитанные влагой они потихоньку подтаивали днём, а ночью покрывались хрупкими панцирями наледи.

Прислонившись к замызганной стене развалин гаража у самого выезда на Ляховскую топь, закутанный в затасканные обноски нищий отстранённо наблюдал за изредка проезжавшими по дороге телегами. Холод бродягу, казалось, вовсе не беспокоил и только затянутые в до черноты испачканную нитяную перчатку пальцы время от времени посильнее натягивали капюшон, прикрывая лицо от резких порывов ветра. Полы когда-то светлого плаща едва прикрывали согнутые ноги, а пронзительно синие глаза как-то слишком уж безразлично следили за ползущими по грязи торговыми обозами.

Бродяга никому не надоедал и никому не лез под руку — на самом деле, разглядеть скрюченную в тени фигуру было под силу только тренированным глазам сопровождавших телеги охранников. Да ещё шабашники из Старой Мельницы, разбиравшие полуразвалившееся здание бывшего зернохранилища, знали о его присутствии и последние несколько дней даже подкармливали. Не по доброте душевной, а из трезвого расчёта: пока бродяга на месте, можно не опасаться схоронившегося от солнечного света в развалинах хищника или того хуже — отродья стужи. Но сейчас рабочие уже заканчивали грузить на подводы вывороченные оконные блоки и собирались уезжать. Шабашники уезжали, а торговавшие с конца холодов на пятачке у выезда на гать домашними заготовками хуторяне сегодня так и не появились.

Нищий едва заметно передёрнул плечами. Поводов для беспокойства не было. Так куда лучше. И лишних глаз меньше. Соседство шумного сборища подвыпивших и галдящих людей раздражало. А без еды сегодня он вполне может обойтись.

Мимо прочавкали по раскисшей дороге тяжеловозы, тащившие сильно нагруженные телеги. Бродяга даже не посмотрел им вслед. Просто отметил как факт. Скатертью дорога. Что-то сегодня зачастили. Все хотят успеть попасть в Форт, прежде чем окончательно развезёт гать?

И снова потекли минуты ожидания. Но ждать привык. Ожидание — норма жизни. Когда-то ему это не нравилось. Теперь всё по-другому.

Некоторое время спустя со стороны Старой Мельницы появились четыре человека. Крепкого сложения бородатые парни молча месили сапогами дорожную грязь и мрачно поглядывали по сторонам. Четверо. Многовато. Но, несомненно, это были именно те, кого ждал нищий: выправку боевиков Братства ничем не скрыть. К тому же под длинными, почти одинаковыми плащами без труда угадывались делающие фигуры неуклюже-угловатыми доспехи. Нищий оценивающе осмотрел оставленные на виду топоры и длинные мечи, но подниматься на ноги не стал. Ещё не время.

Братья заметили неподвижно замершего бродягу, только когда уже подошли к выломанной двери зернохранилища.

— Разберись, — коротко бросил высокий светловолосый здоровяк, отряхнул плащ, мех которого понизу слипся от грязи, и зашёл внутрь здания.

Два его спутника последовали за ним, а молодой брат медленно стянул перчатки, потёр скуластое лицо и, немного косолапя, направился к нищему. Тот всё так же безучастно продолжал смотреть прямо перед собой. Когда до бродяги оставалась всего пара метров, парень засунул перчатки за пояс и поправил полы плаща. Мелькнула изукрашенная серебряной чеканкой пряжка пояса, меж сильных пальцев на миг тускло блеснуло короткое лезвие ножа. Бродяга наконец поднял взгляд от земли и скинул капюшон.

— Лёд?! — От удивления парень замешкался и сбился с шага.

Секундная заминка оказалась для него роковой. Тело нищего будто распрямившаяся пружина метнулось вперёд и зажатый в костлявой руке узкий клинок вонзился молодому брату под курчавую бородку. Выпустивший рукоять ножа убийца подхватил труп, опустил его в выбитую тележными колёсами колею и бесшумно побежал к зернохранилищу. Скорее наитие, чем расчёт позволяли ему избегать глубоких луж — всё внимание бродяги сейчас приковал к себе дверной проём. Вырвав запутавшийся в лохмотьях рубахи пистолет, он заскочил в зернохранилище.

А там его ожидал неприятный сюрприз: к трём братьям присоединился неведомо когда отставший от бригады шабашник. Именно он первым среагировал на влетевшего в дверь бродягу и, отбросив в сторону кожаный дипломат, подхватил с пола обрез дробовика. Нищий успел выстрелить первым и схватившийся за простреленный на груди ватник хуторянин завалился на пол.

Молниеносно развернувшись, приземистый крепыш хакнул и швырнул в убийцу метательный топорик. Уклонившись от промелькнувшего в воздухе топора, бродяга открыл стрельбу по уже вскинувшему жезл «свинцовых ос» брату. Защитный амулет у того на груди замигал в такт выстрелам, пули с гулом ушли в стороны, и только одной из них удалось, матово вспыхнув в силовом поле, зацепить правую кисть. Жезл вылетел из враз онемевших пальцев и треснул, ударившись о бетонный пол.

Светловолосый предводитель отряда рванул застёжку плаща и выхватил из-под него похожий на арбалет «огненный улей». Бродяга нырнул за груду битого кирпича. Два плазменных шара с кулак величиной прошли выше и врезались в стену — во все стороны брызнули расплавленные капли бетона, — третий разметал кучу строительного мусора. Но вовремя покинувший своё убежище нищий выкатился с другой стороны и, прячась за бетонным столбом от замершего со вторым топором в руке крепыша, несколько раз выстрелил по перезаряжавшему «огненный улей» главарю. Пули, теряя скорость в защитном поле, комками мягкого металла плющились о поддетый под плащ доспех, но одна прошла выше и разворотила брату горло.

Подскочивший коротышка едва не раскроил бродяге топором голову, но тому в последний момент удалось уйти от удара, откатившись в сторону. Звонко клацнул по полу разряженный ПММ.