Страница 62 из 152
– Умоляю вас, сэр, – воскликнула она, внимательно поглядев сквозь слезы на его обезьяноподобную физиономию и обнаружив в ней непочатый запас доброты. – Умоляю вас, сэр, – произнесла она, – вы мне одно скажите: куда я попала?
– В Ад, куда же еще! – ответил он, рассмеявшись от всего сердца.
– Ох, вот счастье-то! – воскликнула девушка. – А я было решила, что это Буэнос-Айрес.
– Они почти все так думают, – заметил наш герой, – из-за этого лайнера. Должен, однако, сказать, что вы первая хоть как-то порадовались, узнав об обратном.
Они еще немного побеседовали в том же духе; он довольно основательно порасспросил, как ее угораздило попасть к Харону без билета. Выяснилось, что она работала продавщицей и другие девушки ей житья не давали; почему-этого она не могла понять. Как бы там ни было, ей довелось однажды обслуживать молодого человека, который заглянул купить сестре пару чулок. Молодой человек сказал ей нечто такое, отчего ее душа распушила перышки и была готова воспарить горе. В эту минуту самая стервозная из ее завистливых товарок под каким-то предлогом зашла за прилавок и ущипнула ее – злобно, с вывертом, неожиданно и так сильно, что резкая боль спугнула бедную душу и та, покинув клетку, расправила крылья и улетела, унося с собой ее обмершее тело, как самка вальдшнепа уносит неокрепших птенцов. Придя в чувство, она обнаружила, что находится в одной из тесных кают огромного корабля с экипажем, как ей показалось, из негров, а все судно гудит от истерического смеха и воплей заключенных одного с нею пола.
Джордж со всем тщанием вник в дело, скрупулезно ознакомившись со скудным свидетельством, что она могла предъявить.
– Не приходится сомневаться, – произнес он наконец с глубоким сочувствием, – что вам был нанесен зверский щипок. Когда мучительница попадет ко мне в руки, она заплатит за это сторицей.
– Нет, нет, – возразила девушка, – она не думала причинить столько зла. Вообще-то, я уверена, у нее доброе сердце, просто она не может иначе.
Это замечание преисполнило Джорджа восхищением, однако заставило громадный дворец содрогнуться снизу доверху.
– Клянусь честью, – сказал он, – тут я не могу вас оставить, а то мои палаты рухнут мне на голову. И поместить вас в один из наших карцеров я тоже не смею – попробуй я сделать это насильно, как вся наша система самоуправления сразу пойдет к чертям и мы будем отброшены к грубому варварству примитивной эпохи, что совершенно недопустимо. На главном материке есть один музей, так от него у вас кровь в жилах застынет.
– А не могли бы вы отправить меня обратно на Землю? – спросила она.
– Еще ни одна женщина не отбывала отсюда в одиночестве! – воскликнул он с отчаянием. – Я в настолько щекотливом положении, что не смею позволить себе никаких нововведений.
– Да не переживайте вы так, – сказала она. – Мне и подумать страшно, чтобы такого доброго джентльмена ввергли в горнило страданий. Я остаюсь добровольно, и тогда, может, все утрясется. Надеюсь, это окажется не столь мучительно.
– О, восхитительное создание! – вскричал Джордж. – За это я просто обязан вас поцеловать. Кажется, вы нашли выход.
Она ответила на его поцелуй со всей чистотой и нежностью, какие можно вообразить.
– О черт! – воскликнул он, терзаясь угрызениями совести. – Мне претит даже мысль о том, что вас ожидают все напасти этого проклятого заведения. Моя милая, добрая девушка...
– Я не против, – возразила она. – Я ведь работала в магазине на Оксфорд-стрит.
Он ободряюще похлопал ее раз – другой, а в личной карточке записал: «Возвращена в камеру по собственной просьбе».
– В конце концов, это только на время, – сказал он. – Иначе я бы на это не пошел.
Итак, она с гордо поднятой головой под конвоем проследовала в гнусную коробку, оборудованную так же безжалостно, что и все остальные. Целую неделю Джордж крепился и, чтобы отогнать неприятные мысли, читал любовную лирику. Но потом понял, что дольше тянуть он не может.
– Следует, – сказал он самому себе, – лично проверить, что там и как.
В Аду должностные лица передвигаются с поразительной быстротой. Джордж в считанные минуты – оставил позади парочку континентов и постучался в убогую парадную дверь невзрачного обиталища бедняжки Рози. Шапку-невидимку он решил не надевать, а может, даже и не вспомнил о ней; во всяком случае, открыв ему, причем три или четыре бесенка путались у нее под ногами, она сразу его узнала. Он отметил, что на ней была предписанная администрацией старомодная затрапезная форма и выглядела она в ней, как роза в консервной банке.
У него свалилось с души тяжкое бремя, когда он убедился, что дикий волос, судя по всему, не сумел приняться на ее живой плоти. Порасспросив Рози, он выяснил, что волос она употребила для подушки, которую подсунула под голову мужу-болванке – тот храпел, нагло развалившись перед камином. Она, впрочем, призналась, что маленький кустик появился на синяке, оставшемся после щипка.
– Они обязательно выпадут, – с ученой миной изрек наш герой – когда кожный покров придет в норму. Волос предназначен только для мертвечины, тогда как вы... – И он выразительно причмокнул.
– Надеюсь, что выпадут, – сказала она, – а то ножницы их не берут. Но с тех пор, как я пообещала старшенькому из малышей склеить из них искусственные усы, волосы вообще перестали поступать.
– А не попробовать ли мне их срезать? – предложил наш герой.
– Нет, что вы, – ответила она, покраснев. – Да малыш теперь и не плачет. Когда я тут поселилась, они все были такие капризные, а теперь их как подменили – до того изменились.
Разговаривая, она не переставала хлопотать по хозяйству.
– Вы, похоже, ужасно заняты, – посетовал Джордж.
– Простите, – ответила она с улыбкой, – но мне ужас сколько надо успеть. Правда, в хлопотах хоть время быстро бежит.
– И вам ни разу не захотелось, – сказал Джордж, – сходить на дневной концерт?
– Об этом нечего и думать, – сказала она, кивнув на мужа-болванку, – вдруг он проснется и потребует чаю? А кроме того, мне и так развлечений хватает – у соседей, как видно, каждый день гости, приятно послушать, как они там поют и веселятся. И даже больше: когда я мою окна, а это приходится делать довольно часто, то всегда вижу на улице людей в роскошнейших туалетах. Люблю смотреть, когда красиво одеваются.