Страница 2 из 172
Где в тьму протянуты мосты,
Разнообразны лики зла.
Они прелестны и чисты —
От милой дамы до козла…
Когда умирает Тёмный лорд — свет торжествует. Любой свет — всемирное добро, светское общество белых магов, лампы маяков… Но особенно солнечный, ведь солнце, наконец, может позволить себе светить сколько угодно, по-прежнему отдыхая ночью, но не пуская в мир дожди, грозы, метели и прочие сумрачные погоды.
Если Тёмный лорд умирает летом — то наступает засуха. Ветра, уставшие от жары, уходят в далёкие северные края, реки мелеют, а леса горят, потому что лето ликует, забыв о живых.
Если Тёмный лорд умирает зимой — то наступает неурочная оттепель, вылезают из берлог медведи, тянется к небу трава и распускаются листья. Пробудившись от холодного сна, они очень скоро гибнут от жестокого мороза, потому что зима возвращается.
Но в мире должно быть равновесие, и на смену свету всегда приходит тьма. Новый Тёмный лорд распахивает окна на башне Чёрного замка, что стоит на высокой скале.
В своё время и он покинет мир — зимой или летом. Потому что Тёмные лорды не умирают ни осенью, ни весной.
***
Мой отец умер на исходе января.
Об этом мне сообщил Белк, служивший в Чёрном замке дворецким. Не знаю, откуда он взялся, но клятву верности дал ещё деду… а может, и прапрадеду.
— Миледи, — сказал Белк, ворвавшись в столовую и забыв поклониться. — Миледи, я принёс вам страшную весть.
Чем можно испугать дочь Тёмного лорда? Нет в мире таких существ, вещей и событий. Их просто не бывает. И потому я испугалась.
— Миледи, ваш отец… Его больше нет.
— А где он? — тупо спросила я, разглядывая Белка. — Я жду его к завтраку.
Дворецкий был взволнован до того, что позволил себе стать почти прозрачным. Теперь сквозь его коричневую ливрею я видела чайный столик у камина — стеклянный, низкий и трёхногий, подарок мастера, имени которого я не знала. Любимый столик отца, и на нём кувшин со свежими сливками.
— Он убит в бою, миледи.
— Когда? — машинально спросила я.
— На рассвете, — ответил Белк и вздохнул так громко, что вздох показался мне очередным завыванием снежной бури за окном. Но буря кончилась. Буря кончилась ещё на рассвете.
— Как убит? Что ты такое говоришь, Белк… Что тебе нужно вообще?! Ты же видишь — мы сейчас будем завтракать!
Дворецкий внезапно опустился в низкое кресло у столика.
— Миледи… Простите, что я помешал. Но я…
Зачем призраку сидеть? Кажется, я никогда не видела Белка сидящим. По крайней мере, при мне он себе такого не позволял. Хотя нет, вру! Белк часто играл с отцом в шахматы. Они сидели в гостиной маленькой башни, и Белк брал фигуры так, что в ладони не видно было — слон это или пешка. А когда проигрывал, тогда да — его рука становилась всё прозрачнее и прозрачнее…
— Белк?
— Да, миледи?
— А ты хорошо играешь в шахматы?
— Миледи… Ваш отец — мастер гамбитов. Но иногда мне удаётся…
Голос Белка оборвался странным звуком. Как будто всхлип.
— Я — Первый Вестник лорда, миледи, — сказал он, помолчав. — Наверное, поэтому мне достаточно часто удавалось пройти дальше гамбита и даже выиграть.
— Вот как? — удивилась я. — Даже часто? Я никогда не обращала внимания на исходы ваших партий. Отец всегда побеждает.
— Не всегда, Тэль, — мягко произнес дворецкий. — Он не всегда побеждал.
— Не всегда? — уточнила я.
— В шахматы — нет. А сегодня на рассвете ваш отец пал в схватке со Светлым рыцарем. Лорд Хальгер мёртв. И буря кончилась.
Буря кончилась. За окном было светло, невыносимо, немыслимо светло, свет резал глаза.
Мой отец действительно мёртв?
Он не придёт на завтрак… Он обожает сливки, но теперь они ему не нужны. Ведь так?
Я даже руку поднимать не стала — только прищурилась, и Белка словно судорогой прошило. А синий кувшин лопнул, разлетелся на сотни осколков, сливки хлынули на столик и полились на светлый паркет.
— Тэль… — попросил дворецкий. — Отпусти…
— А Светлый рыцарь?.. — спросила я очень тихо и отвела взгляд.
— Тоже мёртв.
— Как жаль…
— Не жаль! Миледи, отец не оставил вам долг мести, но зато дал время и…
— Шторы, — выдавила я сквозь зубы.