Аромат книг

Тут на глаза Гилкристу попался клочок бумаги с семью книжными заглавиями, по всей видимости все немецкие. «Венецианский палач» стоял в этом списке последним.

Все семь заглавий были перечёркнуты.

– Вероятно, это означает, что он их продал, – предположил Гилкрист.

Мерси тем временем нашла ещё один листок, на котором рукой Птолеми было записано: «Библиотека на Игл-стрит».

– Тебе это о чём-нибудь говорит? – Она сунула клочок под нос Гилкристу.

– Это бывшая публичная библиотека в Холборне. Её снесли пару недель назад, чтобы освободить место для строительства подземки. От неё ничего не осталось, только груда обломков. – Он пренебрежительно сморщился, как делали все лондонцы, когда речь заходила о новом общественном транспорте. Целые улицы приносились ему в жертву, но пока никто не понял, ради чего творится всё это безобразие. В конце концов везде, куда нужно, можно дойти пешком или доехать в кебе.

– Прежде чем она пошла на слом, кое-кто из наших скупал из этой библиотеки книги по дешёвке, – продолжал Гилкрист. – Наверное, и Птолеми там удалось чем-нибудь разживиться.

Вместе с Гилкристом Мерси просмотрела остатки бумаг, однако больше они не нашли ничего сколько-нибудь примечательного.

– Он действительно пытался помочь Валентину?

– Клянусь тебе.

Они встали и направились к выходу из прокопчённой лавки. Мерси бросила быстрый взгляд за прилавок: в стену там были вбиты гвозди, на которых висели многочисленные ключи. К одному из ключей, скорее всего, сам хозяин прикрепил клочок бумаги, на котором его же почерком чёрными чернилами было выведено число «четырнадцать». Колеблясь, Мерси протянула руку, спиной ощущая взгляд Гилкриста, и медленно сняла ключ с гвоздя.

Сесил-корт, дом номер четырнадцать. Дом Валентина.

Уже на улице, пока Мерси готовилась с головой окунуться в воспоминания, Гилкрист спросил:

– Ты поговоришь с мальчиком?

– Сомневаюсь, что он захочет со мной говорить.

Прощаясь, она коснулась его руки, в замешательстве на минуту остановилась, потом собралась с духом и поднялась на крыльцо книжной лавки «Либер Мунди».

Глава четырнадцатая

Оказавшись в лавке, Мерси заперла за собой дверь, чтобы никому не пришло в голову последовать за ней: несколько книготорговцев высыпали из своих лавочек на улицу и теперь с любопытством поглядывали в её сторону. Впрочем, она на них не обижалась.

Торговый зал «Либер Мунди» с трёх сторон окружали книжные полки, возвышавшиеся до самого потолка. Посреди зала стояли несколько столов, которые кто-то заботливо прикрыл простынями. Чихая от пыли, Мерси стащила простыни на пол. Её взору открылся пейзаж, напоминавший античные города: книжные башни и пирамиды, дворцы, выстроенные из энциклопедий и собраний сочинений, роскошные улицы, вдоль которых рядами выстроились позолоченные корешки.

Прилавок «Либер Мунди» был гораздо меньше своего собрата в лавке Птолеми: он скорее напоминал конторку для чтения, в ящиках которой хранилась чернильница, перья, бумага и другие необходимые для ведения документации принадлежности. Бо́льшую часть дня Валентин проводил в ожидании покупателей в глубоком кожаном кресле, и своей писаниной он по большей части тоже занимался там, положив себе на колени доску.

«Я книготорговец, а не зеленщик, – говаривал он, – а настоящему книжному червю для чтения требуется расположиться с удобством, а не восседать за стойкой, словно трактирщик, разливающий пиво».

Тем не менее в детстве Мерси любила стоять за конторкой, в том числе потому, что так делали почти все остальные торговцы в Сесил-корте. Тогда она не понимала, почему Валентину так хотелось отличаться от остальных: только когда она подросла, она стала догадываться о причинах, которыми он руководствовался. Сегодня Мерси жалела о том, что не успела сказать ему об этом. Об этом – и ещё много о чём.

Вонь, пропитавшая её платье и волосы в подвале лавки Птолеми, никак не выветривалась, и всё же аромат книг, царивший в лавке, щекотал в носу так же уютно, как и прежде. Это была лесенка в её детство. Ей казалось, что она ушла отсюда целую вечность назад, а не два года.

В заднем помещении царила полутьма: книжная полка наполовину загораживала единственное окно во двор. Мерси медленно поднялась по скрипучей деревянной лестнице в жилую часть дома. Её глаза, потихоньку привыкавшие к темноте, различили в пыли, покрывавшей ступеньки, чьи-то следы. Возможно, сюда заходил Птолеми. Интересно, забрал ли он отсюда какие-нибудь книги, чтобы продать их у себя? До сих пор Мерси не заметила пустот в книжных полках. Возможно, это было самое поразительное в чудесной истории превращения Птолеми-скупердяя в Птолеми-благодетеля.

В крошечных комнатках второго этажа фахверковые балки тоже почти полностью скрывали многочисленные книжные корешки, заполнявшие полки. Продолжая подниматься по лестнице, Мерси добралась до чердака. Бо́льшая часть помещения была погребена под стопками книг. Это выглядело как настоящие литературные Гималаи с труднодостижимыми вершинами и глубокими расщелинами, в которые периодически низвергались бумажные лавины и обвалы. Чердак служил Валентину дополнительным складским помещением, в котором он отчаянно нуждался, ибо оба подвальных этажа были забиты под завязку.

Уголок, в котором когда-то спала Мерси, находился в дальнем углу чердака под самой притолокой. Здесь стояла её постель, сундук с одеждой и собственная полка: всё это было нетронуто. После её бегства Валентин ничего не менял, как будто до последнего надеялся на её возвращение. В глазах у Мерси предательски защипало, когда она опустилась на колени перед сундуком.

Глубоко вздохнув, девушка откинула крышку. В сундуке лежали два аккуратно сложенных платья: конечно, не последний писк моды, однако для того, чтобы переодеться в них и содрать с себя запах сгоревшей заживо человеческой плоти, они подходили. Мерси вынула из сундука оба платья. Под ними оказались другие предметы гардероба, в том числе две нижние юбки, шарф и вязаная шапка, которую в последний раз она надевала лет в десять. И наконец показалось единственное сокровище, хранившееся в сундуке: плоский деревянный ящичек с резной крышкой. Мерси взяла его в руки, нерешительно покачала, размышляя, стоит ли его открывать и не положить ли обратно.

В конце концов она неуверенно заглянула внутрь. В ящичке лежала её сердечная книга – «Наставления Мамаши-из-Борделя для молодых распутниц». Когда она осторожно коснулась её кончиками пальцев, по её телу от восторга пробежали мурашки. В голове немедленно возникли воспоминания о событиях в Лаймхаузе и ужасах Чайна-тауна, которые она старательно вытесняла и загоняла в дальние уголки памяти. Потолок, который безжалостно опускался на её голову. Смерть Гровера. И снова и снова смерть Гровера.

Она уже собиралась было захлопнуть книгу, когда заметила кончик белой ткани, высовывавшийся из-под переплёта. Она осторожно потянула за неё: это оказались две белоснежные перчатки. Мерси, должно быть, было одиннадцать или двенадцать лет, когда Валентин завёл привычку надевать их на время чтения. Эти перчатки были шедевром библиомантики, к Валентину они попали после сделки. Они запоминали знания, полученные из книг их владельцем, и передавали их тому, кто надевал перчатки следующим. Перчатки были настоящим кладезем информации. Валентин готовил их для Мерси, чтобы облегчить ей управление лавкой, когда настанет её черёд. Если бы она сейчас надела перчатки, на неё обрушилась бы настоящая лавина информации, начиная от содержания третьесортных разбойничьих романов до бульварной поэзии.

Загвоздка состояла в том, что, если бы она надела перчатки, она, пусть и косвенно, снова воспользовалась бы библиомантикой. Валентин желал ей только добра, но применение перчаток противоречило её клятве никогда больше не пользоваться книжной магией вне зависимости от её силы.

Мерси положила перчатки на сердечную книгу, захлопнула ящичек и снова засунула его в сундук. Потом она переоделась в одно из своих старых платьев. Оно пахло плесенью, но сидело прекрасно.