Аромат книг

Названия всех лавочек в Сесил-корте были взяты из литературных произведений. Здесь имелся «Остров Просперо», позаимствованный из Шекспира, и «Маргит», названный по не дошедшей до наших дней поэме Гомера. Следующий магазинчик назывался «Пещера Аристотеля», дальше шёл «Храм Сераписа», наречённый в честь «филиала» знаменитой Александрийской библиотеки. Был тут и «Гаргантюа и Пантагрюэль», получивший своё название потому, что в произведении Рабле упоминается знаменитая библиотека аббатства Св. Виктора, содержавшая самые невероятные произведения. Однако честь носить самое странное имя по праву выпала лавочке, над входом в которую красовались светящиеся цифры «2440». В названии обыгрывался никоим образом не номер дома – лавочка находилась в доме номер 24, – а роман «Год 2440», написанный в XVIII веке, в котором библиотекари занимались тем, что жгли ненужные книги, чтобы сохранить для потомков лишь истинную литературу. Неудивительно, что Мерси с детства терпеть не могла заносчивого хозяина этого магазина.

Шесть дней в неделю все магазины квартала открывались в восемь утра и работали до десяти вечера. Днём лавки зачастую пустовали: свои главные барыши книготорговцы получали после захода солнца. Всего несколько десятков лет назад красивые издания могли позволить себе исключительно богачи, поэтому раньше многие книги выпускались в виде дорогих многотомных изданий крошечными тиражами; однако теперь большинство книг стоило не более половины гинеи, и продажа их практически не приносила прибыли. Книготорговцы с Сесил-корта зарабатывали себе на хлеб прежде всего на сделках с антикварными изданиями, за которыми в Лондон съезжались коллекционеры и библиоманы со всей Англии.

Появление Мерси в сопровождении Гилкриста в Сесил-корте сопровождалось нежным перезвоном дверных колокольчиков: завидев их, книготорговцы спешили наружу, чтобы поприветствовать девушку. Многие сердечно обнимали Мерси, словно блудную дочь, целовали её в лоб и щёки – одним словом, вели себя так, будто она наконец-то вернулась домой после долгих странствий. Мерси была не в восторге от всей этой суматохи, хотя и замечала, что большинство жителей Сесил-корта относятся к ней с искренней теплотой. Тем не менее она бы предпочла появиться здесь инкогнито. Гилкрист неприкрыто наблюдал за ней и веселился, замечая, что девушка прямо-таки ошарашена таким количеством неожиданной симпатии.

Хуже всего Мерси пришлось, когда они проходили мимо дома, в котором она выросла. Над витриной лавки Валентина красовалась золотая надпись «Либер Мунди» – название, восходившее к оккультной «Книге М», одной из утерянных книг царя Соломона. Некоторые считали, что в этой книге прописано будущее. Ходили слухи, что её стережёт тайное общество, членом которого когда-то был и знаменитый доктор Ди, лейб-маг английской королевы. Особо любопытные, выражавшие желание заглянуть в неё, рано или поздно исчезали навсегда. Как-то раз Мерси спросила своего приёмного отца, почему он назвал свою лавку именем такой странной книги. Валентин улыбнулся и ответил, что выражение «Либер Мунди» – лишь символ, символ тайн, скрытых во всех книгах на свете.

Дождь и туман оставили на витрине свои изжелта-серые отметины. В витрине были выставлены те же книги, что и в день смерти Валентина, Мерси помнила каждую из них. Она стиснула зубы, чтобы не прижаться лбом к стеклу. Маленькой девочкой она часто представляла себе, как в один прекрасный день сама станет хозяйкой книжной лавки. «Либер Мунди» была её будущим, её призванием, её предназначением.

Она смогла перевести дух, только миновав ещё два дома. До её носа донёсся неуловимый аромат гари – пахло палёным, словно у кого-то выкипел куриный бульон. Кто-то поздоровался с ней: это оказался скрюченный Джереми, державший лавку рядом с лавкой Птолеми. По нему было видно, что он ещё не отошёл от недавних событий, но она обменялась с ним парой вежливых слов и направилась дальше. Вместе с Гилкристом она остановилась возле застеклённой двери с помутневшим стеклом, над которой красовалась надпись «Кунсткамера Дон Кихота». Полиция запечатала вход в магазин восковой печатью и пришпилила на дверной косяк какую-то покоробившуюся бумажку. Гилкрист, считавший себя главным в Сесил-корте, сорвал печать, недовольно пробурчав что-то себе под нос, и вставил в замок ключ.

От толчка Гилкриста дверь распахнулась, и Мерси увидела, что между книжными полками магазина всё ещё висел дым. Вероятно, дымом безнадёжно пропитались все книги Птолеми.

Окна на втором и третьем этажах здания были распахнуты, вероятно, как и окна, выходившие на задний двор: по прокоптившейся лавке гулял ветерок. На прилавке стопками громоздились книги, они стояли и на переполненных полках комнаты, примыкавшей к лавке сзади, откуда чугунная винтовая лесенка вела в подвал, а деревянные ступеньки – наверх, в жилую часть дома.

Когда-то Птолеми заявил, что позаимствовал название своей лавки из шестой главы романа «Дон Кихот», в которой описывалась библиотека, полная рыцарских и пасторальных романов, чрезмерное чтение которых и свело с ума несчастного Алонсо Кехану.

– Пусти-ка меня вперёд, – попросил Гилкрист, протискиваясь к лестнице в подвал. – И дыши через рукав. Внизу запах ещё хуже.

Верхний этаж подвала напоминал первый этаж магазина, сюда тоже допускали покупателей; на нижний же этаж подвала посторонним входить запрещалось. Здесь, как и в большинстве лавочек Сесил-корта, располагался книжный склад, напоминавший лабиринт. Кроме того, в нижнем подвале стоял письменный стол, шкаф с документами и комод. Все три предмета мебели отыскать оказалось нелегко: они были погребены под разрозненными страницами, разного рода документами, бланками заказов, заполненными от руки, и конечно же под многочисленными книгами.

Узкий проход между полками, в котором погиб Птолеми, был не шире плеч Мерси. Чёрное пятно на полу указывало место, где он лежал. Мерси предполагала, что в последние минуты жизни горящий человек должен корчиться от боли, но для этого здесь катастрофически не хватало места. Птолеми умер, вытянувшись в струнку. Судорожно пытаясь за что-нибудь уцепиться в последние минуты жизни, он сбросил с полок довольно много книг. Ни одну из них не тронул огонь, только обуглились несколько полок.

– Что говорит полиция? – Мерси убрала от лица рукав, от него всё равно не было никакого толку.

Гилкрист пренебрежительно фыркнул:

– Они считают, что печная заслонка была приоткрыта, искры из неё выскочили, и, получается, он должен был…

– Печка находится на другом конце подвала, – перебила его Мерси. – Получается, искрам пришлось бы два раза свернуть за угол, не воспламенив по дороге ни клочка бумаги, и, наконец, хорошенько прицелившись, прыгнуть непосредственно на Птолеми.

– Они считают, что примерно так оно и произошло.

– Это смешно.

– Мы в Сохо. У полиции здесь хватает других забот. Расследовать предположительный несчастный случай в книжной лавке они не собираются. Деньги остались в кассе, лавка не разграблена. Одному Богу известно, пропало ли ещё что-нибудь. Ящики, запертые на ключ, уцелели, на первый взгляд никто здесь ничего не трогал. Они взяли у пары человек свидетельские показания, что-то там замерили, начертили схему и объявили, что, если кто-то ещё понадобится, они его вызовут. Это так называемое расследование заняло меньше двух часов, и, если кто-нибудь когда-нибудь что-то ещё о нём услышит, я поставлю в «Ветчине» по кружке пива всем присутствующим.

– Возможно, это действительно был несчастный случай, и полиция ошибается только в том, как именно он произошёл.

– Ты хочешь сказать, несчастный случай с применением библиомантики? Какой-нибудь эксперимент, который проводил сам Птолеми?

– Он был честолюбивым?

– Ты же знала его. Высшим наслаждением для Птолеми было считать деньги. Конечно, он много читал, но я никогда не видел, чтобы он занимался библиомантикой, выходившей за пределы его непосредственных обязанностей. Возможно, он когда-то пытался воздействовать на покупателей, чтобы выручить больше денег. Но ни на что большее он не был способен.