Игра королев

Скотт и не думал садиться: он завопил в ярости, перебивая Тома Эрскина, который тоже хотел что-то сказать:

— Грей даже не выполнил условий сделки! Он даже не привез человека, с которым Хозяин Калтера хотел встретиться!

— Значит, сделка все же была, — любезным тоном заключил Лаудер. — Вы хотели что-то сказать, господин Эрскин?

Том спокойно пояснил:

— О чувствах лорда Грея по отношению к Хозяину Калтера я могу судить по тому, что произошло в Гексеме. Могу засвидетельствовать, что и с Уортоном, и с Греем он пребывает в самых натянутых отношениях.

На Лаудера, казалось, это не произвело впечатления.

— Мы уже доказали с достаточной очевидностью, что перед нами человек, который продает свои услуги тому, кто больше заплатит. Если лорд Грей отказался выдать ему оговоренную плату за предательство в Хериоте, подобный человек неизбежно укусит руку, которая не протянула ему кусок. И во всяком случае, остается непреложным тот факт, что послание, приглашающее сэра Уота и лорда Калтера в Хериот, было отправлено до того, как обвиняемый встретился с лордом Греем и узнал, что тот не выполнил условий сделки. Вспомните также, — добавил генеральный прокурор самым любезным тоном, — что и лорд Калтер, и сэр Уот в то время всячески стремились схватить господина Кроуфорда. И мы должны поверить, что Кроуфорд сначала пошел бы наперекор лорду Грею, не выдав ему Уилла Скотта, а затем столкнулся бы лицом к лицу со своим братом и Бокклю, которые не замедлили бы взять его в плен. Мне это не представляется убедительным: я замечаю, что и самому господину Кроуфорду по этому поводу нечего сказать.

— Я сожалею, — сказал Лаймонд.

«Бесстрастный черт, — подумал Лаудер. — Ни о чем ты не сожалеешь. Но ведь не сожалею и я. Я стараюсь потуже затянуть петлю на его шее, а он старается сберечь силы, чтобы заседание отложили не сейчас, а в тот момент, в какой будет удобно ему».

— Меня увлек причудливый блеск ваших рассуждений. Кажется, бедный главнокомандующий имеет какие-то тайные, зловещие причины мстить всему семейству Бокклю. Я думал, что вы вот-вот откроете заговор с целью захватить также и его жену, и прочих многочисленных домочадцев.

Королевский прокурор ответил, не поднимая глаз:

— Но вы ведь убедили нас, что господин Скотт никак не мог бы явиться вовремя и ни в коем случае не пострадал бы. Да простит меня милый юноша, но он скорее всего был всего лишь приманкой для своего отца.

— Non minime ex parte [9], господин Лаудер. Захватить мальчишку было бы в десять раз проще и безопаснее, да и выгоднее. Если мы отделим зерна от плевел, то получим следующее.

Во-первых: и до этого случая, в Хьюме, как я мог бы с легкостью доказать, и после, в Гексеме, как то уже доказал господин Эрскин, мы с лордом Греем были врагами. Во-вторых, не выполнив условий сделки в Хериоте, лорд Грей не мог в дальнейшем рассчитывать на мое сотрудничество. В-третьих, некоторые из англичан, ныне находящихся у вас в плену, чьи имена я вам предоставлю, могут подтвердить, что английская армия не получала приказа поддержать лорда Грея и находиться в засаде: им велели выступить лишь потому, что мое поведение показалось подозрительным.

В-четвертых, как сэр Уот уже изложил, люди, сопровождавшие лорда Грея, не сделали попытки захватить его или моего брата, а обратились в бегство. В-пятых, вместо того чтобы оказаться меж двух огней, я надеялся, что обещанная встреча поможет мне оправдаться перед братом и его друзьями — и в таком случае мне нечего будет опасаться с их стороны. И наконец, сэр Джордж Дуглас, который как раз в тот момент был задержан лордом Греем во время одного из своих посольств в Англии и тоже находился в Хериоте, может при желании засвидетельствовать, что единственной приманкой в расставленных сетях был я.

Генри Лаудер провел рукой по редеющим волосам. Так-то вот: на всякий роток не накинешь платок. Он задумался на мгновение, какую власть имел этот человек над сэром Джорджем, если осмелился вызвать его в свидетели, но, будучи прожженным циником, восхитился тактикой. Все знали, что Дуглас ведет двойную игру. Лаймонд ничем не запятнал его — и сэр Джордж мог теперь с легкостью ему помочь.

Так он и сделал. Почти незамедлительно сэр Джордж, зардевшись как мак, откинулся в кресле и заявил:

— Все это соответствует действительности. На самом деле господин Кроуфорд был связан по рукам и ногам во все время разговора с лордом Греем. Боуэс, руководивший засадой, был искренне удивлен появлением Бокклю: его взяли бы в плен, если бы не явились основные силы англичан. — Он помолчал и мягко добавил: — Я могу также свидетельствовать и о нападении на Хьюм. Господин Кроуфорд бегло говорит по-испански, и лорд Грей в моем присутствии опознал его как предводителя отряда, осуществившего налет.

Продолжать было рискованно. Королевский прокурор в очередной раз смирился со своим поражением. Досады он не испытывал: помериться умом с достойным противником было для него величайшим наслаждением. Он сказал:

— Ну что ж, господин Кроуфорд, мы вынуждены признать, что у вас на все найдется ответ. Приятно будет послушать, как опровергнете вы более серьезные обвинения, к которым мы в свое время перейдем. А пока мне хотелось бы выяснить обстоятельства дела, касающегося графа Леннокса.

На этот раз обвинение было несложно сформулировать. В 1544 году, до того как граф переметнулся к англичанам, Хозяин Калтера находился с ним в самых дружеских отношениях, жил в его доме в Думбартоне и тем самым, как гласил обвинительный акт, принимал участие в предательских действиях. Что скажет на это господин Кроуфорд?

Драгоценное время шло. Жара и духота вкупе с напряжением мешали ясно соображать. Лаймонд сидел, чуть нагнувшись вперед, положив руки на подлокотники кресла, сцепив пальцы и склонив голову. Ричард видел, как он устал, и удивлялся, что голос брата остается чистым и звонким. Лаудер смотрел на него пристально, с недобрым прищуром.

Ясным, ровным голосом, таким, как всегда, Лаймонд пояснил:

— В 1542 году меня захватили в плен во Франции, и около двух лет я отбывал каторгу на французских галерах. В марте 1543 года я находился в числе гребцов на судне, которое доставило графа Леннокса из Франции в Шотландию, и он узнал меня. В сентябре того же года я вновь оказался на галере, которая везла золото и оружие, посланные Францией вдовствующей королеве. Я совершил побег и обратился за помощью к Ленноксу: у меня были основания предполагать, что он собирается изменить шотландцам, а значит, не прочь будет принять меня. Как вы знаете, он продался Генриху Английскому за брак с Маргарет Дуглас и выехал из Шотландии в Англию в мае следующего года, присвоив французское золото, вверенное его попечению.

В этот период, с сентября по май, я служил у него секретарем и переписчиком и покинул его довольно внезапно, с большим количеством тайной информации и львиной долей золота. Часть его я окольными путями вернул в Эдинбург, остальное использовал как мог в интересах королевы. В частности, нанял и вооружил отряд и содержал его, пока, прославившись на полях сражений по всей Европе, он не стал более чем окупать себя… Сознаю, конечно, что у меня нет доказательств: лишь в некоторых случаях я мог бы уточнить, куда и как было возвращено французское золото.

Бокклю весь зашелся от восторга:

— Стащить деньги у Леннокса! Бог мой, да ведь он всегда трясся над каждым пенни. Хотел бы я видеть его физиономию в тот момент, когда…

Генеральный прокурор возвысил голос:

— По поводу вооруженного отряда, о котором вы упомянули: как его командир, вы обвиняетесь в грабеже, вымогательстве…

— Это было вооруженное покровительство, — поправил его Лаймонд. — В наши беззаконные времена всякий человек, обладающий силой, должен помогать государству защищать его граждан.

— Сила не всегда права, — сухо возразил Лаудер, — но это так, к слову. Значит, мы должны предположить, что мотивы ваших отношений с лордом Ленноксом были опять же совершенно бескорыстными?

9

Ни в малейшем отношении (лат.).