Игра королей

— Гадаем, поем, танцуем… — Цыган взмахнул рукой. За его спиной группка молодых цыган, черноволосых и белозубых, глаз не сводила со своего вожака. — Любые развлечения.

Неизбежная мысль пришла в голову леди Калтер.

— Том! Кристиан! А почему бы не пригласить их сегодня в Богл-Хаус? Ни Бокклю, ни Ричард, ни Агнес никогда их не видели. Мы позовем Денди Хантера и старших детей Флемингов…

Вежливые попытки отговорить ее были безуспешны, а все другие — немыслимы. За огромную плату, призванную покрыть убытки, могущие произойти из-за их временного отсутствия на ярмарке, цыгане согласились прийти в Богл-Хаус. Леди Калтер была вне себя от восторга.

— Они так любезны. Том, у вас есть деньги? Я все потратила. — Совместными усилиями — проблема состояла в том, что телячьи ножки текли и пачкались, — деньги из кошелька были извлечены. — А теперь прямо домой, — сказала леди Калтер, и в голосе ее впервые послышалась усталость. Они направились к выходу с площади, а затем вниз по Боу-стрит.

В конце улицы их встретил Хантер; они издалека заметили, как он продирается сквозь толпу и машет рукой.

— Хорошо еще, что он плоский, как камбала, — заметил Том Эрскин. — Сегодня ему уже дважды пришлось совершить такой путь.

Но тут Денди подошел ближе, и они увидели выражение его лица.

— Что-то случилось, — сказала леди Калтер жестко, но без всякого удивления и быстро направилась к сэру Эндрю, прижимая к себе свертки так, словно ни за что на свете не рассталась бы с ними.

Благодарю одному только присутствию лорда Калтера интерес к состязаниям по стрельбе в попугая многократно возрос. Смертельный вызов был интересен и сам по себе, но особую пикантность ему придавал тот факт, что человек, вызвавший своего брата, разыскивался за измену.

Напряженное ожидание обычным образом сказалось на толпе. Ставки то подскакивали, то падали, в зависимости от того, какие слухи проникали в народ: его нет среди участников, вокруг поля поставлена стража, Калтер стреляет двадцатым.

Ставки стали расти.

— Да нет, его братец не появится. Он никогда в жизни ничего не доводил до конца.

Ставки поднялись еще.

Эндрю Хантер, стоя между женой Ричарда и леди Херрис, не уставал втихомолку проклинать Тома Эрскина. Мариотта ни за что не хотела уходить домой. Не спуская со своего мужа зачарованного взора, она, с облегчением отметил про себя Хантер, казалось, не видела и не слышала ничего вокруг.

А Агнес Херрис, помимо того, что и смотрела, и слушала, еще и высказывалась обо всем подряд. Хантер мимоходом услышал, как она жалуется, что ей плохо видно. Он промолчал, поскольку все равно ничего не мог с этим поделать.

— Мне вдруг пришло в голову, — сказала внезапно леди Херрис, вспомнив больной для себя вопрос, — что корона может взять под свою опеку кого угодно, хоть и бастарда, какая им разница. Особенно если подопечная — девушка. Кто хотел бы выйти замуж за Джона Гамильтона? Только не я. Я его даже никогда не видела.

Более неподходящего места для того, чтобы высказать мнение о своем женихе, леди Херрис не могла найти. С осмотрительностью заботливой матери сэр Эндрю постарался отвлечь ее.

— Смотрите — Бокклю здесь.

— Да, здесь. Но если бы я была мальчиком, — гнула свое леди Херрис, — то меня никогда не обручили бы с Джоном Гамильтоном.

От этого вздрогнула даже ушедшая в себя Мариотта. Она невольно повернулась к Агнес:

— Это-то уж точно.

— Я только хочу сказать, — нахмурившись, продолжала подопечная короны, — что никто не имеет права решать судьбу ребенка, когда ему от роду всего пять лет. Это чисто мужской произвол, — жестко добавила Агнес. — О нас, женщинах, никто не думает. Все ради того, чтобы расширить их проклятые имения, или продолжить род, или достать денег, людей и привилегий, а значит, прекратить войну, или начать войну, или обделать их никому не интересные мужские дела.

Последовало краткое вежливое молчание.

— Ну, — утешительным тоном сказала Мариотта, — меня, например, не обручали, когда мне было пять лет.

— Да, — ответила леди Херрис с убийственной откровенностью. — Вот об этом-то я и говорю. Только позволь мужчине взять верх…

То ли она сама сбилась, то ли сэр Эндрю отвлек ее, но баронесса вдруг закрыла рот, и Хантер произнес:

— Смотрите, стрельба начинается.

Участники на поле заняли свои места. В самом дальнем углу находился главный распорядитель игр и его помощники, одетые в ливреи Аррана, белые с красным. Рядом с ними — мальчики для сбора стрел, маленькие грибочки под широкополыми, плетенными из камыша шляпами. Затем длинной шеренгой вдоль крашеного заборчика стояли участники; их волнение теперь было заметно и передавалось окружающим.

Первый лучник расправил плечи и занял место в середине поля под высоким пестрым шестом. Попугай, сверкающий на солнце, бился и громко кричал. За ним на фоне крутой скалы высился замок, алели папоротники, желтели березы и платаны. В окнах дворца отражались солнечные зайчики. Послышался голос: «Готовсь!» — и лучник плавно поднял к небу лук, натянул тетиву, подержал ее какое-то мгновение и отпустил, потом взял вторую стрелу и выстрелил еще раз.

Попугай наверху сердито закричал и выругался с абердинским акцентом: стрелы упали, не попав в цель, в шести ярдах слева от шеста. Раздались насмешливые крики, напряжение спало, и сэр Эндрю вдруг зашевелился.

— Лаймонд может стрелять только с одного места, — произнес он вполголоса. — А именно — от скалы.

Мариотта услышала его. Она проследила за взглядом Хантера и принялась изучать неровную поверхность утеса.

— Но тогда ему пришлось бы стрелять против ветра и против солнца.

— Конечно, это затруднительно, — признал Хантер. — Но посмотрите: вокруг поля яблоку негде упасть. Лучник в толпе и рук не смог бы поднять, не то что шестифутовый лук. — Он поколебался немного и добавил: — Леди Калтер, если позволите, я вас покину и заберусь посмотреть, нет ли кого в кустах.

Но Мариотта, невзирая на то, что он готов был рисковать своей жизнью ради жизни Ричарда, возражала. Хантер попробовал было убедить ее, но вскоре сдался. Они продолжали молча следить за происходящим.

Резкие порывы ветра осложняли задачу участников. Бокклю, стрелявший третьим, первой стрелой задел шест, а вторая под рев толпы ушла далеко мимо цели. Два следующих стрелка стреляли еще хуже. Пятый произвел неизгладимое впечатление, сломав свой лук и чуть не отрезав себе пальцы тетивою. Шестой промазал оба раза; стрелы седьмого взвились к небу наподобие шутих.

Восьмой почти попал в цель.

— Вот это выстрел! — воскликнула Агнес, вся сияя, а потом задумчиво добавила: — За такого лучника любая женщина с радостью бы вышла замуж.

Мариотта и Хантер рассмеялись, несмотря на снедавшую их тревогу.

— Дорогая, — сказал сэр Эндрю, — сегодня все ваши мысли — о замужестве.

На лице леди Херрис появилось удивленное выражение.

— Вовсе нет. Но ведь я должна выйти замуж в этом году, и если уж меня собираются продать, как мешок шерсти…

— Агнес!

— Ну хорошо. Я только хочу сказать, что рожать детей да сидеть за вышиванием не очень-то весело. И было бы веселее, если бы мужчины сражались в твою честь и делали бы вид, что им это нравится. Ухаживали бы, писали сонеты, привязывали бы шарфик к шлему. Вот что я думаю. Иначе, — развивала свою мысль Агнес, — какой во всем этом смысл?

— Боюсь, что Джонни Гамильтон не станет воспевать ваши ресницы, — весело ответил сэр Эндрю. — И потом, ухаживание подобного рода однобоко. Я думаю, вы бы чувствовали себя увереннее рядом с мужем, который обзавелся бы связями при дворе, приобрел бы новые земли или приумножил бы капитал торговлей, чтобы на руках у вас сверкали бриллианты, а в каждом графстве было по дому.

— Но я и так могу купить все бриллианты, какие захочу, — возразила Агнес. — Как Мариотта, как маленькая королева. Поэтому я и не вижу смысла в замужестве, если только не приобрету чего-нибудь такого, чего у меня еще нет. А в девяти случаях из десяти, — добавила она, подумав, — овчинка выделки не стоит.