Мы система

– Не знаю, важно это или нет, но дочка моя часами носила эту мерзость и на руках, и на голове. К счастью, ничего не случилось. Думаю, дрянь эта, – указал он на замысловатую верёвку, – как-то выборочно что ли действует. Удачи вам. До свидания.

«Свиданий больше не будет, – с горькой усмешкой подумал Денис».

Только сейчас, в подробностях вспомнив тот разговор, Денис удивился собственной забывчивости. Ранее такого с ним никогда не случалось, тем более, что следователь задавал множество наводящих вопросов.

«Странно», – думал он.

В памяти всплыл тот самый день, когда, войдя в квартиру, он увидел то страшное, что осталось от Валентина Леонидовича. Денис раз за разом гнал прочь эти воспоминания, но сейчас, посекундно воспроизводя перед глазами те страшные моменты, вспомнил, что в луже слизи, рядом с останками Валентина Леонидовича, видел тот самый, заляпанный кровью и чем-то жёлтым злосчастный шнурок. Также вспомнил, что они собирались испытывать его вместе. Один надевает, второй смотрит и, если что, страхует. Почему Валентин Леонидович не дождался Дениса, осталось загадкой.

Первым порывом было желание подняться к следователю и всё рассказать, но, рассудив, что это сделать он всегда успеет, Денис порывисто встал на ноги. Подхватив обронённый девушкой ключик, он несколько секунд смотрел на вставленный в него шнурок. Запустив чужую пропажу в ближайшие кусты Денис отправился восвояси.

Глава 3

– Что ты несёшь? – гремел в прихожей Московской однушки хрипловатый, крайне раздражённый, если не сказать взбешённый, мужской голос, – ты хоть понимаешь, о чём сейчас говоришь?

– Я всё понимаю, – вторила мужчине хрупкая невысокая женщина, не пустившая дальше прихожей столь долгожданного гостя, – и голос на меня повышать не смей, – выговорила она с каким-то отчаянным вызовом, – ты сам во всём виноват.

Среднего роста жилистый мужчина шагнул вперёд и попытался положить широкую ладонь на плечо супруге, но та, будто предвидя намерения вернувшегося из заключения мужа, зябко повела плечами.

– Нет, Серёжа. Я всё решила. Отныне мы с тобой чужие люди.

– Кто он?

Женщина вздрогнула. Она хотела, мечтала дать ему ещё один шанс, она надеялась, что, может, сейчас, после второй отсидки, Сергей смог что-то понять, переосмыслить, как-то измениться, но тихий, севший до шёпота голос, которым он задал вопрос, ушатом ледяной воды смыл теплящуюся в ней надежду. Слишком хорошо она знала своего мужа, знала его нрав, который в определённые моменты превращал её Серёжу, в общем-то неплохого и доброго человека, в совершенно неуправляемого обезумевшего зверя. Этот тон всегда являлся признаком вспышки безудержной агрессии, и Лена поспешила дать ответ на повисший в воздухе вопрос.

– Никакого «он» нет и никогда не было.

Шаря взглядом по загоревшему до черноты лицу мужа, по плотно сомкнутым губам, упрямому подбородку, по высокому лбу, прямому носу и впалым небритым щекам, Лена, словно стремясь запечатлеть в памяти дорогой образ, прощалась с мужем и годами прошлой, связанной с Сергеем жизни.

– Я ждала тебя, – заглянув в карие, глубоко посаженные глаза, тихо произнесла женщина, – ждала все эти годы, и ты об этом знаешь.

– Знал, – жёстко, будто выплюнув ей в лицо это слово, ответил Сергей, – теперь я не уверен.

– Не уверен? – на красивом лице тридцатишестилетней женщины, обрамлённом тёмными, спадающими на плечи прядями волос появилось выражение горечи. Выразительные глаза наполнились слезами, – наверное, и не надо было. Не надо было, – вдруг выкрикнула она в лицо мужу, – ты убил, понимаешь? Ты всё убил, всю нашу жизнь, любовь, все мечты – всё, ты всё это убил своими руками. Не надо было тебя ждать, не надо было, ещё тогда, в первый раз. Надо было плюнуть на тебя и строить жизнь заново. Понимаешь, заново.

– Так что же не строила? – выкрикнул он в ответ.

– Потому что дурой была. Потому что любила тебя больше жизни. Любила девчонкой, когда замуж за тебя выходила. Любила, когда ты сразу после свадьбы в банду эту проклятую вляпался. Как же, – всплеснула она руками, – Серёжа умный, Серёже надо семью кормить, на дворе конец девяностых, братва – это круто, гордилась тобой, дура. И когда срок тебе дали, я тоже тебя любила. На свидания на три дня раз в полгода ездила, а остальное время в слезах и пустой постели ночи проводила. Ты меня в неверности обвиняешь, а я даже не взглянула за всё это время ни на кого. Понимаешь? – уже кричала она в голос, – хотя предложений всяких за эти годы выслушала немало. Ко мне только Макей, авторитет ваш долбаный, по чьей команде вы всякую мерзость творили, не один раз подкатывал. Что? – видя, как на скулах мужа заходили желваки, сыпала она наболевшим, – да, Серёжа. Стоило тебе в тюрьму сесть, как тот, кому вы, дураки молодые, в рот заглядывали, жену твою в любовницы свои пристроить пытался.

– И что ж не пристроил?

Сейчас, с высоты своих сорока двух лет, он понимал, что так, наверное, всё и было. Детский романтизм в виде книжных понятий о дружбе, преданности, чести давно сгинул под гнётом реальных поступков реальных людей. Сергей до сих пор верил, что всё это есть. Где-то рядом, в других, идущих мимо людях. В людях, которые ему почему-то не повстречались. Он отдавал себе отчёт, почему не встретил на жизненном пути таких людей. Это его вина, он знал, что в какой-то важный момент сам свернул не туда. Сергей давно понял, что в том мире, в котором он живёт, людьми движут совсем другие чувства, другие цели, другие понятия.

– Не записал? – напомнила о себе Лена, – любила я тебя Серёжа, вот и не записал. Ни он, ни многие другие.

Вспышка эмоций, заставивших её повысить на него голос, прошла и Лена сбавила тон. Глядя на её раскрасневшееся лицо, на катящиеся по щекам крупные слёзы, Сергей не сразу понял, что именно, никогда ранее им не виденное, появилось в её глазах. Прочитав же в них угрюмую решимость, Сергей вдруг понял, что вернуть что-то назад будет невероятно сложно.

– Любила и ждала, когда ты сел и во второй раз, – изливала женщина душу, – люблю и сейчас, но вместе мы больше никогда не будем.

– И когда ты это решила?

– После приговора. Сразу после того, когда ты предал меня в очередной раз.

– Так вот почему за четыре года ни звонка ни строчки. Поэтому и номер телефона и адрес сменила? – обличительно глядя на супругу, констатировал Сергей, – почему так, Лена? Почему просто не сказать и всё?

– Надеялась потому что. Знала, что всё равно найдёшь, не так это сложно. Надеялась, что хоть это заставит тебя задуматься, но сейчас вижу, что ровным счётом ничего не изменилось. Ты такой же как был, – говорила она с чувством неоправданных ожиданий, – поэтому прошу тебя, не надо снова ломать мне жизнь. Забудь обо мне, забудь и уходи.

– Ты с кем-то живёшь, – полувопросительно, полуутвердительно заключил он, – сразу бы так и сказала, а то голову тут мне высшими материями полощешь.

– Нет, – вновь повысила она голос, – говорю же, я тебя не предавала. Я ждала тебя, как и предыдущую твою отсидку. Только на этот раз, выходит, ждала, чтобы сказать, что, между нами, всё кончено.

– Но почему? – воскликнул он, чувствуя, что теряет терпение, – почему сейчас? Что случилось такого, чего не случалось раньше.

– Устала я, Серёжа, мне сорок, а вся моя жизнь у окна проходит. Устала я тебя постоянно ждать, ты не представляешь, чего мне стоили все эти годы.

– А мне?

– Ты сам выбрал такую жизнь, и это твоё право. А наше право – жить так, как хочется нам. Без потрясений, нервотрёпки и многолетних ожиданий.

– Нам? – воскликнул Сергей.

Внутри что-то вспыхнуло. В приступе навалившейся ярости Сергей схватил вдруг сжавшуюся в комок женщину за плечи и с силой толкнул её к стене. Нависнув над супругой, заглянув во вдруг наполнившиеся испугом глаза, чувствуя, как гнев застилает разум, он прорычал.