Ягодный возраст

Проснулась от того, что кот с наглой настойчивостью колотил лапой по моему носу. Я забыла положить в его миску еду. Моя голова раскалывалась от крепкого дневного сна и кошмаров. Снился нагло усмехающийся «кашемир» с пулевой дыркой в голове, при этом он страстно обнимал томную «Барби», которая кровожадно смеялась и делала мне двумя пальцами «козлика». Вот чушь-то!

Кое-как добравшись до кухни и включив кофеварку, я занялась кошачьими проблемами. Затем душ и глоток относительно крепкого кофе. Взяв телефон и набирая его номер, я мучительно прикидывала, как половчее вывернуться из сложившейся ситуации.

В трубке раздались гудки. Слушая их, я все больше впадала в панику, забывая слова так грамотно выстроенной речи, и, при этом, все сильнее крутила дрожащими пальцами чашку, пытаясь изобразить гадание на кофейной гуще.

– Да, Владислава Владиславовна, здравствуйте, я вас внимательно слушаю, – раздался звенящий металлом голос.

– Здравствуйте, Георгий Владимирович! Я звоню вам, чтобы поблагодарить за цветы и за приглашение, но, к сожалению, я вынуждена от него отказаться. У меня есть определённые планы на выходные, и я не хотела бы их менять.

– Владислава Владиславовна, я совершенно уверен, что у вас нет абсолютно никаких планов ни на эти выходные, ни на следующие. И, как мне кажется, вы просто меня боитесь.

– Вы себе льстите, – как можно решительней заявила я, – хотя думайте, как хотите. Я позвонила, чтобы вас поблагодарить и поставить в известность, чтобы вы меня напрасно не ждали.

– Хорошо, я не буду ждать вас, – сказал он с раздражением и, не прощаясь, положил трубку.

На внутренней стенке чашки черная, засыхающая гуща, своей ломанной линией напоминала ЭКГ при мерцательной аритмии.

На душе стало гадко. Возможно, Ирка в чём-то и была права относительно моих умственных способностей. Но это моя жизнь, она меня почти устраивает, и я не хочу никаких перемен, а если и хочу, то не таких кардинальных. Всё, с этим покончено, и пора заняться делами.

Взяв лист бумаги и ручку, я набросала примерный план необходимых покупок для косметического ремонта своей квартиры. Затем (с моим знанием жизни и ценовой политики нашего «заботливого» государства), прикинув стоимость всего перечисленного, умножила её на два. Цифра «радовала» глаз и «веселила» душу. На ремонт уходили все отпускные и большая часть «заначки», с таким трудом отложенная за год. На насущные нужды практически ничего не оставалось. Надо будет позвонить знакомому мастеру, чтобы он посмотрел квартиру и посоветовал, на чём можно сэкономить. Но вначале надо дозвониться Глаше: как они доехали?

Глаша ответила сразу: у них всё замечательно, а моё Солнышко уже успело устроить небольшой погром на их кухне. Услышав его голосок в телефонной трубке, я чуть не расплакалась.

– Мамочка, ты моя самая любимая! Я лазлил молоко, а киса его съела с пола, а с пола кусать нельзя. Мамочка, не буду касу, я хацю тволог. Мамочка, я посол иглать! – протарахтев всё это, он бросил трубку, а я едва успела сказать, что люблю его.

Затем, позвонив мастеру и договорившись о встрече на следующий день, я, еле-еле шевелясь, стала приводить опустевший без моего Плюшкина-Ватрушкина дом в порядок, с тоской думая, что надо бы сходить в магазин. Мастера надо чем-то угостить, а в холодильнике, кроме засыхающих пирогов и кошачьего корма, ничего нет. Девять вечера – ещё не поздно, да и у нас всё же не Чикаго.

Погода начала портиться, небо быстро затягивало грозовыми тучами. Ну, ничего, до магазинчика «24 часа» всего два квартала, успею, должна успеть. Быстро надела свою «униформу»: джинсы, футболка, ветровка и кроссовки. В один карман – деньги и пакет, в другой – мобильник и ключи от квартиры.

Перед выходом бросаю «прощальный» взгляд на своё отражение в стареньком трюмо. Отсутствие положительных эмоций не красит женщину (сама виновата, не надо было отказываться от встречи), особенно в «ягодном» возрасте. «В сорок пять баба ягодка опять», а «ягодкой» я буду уже через несколько месяцев, так что надо быть пободрее и повеселее, самое интересное ещё впереди (ремонт, например). И в таком «весёленьком» настроении я вышла из квартиры.

На лестничной площадке уже горел свет, и, закрыв входную дверь на один замок (на все было просто лень), я стала спускаться по ступенькам (лифт так и не работал), мурлыкая себе под нос: «А он мне нравится, нравится, нравится…» В подъезде было тихо. Большинство соседей разъехалось по дачам, а кто остался дома, сидят у телевизоров.

Громко хлопнула дверь подъезда, и кто-то быстро стал подниматься по лестнице. Выглянув в достаточно широкий лестничный пролёт, я увидела скользящую вверх по перилам руку, одетую в чёрную кожаную перчатку.

Конец мая и кожаные перчатки? – пронеслось в голове.

Я, постепенно замедляя темп движения, продолжала смотреть вниз. Человек, видно, услышав меня, приостановился и посмотрел наверх. Нас разделяло почти пять этажей, но я совершенно чётко увидела резко выделяющиеся на очень бледном лице неестественно большие, чёрные, как провалы, глаза. Не отрывая от меня взгляда, мужчина стал подниматься всё быстрее и быстрее. Не колеблясь ни секунды, я резко развернулась и рванула домой, перепрыгивая через две ступеньки.

«Господи, – стучало в мозгах, – помоги, не дай мне упасть!» Бросив взгляд вниз, я видела, что он тоже бежит и расстояние между нами неумолимо сокращается. Ещё немного, ещё немного, ещё полпролёта.

– Стой, сука! – раздалось почти рядом.

Нас разделял всего один этаж, когда я вставила ключ в замок. Первый раз в жизни ключ повернулся сразу. Распахнув дверь, я пулей влетела в квартиру. В последний момент успела рассмотреть, как он рывком, едва не споткнувшись о последнюю ступеньку, кинулся к моей двери. Захлопнув ее перед самым его носом, я мгновенно закрыла все замки. Вдруг дверь и, кажется, весь дом вздрогнули от мощного удара.

– Открой дверь, стерва! – прохрипел яростный голос.

От ужаса я вжалась в стену.

«Ага, сейчас всё брошу и открою», – промелькнуло в голове. Хорошо, что дверь стальная и обшита снаружи деревом, можешь биться сколько угодно. И тут прогремел выстрел. Я, как подкошенная, рухнула животом на пол и, встав на четвереньки, быстро поползла по направлению к телефону. Набирая уже привычным движением номер 02, я, зеленея от страха, ждала ещё выстрелов, но за дверью стало тихо, так тихо, что волосы от страха зашевелились у меня на голове.

– Милиция! Слушаю вас! – раздалось в трубке.

– Меня хотят убить, только что кто-то стрелял в мою дверь! – выпалила я скороговоркой.

– Ваш адрес?

Я, заикаясь, дала свои координаты.

– Не волнуйтесь, к вам выехали.

Когда приехала милиция, я в состоянии полного оцепенения продолжала сидеть на полу. Я слышала грохот множества ног, поднимающихся по лестнице, но смогла встать, цепляясь за стены, лишь тогда, когда раздался звонок. Они звонили долго и требовательно, наверно, так умеют только в милиции. Даже не спросив «Кто там?», я открыла дверь. Дальнейшее происходило как во сне: их вопросы, мои ответы. На основной вопрос, подозреваю ли я кого-нибудь, я ответить не смогла.

Капитан Ермин, который теперь будет заниматься моим делом, так он представился, не выдержал и спросил:

– У вас в доме есть спиртное?

– Да, – растерянно ответила я, – есть коньяк. А вы что, хотите выпить?

– Несите, – приказал он, не ответив на мой вопрос.

Шатаясь, как пьяная, я принесла из комнаты непочатую бутылку армянского коньяка. Ермин забрал её из моих рук, увидев, как я упорно пытаюсь поставить бутылку мимо стола, затем, взяв чайную чашку и наполнив её более чем наполовину, протянул мне.

– Пейте и быстро, – приказным тоном произнёс он.

– Я умру, – выдохнула я, глядя на то количество спиртного, которое мне предстояло выпить.

– Вы и так умрёте, – ответил капитан, – но не здесь, не сейчас и не от этого коньяка, я надеюсь, – добавил он после секундного раздумья.

– Спасибо за чуткость! И дайте, пожалуйста, воды запить, а то у меня запасы лимонов и шоколада закончились ещё вчера.