Страница 162 из 168
- Где ты всё это взял? - спросила Ева.
- Сделал только сейчас, пока ты собирала травки, - голос великана звучал так, будто это говорил не он, а кто-то, забравшийся в его чрево. Например, тот карлик по имени Бахус, - На самом деле всё это - в том или ином виде - у меня уже имелось. На клюв, например, пошёл один из лучших наших мехов.
- Ты сделал из хорошего меха вот это?
Ева превратилась из девочки напуганной в девочку рассерженную. Теперь существо, которое невольно олицетворял Эдгар, казалось ей жалким и потерянным, будто его, пролетающего над этим миром чудаковатого ангела, сбил с неба камнем из пращи какой-то пастушок.
- Это был наш самый хороший мех!
- Ну прости...
- Надеюсь, ты станешь за сегодняшнюю ночь гораздо умнее. Только попробуй не узнать ничего нового!
- Да, да! - испуг великана был так явен, даже за всеми этими несуразными тряпками, что Ева отступила на несколько шагов. - Прости меня, маленькая сойка, я буду стараться, сделаю свою голову такой, как самая сухая земля. Как земля всей Аравии, куда мы рано или поздно придём...
Всё было готово, осталось только дождаться Мириама. Конечность Ева извлекла из колбы, положила на лоскут ткани рядом с иглой и нитками Эдгара. Выглядела она, будто необычная разновидность речного рака. Было странно думать, что к утру это станет чьей-то новой частью тела.
Древесные грибы пахли так, будто хотели докричаться до всех и каждого в лесу. Ева обошла те, что росли на стволах деревьев по краям полянки, рассеянно говорила в эти огромные лесные уши какую-то чушь. Подобрала с земли и сунула в подготовленные для Мириама мешки несколько птичьих перьев - может, они хоть немного его порадуют? Не разоблачаясь, Эдгар шатался по поляне, вокруг повозки, бормоча молитвы и завывая иногда, точь-в-точь как призрак. Он смотрел на небо, и по мере того, как оно становилось из лилового непроглядно-чёрным, помешательство великана всё больше выплывало наружу. Эдгар сопел, хлопал руками, отчего одеяние плескалось, точно мантия. Клюв мотался вверх и вниз, великан походил на голубя, который пытается пропихнуть особенно большой комок пищи через зев.
Ева, предвидя момент, когда им придётся тронуться в путь, занялась делами. Она запрягла Мглу, проверила, как держатся подковы, хватаясь за огромные, точно древесные стволы, ноги и вырывая их с корнем. Потом из заготовленного хвороста в заранее вырытой Эдгаром яме развела костёр, плеснув туда немного масла из лампы, чтобы быстрее загорелся. Раньше Эдгар пожурил бы её за расточительность, но сейчас ему было не до масла. Кроме того, денег и всяких менных вещей у них было достаточно, чтобы получить столько масла, сколько нужно. Проверила ещё раз мешки для Мириама, которая сама же чуть раньше собирала. Кусок копчёного свиного окорока будил в животе маленьких голодных зверьков. Несколько краюх хлеба, сытные плотные лепёшки, которые долго не портятся. Кочаны капусты. Небольшой мешок, набитый пшеницей. Девочка полагала, что Мириам будет доволен. С таким запасом в одиночку он продержится в лесу больше месяца. Она стащила всё это на центр поляны, отнесла лампу, под завязку заполненную маслом. Девочка могла быть собой довольна - всё, что нужно, она предусмотрела.
Наконец, среди руин показался огонёк, замелькал, прикрываемый рукой, пока его хозяин перебирался через останки стены. Ночные птицы смолкли на миг, а потом запели все разом, ещё сильнее, чем раньше, будто хотели замаскировать, скрыть присутствие троих человек в покинутом солнцем мире. Как только огонёк, точно большой светляк, выполз на поляну и стало возможно разглядеть фигуру Мириама в несуразном колпаке, на этот раз сдвинутом на лоб (тень от него была, точно от тучи), Ева кинула в костёр первый пучок травы.
Мириам, кажется, с трудом удерживался от того, чтобы не броситься наутёк. Его слова - "прокажённые тоже боятся", но всё-таки Ева изумилась. Их самих, этих ходячих мертвецов, предназначенных для медленного исчезновения из мира живых и такого же постепенного появления в лимбе, в чистилище, так сказать, выцветания, боялись до колик, и всё-таки, до чего странно было видеть калечные пальцы свободной правой руки, которая, трясясь, то и дело осеняла владельца её крёстным знамением. Девочка хотела кликнуть Эдгара, но тот сам уже заметил фонарь и, тяжело ступая, двинулся в ту сторону. Ева, вытащив из костра лучину, чтобы поджечь лампу, присоединилась к Эдгару. Пока ещё возможно что-то разглядеть на расстоянии в несколько шагов, нужно поприветствовать гостя. Но он не двигался с места - как будто замёрз, увидев в свете костра спешащие к нему фигуры.
Позже Ева смогла себе в красках вообразить, что видел Мириам (конечно, ничего такого не ожидавший). Лоскуты эдгарова одеяния в полутьме вполне могли сойти за местами оборванные, местами встопорщенные перья, одетое в них существо о двух человеческих ногах и без передних конечностей отклонялось то вперёд то назад под весом могучего клюва. Это он увидел, и маленькую девочку, уцепившуюся за пучок перьев, или же демоническую карлицу. Он завизжал, грохнулся на колени, выронил фонарь (слава Богу, тот приземлился на ножки и не прибавил к болячкам Мириама ещё и боль от ожога), причитая и пытаясь отползти, сдирая свои язвы о колючую траву и размазывая по щекам слёзы.
Эдгар и Ева остановились - великан был изумлён до крайности, он не мог соотнести свой внешний вид с реакцией Мириама, - переглянулись, не представляя, что делать дальше.
- Дорогой Мириам! - Ева сделала шаг вперёд и собиралась сделать ещё один, но поняла, что не может - Эдгар крепко держал её за воротник. Поэтому она продолжила с безопасного расстояния: - Милый Мириам! Это же мы!
Первый приступ испуга уже прошёл. Прокажённый сидел на земле и всхлипывал, не отрывая глаз от Евы. Ева видела, как двигался в его рту, будто червь в яблоке, язык, но до них не доносилось ни звука. Когда Мириам вновь сумел заговорить, в его горле поселилась жестокая икота.
- Я понял... простите... простите... просто мне вдруг привиделся бес, сатана в перьях и с головой дохлой вороны. Я знал, что странный народ может изобретать странные методы защиты от зла... не поверите, знал, с са-амого детства, но вы всё равно сумели застать меня врасплох. Но теперь-то я сам такой. Что же, буду знать.
Он отдышался, выпрямив ноги, и облокотив своё туловище на дрожащие, выпрямленные руки.
- Впрочем, я уже снова владею собой, и вижу, что вы - это вы, и птичьей головой здесь и не пахнет, а только странного покроя платьем... будьте добры, что у вас там за тень на плече? Ага, вижу, ничего такого, что вообразила себе моя больная голова.