Страница 146 из 168
Сейчас, наблюдая, как движутся под кожей суставы, видя собранное как будто в комок лицо, Ева как никогда ясно видела отличие между тем Эдгаром и этим. Голова ничем не прикрыта, и высокие надбровные дуги как будто едва сдерживали волнующуюся в котловане его головы субстанцию.
Капельки крови, слизь, тёмно-багровое нутро, разных форм и размеров органы... всё это Ева видела уже десятки раз. В новинку было только то, что сердечко зверька пульсировало, надувая вены и оживляя пейзаж, который девочка привыкла видеть мёртвым. Пальцы великана замерли над тельцем, и Ева, спустя какое-то время, поняла, чего он ждёт: дрожащего золотистого мерцания, кажется, просто по воздуху тянущегося от одного органа к другому. Девочка не знала, что делает великан и откуда в его голове всплыло знание о том, что нужно делать: может, кто-то нашептал на ухо, а может, такие знания всплывают подобно обломкам потерпевших крушение морских судёнышек. Он разрезал, пережимал, промокал, с особенной осторожностью обращаясь с нитями, достаточно эластичными для того, чтобы не порваться, но такими тонкими, что сама возможность потерять их на мгновение из виду представляло немалую опасность. Для удобства Эдгар собирал их в пучок и накручивал на мизинец, далеко отставляя его от остальных пальцев.
Когда он закончил с кроликом, Ева достала из меха зелёное тельце, превратившееся как будто бы в комок студня. У Эдгара из глаз лились слёзы, и Ева на миг испугалась, как бы из-за случайно попавшей на тело лягушки капли, столь близкой к родной её среде, та не начала квакать. Тогда великан, и без того белый как мел, мог бы всё бросить и без чувств свалиться на землю.
Но всё прошло относительно гладко. Нутро лягушки оказалось не таким, как у кролика, кровь выглядела густой, будто шарики застывшего воска, но и там обитал тот же паучок, что раскидывал всюду свои серебристые сети.
Ева приноровилась промокать своим рукавом слёзы великана и пот на его шее. Отставила фонарь подальше, потому что на пальцах Эдгара появились волдыри от его жара. Сырая духота озёр заглядывала великану через плечо, оставив на его спине грязные мокрые следы, громко возмущалась над ухом голосами неведомых тварей: "что-то ты делаешь с моими детьми?". Эдгар соединил попарно нити двух существ, связав в тугие узелки. Сшил несколько артерий.
В минуты, когда цирюльнику ничего не было нужно, Ева садилась, раскинув ноги, на сундук и дремала, привалившись к стенке. Огромные комары, кружащиеся возле лица, почти её не беспокоили. Веки тяжелели, наполняясь липкой массой, но сквозь щёлочки Ева видела, как пальцы великана, без сомнения, слишком толстые, чтобы выполнять такую тонкую работу, превращались в веточки сгубленной болотами клюквы. Они будто бы прорастали в нутро зверюшек.
В конце концов, брюхо кролика, следуя указаниям костяной иглы, срослось с брюхом лягушки, но к тому времени Ева уже крепко спала. Результат она увидела наутро, когда рассвет осколками цветных витражей заиграл в прудах. Великан спал прямо на полу, откинувшись на спину. Живот его мерно вздымался, кажется, качая на себе ползущего куда-то жука.
Девочка по широкой дуге обошла то, что лежало на ящике рядом с потухшей лампой. Потом вернулась к сундуку, извлекла оттуда голову барона и уселась на пол, прижимаясь животом к его затылку. Эдгара, кажется, не заботило, как получившийся кадавр будет жить и передвигаться. Ему хватило бы, чтобы он просто был, шевеля удвоенным количеством конечностей и моргая четырьмя глазами. И, возможно, издавая какие-то звуки.
Но кадавр был мёртв. Совершенно точно, грязный, безжизненный мех и лягушачья шкура, покрытая подсохшей корочкой слизи, были тому свидетелями. Лапки земноводного уродливо торчали в разные стороны, кролик уткнулся носом в заднюю свою лапу.
- Это наш папа старается ради тебя, - прошептала Ева, поглаживая голову по волосам. Безотчётно она назвала Эдгара папой, подражая встреченным ранее людям, согласиться с которыми было проще, чем объяснять, что к чему. - Когда-нибудь у него получится сделать такое тело, которым ты будешь доволен.
Когда Ева заканчивала фразу, жук дополз до лица Эдгара и попытался укрыться в его ноздре. Великан чихнул под колыхание потолка, сел, потирая искусанную комарами шею.
- Они умерли, Эдгар, - пискнула Ева, наблюдая как багровеют мешки у него под глазами и опасаясь, что они прорвутся, извергнув водопады дурной крови. - Ничего не получилось.
Не вставая, великан притянул к себе тушку. Послушал, нет ли дыхания, коснулся багрового шва, словно пытаясь что-то для себя уяснить. Покрытые трещинами губы приоткрылись.
- Что ж, вот я и убил божью тварь. Всё равно, что загасил звезды на небосводе.
Девочка ожидала, что он сейчас снова будет вытирать колени в своей заунывной, долгой молитве, но Эдгар не стал. Он сидел и смотрел на торчащую клочками во все стороны шерсть, будто вместо зрачков в его глазах каким-то образом оказались свинцовые шарики.
День Евы крутился вокруг Эдгара, точно назойливый комар. Он словно забыл, как произносятся слова. Любимая шляпа, накануне вечером повешенная на куст снаружи, чуть было не осталась там, но даже когда Ева, попросив Мглу немного обождать, сбегала за головным убором, Эдгар не захотел его надевать. Бугристая кожа на макушке сморщилась и пошла алыми пятнами, точно русло реки во время засухи. В голове Евы крутились страшные картины: вот ломается колесо и она остаётся навечно ухаживать в какой-нибудь пещере за великаном, пока тело его грубеет, покрывается корой и превращается в ствол огромного дуба. Вот девочка, спотыкаясь, бредёт за помощью по чужой земле, и местные жители встречают её топорами и вилами. После полудня, когда внезапно разразившийся проливной дождь вынудил их остановиться, Эдгар внезапно сказал:
- Это твари разных порядков.
Ева очнулась от своих мрачных мыслей и внезапно услышала, как бьются три сердца - её собственное колотилось, как пойманная птаха. Сердце великана стучало редко и размеренно: "бах... бах... бах...". А ещё где-то там, за завесой ливня, мерно колотится, отмеривая литры крови, сердце в груди лошади. Тогда в её голову, на которой не то от волнения, не то от зелёной озёрной воды, в которой Ева последний раз мыла волосы, пришло понимание: Эдгар никуда не делся. Просто блуждал по глубинам искорёженной свой головы в поисках выхода, и вот теперь его нашёл. Просто у него это занимает чуть больше времени, чем у других людей.
- Разных порядков, - продолжал цирюльник. - Один обитает в воде и на влажной земле, другой - в полях. Один покрыт шерстью, другой гол. И нити у них разные. Как их можно связать? Нужно было соединять половину одного кролика с половиной кролика другого.