Повод для беспокойства

Фикус не слишком удался. В сущности, рисунок получился детским. Джорджа обманули почти, но не совсем параллельные линии сужающихся кверху стеблей. Он перевернул лист и взялся рисовать телевизор. Прав был отец, художник – ненадежная профессия, если хочешь получать достойную зарплату и иметь нормальную семью. Даже успешные художники, о которых пишут в воскресном приложении, напиваются как свиньи и не придерживаются традиционных взглядов на институт брака.

Рисуя телевизор, Джордж столкнулся с противоположной проблемой. Линии должны быть прямыми и ровными. Совершенно прямыми. Стоит допустить хоть один изгиб, и получится фикус. Честно говоря, так оно и вышло. Интересно, художники пользуются линейкой? У мистера Гледхилла не спросишь, он давно умер. Можно начертить линии под линейку, а затем обвести их, чтобы придать жизни. Вместо линейки подойдет журнал.

Мать считала его Рембрандтом и дарила дешевые альбомы для рисования, которые покупала на деньги, выделенные на домашнее хозяйство – тайком от отца. Однажды Джордж его нарисовал, когда тот уснул в кресле после воскресного обеда. Отец проснулся, выхватил листок, разорвал на мелкие кусочки и бросил в огонь.

Они с Брайаном избежали страшной судьбы. А бедная Джуди через полгода после смерти отца вышла за такого же злобного, ограниченного пьяницу. Которого, кстати, тоже придется позвать на свадьбу. Ну ничего. Даст Бог, безмозглый Кеннет быстро впадет в кому, как при первом знакомстве, и можно будет засадить его в кладовку, главное – не забыть ведро.

Кнопки на телевизоре не получились. Не стоило штриховать бока. Слишком много линий на таком маленьком пространстве. И сам телевизор вышел кривоватым: то ли из-за неправильной перспективы, то ли из-за журнала вместо линейки. Тут менее оптимистичный человек мог бы упасть духом, вспомнив, что угрохал восемь сотен фунтов на строительство студии, где собирался рисовать предметы значительно более сложные, нежели фикус или телевизор. Но в том-то и дело, что надо постоянно учиться, упражнять свой мозг. А не планеризмом заниматься.

Джордж поднял голову, посмотрел в окно и вернулся в реальный мир. Пока он витал в эмпиреях, погода изменилась. Выглянуло солнце, омытый дождем сад засиял чистыми и свежими красками. Джордж порвал рисунки на мелкие клочки и засунул на дно мусорного ведра. Спрятал бумагу с карандашами в стол, обулся и вышел.

Джин с Урсулой сидели в кафе «Маркс и Спенсер». Урсула разломила печенье над чашкой с капучино, чтобы не крошить на стол.

– Вообще-то мне лучше об этом не знать.

– Да, – ответила Джин, – но ты уже знаешь, а мне нужен совет.

В советах она вовсе не нуждалась, тем более от Урсулы, любимыми словами которой были «да» и «нет». Даже по музею Пикассо она ходила, бормоча «да… нет… нет… да», будто выбирала картины в гостиную. Однако Джин требовалось выговориться.

– Ну, тогда рассказывай, – сказала подруга, откусив печенье.

– Дэвид придет к нам на ужин. Его пригласил Джордж. Мы столкнулись на похоронах Боба Грина. Дэвид не смог отказаться.

– И что? – Урсула провела руками по столу, как будто разглаживала карту.

За это Джин и любила Урсулу – ничто не могло ее вывести из равновесия. Она курила марихуану за компанию с дочерью (ничего хорошего, меня стошнило). А в Париже их действительно чуть не ограбил какой-то тип. Урсула шуганула его, как паршивую собачонку, и он позорно бежал. Обычный попрошайка или заблудившийся турист, позже склонялась к мысли Джин, вспоминая тот случай.

– В чем проблема?

– Ты что, не понимаешь?

– Вы ведь не собираетесь нежничать на глазах у Джорджа? – хрустнула печеньем Урсула. – Конечно, тебе будет неловко, но если ты такая впечатлительная, не надо было с самого начала бросаться в это приключение.

Джин понимала, что Урсула права, но тревога не уходила. Возвращаясь к машине, она убеждала себя, что ничего страшного. Бывало и похуже. Например, ужин с Фергюсонами, когда Джордж заперся в туалете и слушал крикет по радио.

Джин не нравилось, что жизнь катится под уклон и становится неуправляемой. Она повернула к дому Дэвида, сама не понимая, что намерена сделать: извиниться за неуместное приглашение Джорджа, отчитать любовника за то, что согласился прийти, или что-то еще. Однако Дэвид только что поговорил с дочерью. Его внука положили в больницу на операцию. Он хотел поехать в Манчестер, чтобы помочь, а Мина его опередила. Теперь ему надо держаться подальше. А Мина будет всем рассказывать, какой он плохой отец.

И Джин стало ясно – у всех в жизни полно проблем. Кроме Урсулы. И Джорджа. А если ты пускаешься в приключения, то рано или поздно придется столкнуться с неудобствами. Они обнялись и долго стояли, не отпуская друг друга, и Джин поняла, что ради этого и приехала.

– То, что ты рассказывала о свадьбе Катрины – это ведь неправда? – спросила Кэти.

– Конечно, нет, – ответила Сара, – но я действительно тогда напилась, и мне было очень плохо.

– Рэй на самом деле не такой, – сказала Кэти.

– Это радует.

– Перестань. – Кэти стало обидно, что Сара не хочет оказать ей моральную поддержку. – Ты тоже не такая. Погоди минутку. – Кэти встала и подошла к игровой площадке, чтобы разрешить спор между Джейкобом и другим мальчиком по поводу одноногого человека-паука.

Она вернулась и села.

– Прости, – извинилась Сара. – Я вела себя глупо, – она облизала ложку, – и снова рискую показаться идиоткой, но черт с ним, все равно спрошу. У тебя это серьезно? Не для самоутверждения?

– Послушай, Сара, ты всего лишь подружка невесты, а не моя мама!

– То есть твоей маме он не нравится?

– Ага.

– Ну да, конечно. Он ведь не модный педиатр с «Даймлером».

– Думаю, с той потерей они давно смирились, – ответила Кэти.

Сара попыталась установить ложечку на ободке чашки.

– Он хороший, – сказала Кэти. – Джейкоб его любит. И я. – Прозвучало неубедительно, однако никакого желания оправдываться у нее не было. – И он взял с Эда слово, что тот покажет ему речь заранее.

– Я рада, – сказала Сара.

– За Рэя или за Эда?

– За Рэя. И за тебя.

Они помолчали, постепенно расслабляясь после трудного разговора.

– Кстати, как поживает твой младший братишка? – поинтересовалась Сара. – Сто лет его не видела.

– Прекрасно. Купил дом в Хорнси. Честно говоря, я сама его почти не вижу. Встречается с хорошим парнем. Ну, знаешь, такой приятный, хорошо приспособленный к современной жизни молодой человек. Впрочем, увидишь их на свадьбе.

Они посидели еще немного, наблюдая за Джейкобом, устроившим воздушный бой между Человеком-пауком и синим плюшевым осьминогом.

– Я поступаю правильно, – убежденно сказала Кэти.

– Вот и славно, – ответила ей Сара.

Джин вернулась домой в четыре часа. Посиделки с Урсулой, как обычно, сотворили чудо. Выходка Джейми благополучно забылась, а Джордж очень обрадовался ирландскому рагу на ужин, за которым они дружески беседовали о предстоящем событии.

– Интересно, кому-нибудь вообще нравятся избранники собственных детей? – Он провел корочкой хлеба по тарелке, собирая остатки соуса.

– Муж Джейн Райли показался мне очень славным.

Кто такая Джейн Райли? Как женщины ухитряются всех помнить? Они заходят в комнату, полную народу, и впитывают информацию: имена, лица, дети, работа. Мужчины так не могут.

– На вечеринке у Джона с Мэрилин. Высокий парень, которому оторвало палец каким-то станком.

– А, да. – Что-то такое он теперь вспомнил. – Бухгалтер.

– Геодезист.

Помыв посуду, Джордж удалился в гостиную, прихватив «Врага Шарпа», и прочел последние двадцать страниц. «Этой зимой погибли двое. Тот, волосы которого разметались на снегу возле Ворот бога, а теперь этот. Обадайя Хейксуилл мертв и лежит в гробу». Появилось искушение начать новую книгу из подаренных на Рождество, однако по здравом размышлении Джордж решил, что надо сначала переварить прочитанное. Он включил телевизор и нарвался на документальный фильм о последних месяцах жизни человека, умирающего от рака.