Повод для беспокойства

Поставив в духовку куриное филе, Кэти задумалась, стоило ли выбирать Сару. Положа руку на сердце, это акт возмездия. Горластая адвокатесса Сара даст сто очков вперед любому регбисту. Впрочем, до Кэти начало доходить, что возмездие – не лучший повод при выборе подружки невесты.

Эд заметно нервничал. Крупный, с румяными щеками, больше напоминающий фермера, чем стоматолога, он сильно раздался вширь со времен командного фото у Рэя в кабинете, и его трудно было представить на крыше даже стоящего «Вольво», не говоря уже о движущемся.

Эд не знал, как вести себя с Джейкобом, и Кэти ощутила свое превосходство. А потом он сказал, что его жена безуспешно прошла четыре курса искусственного оплодотворения, и Кэти стало стыдно.

– Ага, это и есть мой соперник? – потерла руки Сара.

Кэти залпом опрокинула бокал вина, просто на всякий случай. Это оказалось мудрое решение. Старомодное очарование Эда не произвело на Сару никакого впечатления. Она рассказала о стоматологе, который однажды пришил ее десну к перчатке своего помощника. А он – об адвокате, отравившем собаку его тетушки. Курица не удалась. Эд с Сарой разошлись во мнениях по поводу цыган, в частности, нужно ли помещать их в специальные лагеря. Сара заявила, что его самого надо в лагерь. Эд, который рассматривал женское мнение как исключительно декоративную деталь, решил, что Саре палец в рот не клади.

Стремясь перевести беседу в безопасное русло, Рэй заговорил о старых добрых временах. Они с Эдом наперебой вспоминали казавшиеся им смешными истории, которые неизменно включали большое количество алкоголя, легкий вандализм и чей-то голый зад.

Кэти выпила еще два бокала вина. Эд сказал, что собирается начать свою речь словами: «Дамы и господа! Мне досталась трудная миссия – все равно что переспать с королевой. Это, разумеется, огромная честь, но весьма сомнительное удовольствие».

Рэю это показалось страшно смешным. Кэти задумалась, не выйти ли за кого-нибудь другого, а Сара, которая терпеть не могла, когда мужчины перетягивают одеяло на себя, рассказала, что на свадьбе Катрины напилась до того, что ушла в отключку и сделала лужу в фойе отеля «Дерби».

Часом позже Кэти с Рэем лежали на кровати, созерцая кружащийся потолок, и слушали, как Эд сражается с диваном через стенку.

Рэй взял ее за руку.

– Извини.

– За что?

– За весь этот бред.

– Я думала, тебе весело.

– Да уж.

Они помолчали.

– Наверное, он просто перенервничал. Мы все переволновались. Кроме Сары. У нее железные нервы.

За стеной послышался короткий вскрик, словно какая-то часть тела Эда попала в механизм двери.

– Я поговорю с Эдом, насчет его выступления, – сказал Рэй.

– А я – с Сарой.

Буря разразилась в субботу утром. Тони проснулся первым и отправился на кухню готовить завтрак. Спустившись минут через двадцать, Джейми понял, что Тони не в духе.

– Что случилось?

Тони пожевал щеку и постучал чайной ложкой по столу.

– Ну, с этой свадьбой.

– Видишь ли, я и сам не хочу туда идти.

Взглянув на часы, Джейми понял, что Тони уйдет через двадцать минут. Надо было оставаться в кровати, подумал он.

– Но ты ведь в любом случае пойдешь, – заметил Тони.

– У меня нет выбора.

– А почему ты не хочешь, чтобы я пошел с тобой?

– Потому что тебе там будет дерьмово. Как и мне. Я не могу не пойти, потому что они – моя семья. Порой приходится стиснуть зубы и терпеть всю эту чушь ради всеобщего блага. Но я не хочу, чтобы тебе приходилось выносить это из-за меня.

– Это всего лишь хренова свадьба, – а не одиночный переход через Атлантику, – сказал Тони. – Что в ней может быть такого ужасного?

– Это не «всего лишь хренова свадьба», а свадьба моей сестры, которая выходит за неподходящего человека. Второй раз в своей жизни. Только сейчас мы знаем это заранее. Что здесь праздновать?

– Мне пофиг, за кого она выходит, – заявил Тони.

– А мне – нет.

– Да какая вообще разница, за кого она выходит?

Джейми назвал Тони бесчувственной жопой. Тони назвал Джейми эгоистичной мандой. Джейми отказался продолжать разговор. Тони выскочил из дома как ошпаренный.

Джейми выкурил три сигареты подряд, поджарил себе парочку французских гренок и понял, что не в состоянии заняться ничем конструктивным. Значит, можно поехать в Питерборо и выслушать историю о свадьбе из уст родителей.

Джордж устанавливал оконные рамы. По обеим сторонам от подоконников стояло уже шесть рядов кирпичей – вполне достаточно, чтобы закрепить окна.

Дело не только в страхе полетов, размышлял он. Поездки на отдых вообще не относились к его любимым занятиям. Рассматривать амфитеатры, гулять по Пемброкширской прибрежной тропе, учиться ходить на лыжах – еще ладно. Мозаики Пьяцца-Армерина почти примирили его с десятью скучнейшими днями на Сицилии. Чего он не понимал – так это необходимости ехать за тридевять земель ради отеля с бассейном, где приходится есть плохую еду и пить дешевое вино, которые отнюдь не становятся вкуснее от вида на знаменитый фонтан или оттого, что их подает официант, не понимающий по-английски.

Вот в Средние века люди умели жить. Путешествия в святые места. Пилигримы. Кентербери и Сантьяго-де-Компостела. Двадцать миль в день, простые гостиницы и цель впереди.

Джордж не отказался бы побывать в Норвегии. Горы, лес, фьорды. Так нет же, ей хотелось обязательно на Родос или на Корсику, в разгар лета, когда белокожим англичанам остается только сидеть под навесом и истекать потом, читая «Санди таймс» за прошлую неделю.

Он вспомнил, как во время поездки в Пьяцца-Армерина получил тепловой удар, так что знакомиться с мозаиками пришлось в основном по открыткам, купленным в сувенирном магазине перед тем, как сесть в такси с бутылкой воды и упаковкой ибупрофена. Человек создан не для того, чтобы валяться на пляже и читать легкие романы. Во всяком случае, целыми днями. Он должен что-то делать. Мастерить копья, охотиться на антилоп…

Последней каплей стала Дордонь – в восемьдесят четвертом году. Расстройство желудка, комары размером с хомяков, изнуряющая жара. Просыпаешься в три часа ночи на мокрых, скомканных простынях. И вдруг – гроза. Как будто кто-то барабанит молотком по железным листам. Молнии даже сквозь подушку видно. Утром в бассейне плавало штук семьдесят дохлых лягушек. А в дальнем конце – что-то большое и косматое – кошка или собака. Кэти тыкала в нее трубкой для подводного плавания.

Надо чего-нибудь выпить. Он прошел по лужайке к дому и, снимая рабочие ботинки, увидел на кухне Джейми – тот бросил в угол сумку и поставил чайник. Джордж замер и стал наблюдать, словно заметил в саду оленя. Такое и вправду случалось.

Джейми и сам напоминал загадочное животное. Он вроде бы ничего не скрывал, однако отличался какой-то старомодной сдержанностью, словно принадлежал к другой эпохе.

Не то что Кэти: та вообще не знала, что такое сдержанность. Могла заговорить о менструации за обедом. При этом она как раз много чего скрывала. А потом выдавала сокрушительную новость, как с этой свадьбой. Через неделю она объявит, что беременна.

Ох, совсем забыл: свадьба! Джейми, очевидно, поэтому и приехал. «Если потребует двуспальную кровать, скажем ему, что гостевая комната занята, и отправим в отель, – подумал Джордж. – И мне не придется произносить слово "бойфренд"».

Оторвавшись от размышлений, он заметил, что Джейми машет ему через стекло и немного обеспокоен отсутствием ответа.

Джордж помахал сыну, снял второй ботинок и зашел в дом.

– Какими судьбами?

– Да так. Заглянул на минутку.

– Мама не говорила, что ты приедешь.

– Я не звонил.

– Ничего, еды у нас хватит.

– Не беспокойся, я ненадолго. Хочешь чаю?

– Спасибо.

Джейми опустил пакетик во вторую чашку, а Джордж достал с полки банку с печеньем.

– Так вот, по поводу свадьбы, – сказал Джейми.