Страница 21 из 41
— Да, Наташ, у меня дела. Что с тобой не так? Мне вызвать врача?
— Нет, не нужно. Ты в машине сейчас? Куда едешь?
Я не люблю врать и все эти дни старательно уходил от острой темы, чтобы не усугублять нервозность жены, но сейчас решаюсь.
— Я вернусь домой через два часа и обо всем тебе расскажу.
— Ты меня пугаешь, — срывающимся голосом лепечет Наташа. — А мне нельзя сейчас нервничать.
— Наташ! — не выдерживаю я. — Пожалуйста, успокойся. Еще раз повторяю: вернусь и обо всем поговорим.
Сказав это, я кладу трубку и выворачиваю руль в сторону дома Кати. Именно там я все чаще ощущаю себя как дома. Там пахнет блинами и слышен звонкий детский смех.
Глава 32
На улице сегодня ветрено, и я тороплюсь поскорее к садику, чтобы оказаться хоть ненадолго в тепле. У меня хорошее настроение, кажется, мне повезло найти работу, но теперь я переживаю, что чувствую слабость во всем теле и легкий озноб. Да и Машу утром я еле добудилась. Не хватало нам заболеть на пару и тогда пиши пропало, а мне по новой штудировать объявления.
— Добрый день, — встречает меня воспитательница, когда выходит из группы вместе с Машей.
Я сразу замечаю, что у нее щечки неестественного красного оттенка и стеклянные глаза.
— Екатерина Андреевна, Маша заболела. Попрошу вас впредь не приводить больного ребенка в сад. Я с обеда заметила, что с ней что-то не так и отвела к медсестре… И я вам звонила, но вы не отвечали!
Я тянусь к сумочке и достаю телефон. Действительно, звонила. Я как зашла в кабинет к генеральному директору, так сразу перевела аппарат на беззвучный режим и на радостях, что меня утвердили, забыла его отключить.
— Спасибо, — благодарю воспитательницу, а вся эйфория исчезает, будто ее не было в помине.
Ну вот что, спрашивается, за невезение? И нанять няню у меня нет никаких сбережений. А помочь нам больше некому.
До дома мы добираемся быстро, хотя обе едва перебираем ногами. На улице холодно, а Маша и так неважно себя чувствует. Дома я меряю ей температуру и решаю завтра же вызвать врача.
— Сейчас наведу тебе молока с медом, — говорю я дочке, и сама засовываю градусник под подмышку.
Ну кто бы не сомневался. Тридцать восемь и четыре! И что теперь делать? Мне не хочется звонить Сергею и тревожить его, особенно по вечерам. Обычно он сам звонит в течение дня, а я боюсь, что когда позвоню ему, то рядом будет Наташа. Не хочу ставить его в неловкое положение и до сих пор не знаю, сказал ли он ей о нас…
— Мама, а дядя Сережа приедет сегодня? — хрипит Маша и громко кашляет.
У меня сердце больно сжимается в груди. Ну где же она могла так простыть и меня тоже заразила. Температура не сбивается, а чувствую себя из рук вон плохо. Выбора не остается и мне я решаюсь позвонить Сергею. Возможно он еще не дома, а Наташи поблизости нет. Я считаю гудки, но мне никто не отвечает.
Выпив на пару с дочкой жаропонижающее, я забираюсь к ней под одеяло, мы включаем фоном какой-то мультик по телевизору и так засыпаем. Я просыпаюсь от какого-то громкого звука. Кажется, звонит телефон и стучат в дверь. Или все это происходит одновременно, не знаю. Чувствую, что голова раскалывается от боли.
Я едва нахожу в себе сил встать с кровати, держусь за стену и иду в прихожую. Перед глазами мелькают черные мушки, и хочется сильно пить.
— Ты почему не отвечаешь на звонки? — словно сквозь толщу воды слышу встревоженный голос Сергея. — Катя… — он касается моего лица холодными руками, а я морщусь и отворачиваюсь. — Да ты вся горишь… А Маша?
— Тоже… — слабо отвечаю я. — Мы заболели, Сереж.
Он что-то говорит, но я не могу разобрать. Вижу лишь, что он скидывает одежду прямо в прихожей и обняв меня за талию ведет в гостиную и укладывает на диван. Трогает Машу и грустно вздыхает.
— Какая у вас температура?
— У Маши тридцать семь и пять, у меня тридцать восемь и четыре.
Я прикрываю глаза, едва голова касается подушки. Слабость ужасная и кости ломит. Давно я так сильно не болела.
Чувствую, как Сергей накрывает меня одеялом, а сам с кем-то разговаривает по телефону и говорит, что не приедет сегодня ночевать. Потом заставляет меня выпить воду и снова кому-то звонит.
Я проваливаюсь в сон и мне снится прошлое. Наше общее прошлое с Сергеем, где мы любим друг друга, а еще не знаю, что вскоре нас придется расстаться.
— Мама, мамочка, — я приоткрываю глаза и замечаю Машу.
Она выглядит сегодня получше и щечки у нее румяные. Я тянусь к ней рукой и трогаю ее лоб. Жара нет, чего не могу сказать о себе. Чувство такое, что я побывала в котле у чертей.
— Я сейчас, Маша… Ты наверное проголодалась и кушать хочешь… — опускаю ноги с дивана и хватаюсь руками за гудящую голову.
— Меня дядя Сережа уже покормил. Представляешь, он с нами сегодня ночевал, — чуть тише добавляет Маша, а моя голова взрывается новой вспышкой боли, и кажется, что вот-вот расколется надвое.
Что значит с нами ночевал? А как же Наташа…
— Ты лежи. Он просил меня тебя не будить, но я просто очень за тебя переживаю, — она обнимает меня и целует в щеку.
— Маша. Я же просил тебя не тревожить маму. Сейчас приедет доктор и обеих вас посмотрит, — слышу тихий шепот Сергея и замечаю его в дверях.
Несколько секунд мы смотрим друг на друга, пока я пытаюсь уложить в своей голове, что он наплевав на все свои дела и семью, остался со мной и дочерью. Мы бы справились с Машей сами, не в первый раз ведь болеем, но его забота и участие так трогают мое сердце, что на глазах выступают слезы.
— Ложись, Кать, — велит он, заходя в гостиную. — Я вызвал врача. Он скоро приедет. Назначит лечение и через пару дней будете, как новенькие.
Я приподнимаю уголки губ, не в силах отвести от него глаз. Мне казалось, что все мои чувства к этому человеку я давно похоронила в себе, а теперь с каждым днем лишь сильнее убеждаюсь в обратном.
Глава 33
Сергей
— Не забудь выпить таблетки, Кать, — произношу, надевая пальто.
— Ты график на холодильнике оставил. Забудешь тут, — усмехается она.
Катя провожает меня на пороге, но в глаза не смотрит. После болезни она стала значительно худее. Тонкая, хрупкая и беззащитная. Кажется, что за три дня, что я почти безвылазно нахожусь в этой квартире, мы перебросились максимум парой фраз. По большему счёту я проводил время с Машей, а Катя либо спала, либо избегала меня. Впрочем, ничего удивительного. Пять лет назад мы не очень хорошо расстались. Я испытываю вину по этому поводу, но как загладить её перед Катей, честно говоря, совершенно не знаю. Да и нужно ли ей это?
— Я завтра приеду. Если что-нибудь понадобится — звони в любое время суток.
— Хорошо, — вскидывает на меня грустный взгляд. — Ты не беспокойся. Нам с Машей уже значительно лучше. И… спасибо тебе, Серёж… Если бы не ты, даже не знаю, чтобы я делала.
Не успеваю я ответить, как из комнаты выходит Маша. Она внимательно смотрит что я ухожу, а затем… делает то, что пробуждает во мне простые человеческие чувства — бросается меня обнимать. Я думал, что во мне давно этого не осталось, но нет — внутри что-то дребезжит, когда она вот так меня провожает.
— Я завтра обязательно к тебе приеду, малыш. Слушайся маму, ладно?
В городе пробки — час пик.
У Наташи сегодня плановый осмотр у врача, я обещал, что отвезу её туда. С каждым километром, что приближает меня к дому, я понимаю, что не тянет меня туда. К ней не тянет. И это, чёрт возьми, совершенно неправильно. Она моя жена. Беременная. Наташа не стала другой — точно такая же, как и раньше, но, похоже, что другим стал именно я.
Ещё два года назад я был чётко уверен в том, что мы идеально друг другу подходим. Всё было: взаимопонимание, уважение, страсть, а сейчас, с одним появлением Кати и Маши в моей жизни, я вдруг чётко осознал, что на одних этих качествах далеко не уедешь.