Страница 7 из 17
Валентин расходился, но и она не уступила. Долго дулись.
В это время зачастил в Содом телесценарист Жора Гордеев. Будто бы телеочерк о Содомской молочно-товарной ферме надумал сделать. А Сима знала: из-за нее он тут трется. Таланты в ней искал, петь заставлял, выспрашивал, вяжет ли кружева, книги читает ли.
– Не-а, – легкомысленно отвечала Сима. Вот частушек сколько угодно напою.
Но Жоре частушек не требовалось.
Вывез ее Жора в лес, в березняк. Ходила она меж берез, гладила кору, говорила, что любит этот лес, эту землю, даже стихи он ее заставил выучить, а сам шептал:
– Ах, какая ты свеженькая!
– Не смущайте меня, – отвечала она.
Оператор искал точки и ракурсы для съемок, а Жора, оставшись наедине с ней, твердил, что им надо встретиться. И произойдет эта встреча в санатории. У него уже и путевки на руках.
Побывать в санатории, отдохнуть, как отдыхают культурные люди, об этом Сима мечтала всегда. И вот мечта может исполниться, если она поедет с этим солидным бородатым благообразным телевизионщиком Жорой Гордеевым. Пусть тайно, но хоть узнает, какой он – санаторий.
Загниголовая она тогда была. Сказала Степановне, что отправляется к больной матери в Иной Свет, а сама деранула с чемоданчиком, где платья да кофтенки, в город. Жора и вправду повез ее на своей машине в какой-то укромный санаторий. Конечно, останавливал по дороге машину будто поснимать Симу кинокамерой, целоваться лез, стихи читал. Ей было смешно все это. Ясно ведь, чего хочет, а тут… разговоры.
Ушлый, конечно, был этот бородатый плут Жора, в регистратуру представил свой паспорт и паспорт жены (тогда только с женой можно было отдыхать).
Расположились они шикарно. Целая квартира на двоих. Телевизор, холодильник. Жора гитару настроил, чтоб ей песни петь. Накрыл стол. Конечно, не такой богатой, как нынче у Вити Василискина, но сыр, колбаса, яблоки, вино – были. Только собрались чокнуться рюмками, заполошно прибежала дежурная.
– Вас женщина требует, говорит, что жена. Как же это так получается, вы сказали, что это ваша жена, хоть молода больно, а та тоже говорит, что жена.
Сима поняла, будет скандал, а, может, и за волосы станут таскать.
– Спокойно, разберемся в этом недоразумении, – сказал Жора, стараясь быть внушительным, а у самого губы дрожали. Тогда за это могли и из партии попереть и с работы.
Симе Жора прошептал, сделав страшные глаза, чтоб уходила и побыстрее. Все остальное потом.
Пришлось Симе, пока Жора замедленно объяснялся с женой, сбросать, как попало, пожитки в чемодан и в домашних тапочках и халате смываться через балкон из санатория. Уж в лесу переоделась и поперлась на остановку. Вот и вся любовь.
Оказывается, Жорина жена не нашла дома паспорта, заподозрила неладное и поехала по следам мужа. Видно, был на подозрении.
А Симу в тот раз хранил какой-то добрый ангел. Доехала она до Иного Света, не успела с медалью на платье пройтись мимо школы, вдруг прикатил на мотоцикле Валентин, принялся извиняться да клясться, что любит ее и что дурак он, медаль у жены хотел отобрать.
Симин отец к тому времени умер, мать прихварывала. Узнала Сима, что директоршу школы разбил паралич, а географ с химичкой уехали и, слышно, развелись. И хоть не было обидчиков, Сима все равно нацепила медаль и три раза подряд прошлась по деревне Иной Свет, пока Валентин «Дружбой» пилил дрова для тещи.
Потом Лидка Панагушина выпытывала, правда ли, что видели Симу с Жорой Гордеевым в санатории, но она стояла на своем: «Нет! Могли обознаться, принять за нее другую. Она никогда ни в каких санаториях не бывала».
Сама же Лидка ее учила: «Никогда ни в чем не надо признаваться, если даже в постели тебя застанут с мужиком».
Вот сколько всякой всячины вспомнилось. За окном уже бледнел рассвет. Надо бы выбираться из постели, а в башке тяжесть. Зря она конечно раздухарилась и столько выпила «мартини» да коньяку. Но ведь такая редкость.
Стол был не прибран. На нем полно всякой еды и вин. Явись сейчас Валентин, сразу обо всем догадается. Она выпила «мартини» для просветления мозгов, а все недопитое слила в одну бутылку. Пригодится Сане Рябчику, если потребуется нанимать трактор.
Убрав с глаз батарею бутылок, пошла выгонять коз. Надо бы наскоро надернуть телогрейку, но она сегодня надела модную, под кожу, куртку на молниях. Платок тоже не стала надевать, взбила волосы, так красивее.
Степановна приметливо оглядела ее.
– Нарядное-то теперь завсё носишь? – спросила она, выпуская Маню из загородки.
– А одинова живем, – бесшабашно откликнулась Сима.
– Витя-то долго сидел. Поди, Валентин-от обидится? – не унималась старуха.
– Разберемся, – неопределенно сказала Сима.
Когда Сима вернулась с луговины домой, поначалу обратила внимание только на то, что палка, продетая в кольцо на дверях ограды, убрана. Неужели Валентин вернулся? Но в ограде стоял Витин «мерседес». Приехал, как хозяин, машину загнал у всех на виду. Чего он позволяет себе? Ну теперь от сплетен не отмыться, поняла она и в воинственном настроении двинулась в дом.
Стол опять сиял златом-серебром и, Витя, не угадав гнева, весело бросился навстречу.
– Ты слышала, поутру собака лаяла и скулила? – спросил он.
– Ну и что, что лаяла? – холодно и настороженно спросила она.
– Это не собака была, это моя душа скулила и рвалась к тебе, – пропел он, падая на колени. – Я не могу без тебя, я…
– Ты сбрендил что ли? – сердито обойдя его, оборвала она Витины признания. – Давай убирай свои деликатесы и мотай подальше. Некогда мне сегодня с тобой. И так весь Содом знает, что ты у меня гужевал всю ночь.
– Ах, Сима, Сима, печаль моя, ты знаешь, что такое любовь?
– Откуда мне знать, я баба деревенская, не ученая, – все так же неприязненно огрызнулась она.
– Да ты не бойся. У тебя мощнейшее алиби, я беру тебя на работу в свою фирму «Виквас», что означает Виктор Василискин. Будешь заместителем по общим вопросам, – сказал он.
– Шутишь? А что я буду делать? – смерила она его сердитым взглядом.
– Ничего. Будешь ездить со мной, улыбаться, готовить кофе для гостей в офисе и опять улыбаться, а потом все начнешь сечь. Ты ведь женщина неглупая.
– Шутишь?
– Нет, не шучу. Знаешь, как важно, уметь принять и вести переговоры с другими фирмами? Давай за твою новую должность и поедем сегодня в ресторан.
– Какая у вас работа, коли ты все пьешь да пьешь, – удивилась Сима.
– А вот работа, – туманно ответил он. – Есть у тебя что обуть-одеть?
– Не знаю, – смягчаясь, растерянно проговорила она, все еще не веря в эту непонятную Витину работу.
А тут еще ресторан.
Для Симы «ресторан» был чем-то несусветным и невероятным. Когда наградили ее медалью ВДНХ, устраивал райисполком банкет. Вроде в ресторане… А может, это столовая была. Музыка играла. И Симу там нарасхват приглашали танцевать. И тот секретарь райкома сказал, как ему было приятно прикалывать медаль на ее груди.
Наверное, все-таки в столовой они танцевали.
Стуча дверцами шифоньера, Сима доставала платья, прикладывала: «Годится? Нет? А вот это? Витя качал головой.
– Не проходит. Старомодно, летнее, – безжалостно отметал он. Откуда он все знал?
Наконец он сам схватил костюм, надеть который она не решилась ни разу. Купить храбрости хватило, а вот когда и где показаться в нем – проблема. В этом костюме у нее груди так и выпирали наружу, на юбке разрезы до бедра, вся нога на обозрение. Валентин захохотал, ногами затопал, когда она, виляя бедрами, прошлась перед ним в обнове.
– Ну шалава ты в этом. Все, как на подносе. Продай-ка Лидке. Для нее сойдет, а тут чего только не подумаешь.
Все знали, что Лидка такая, а Сима-то мужняя жена.
Витя, заставив Симу надеть этот костюм, восхищено пропел:
– Кто прекрасней всех на свете? Ты в колготках «голден леди»! Все выпадут в осадок, – и, достав дезодорант, попрыскал на Симу. – Вот только курточка подкачала, а так все будут в отпаде.