Страница 8 из 16
Траур она будет носить обязательно. А то как же!
С ее черными волосами и карими глазами зеленое[7] очень ей к лицу. Особенно если правильно подобрать пудру и румяна. А это она умеет. После перенесенной пять лет назад оспы ей приходится прятать несколько небольших следов на щеках. Но все равно – она красавица.
И обязательно найдет себе второго мужа. Не сразу. Сначала можно и погулять немного.
К молодым вдовушкам общество более благосклонно. Они могут позволить себе очень многое – при условии полной внешней благопристойности. А это Аделаида умеет. Осторожности она научилась еще в четырнадцать лет…
– Рик, сколько можно! Поехали со мной! Сегодня у Камелии будет шикарное представление…
При звуках сочного мужского голоса Аделаида встрепенулась. Его Высочество она знала. Но она явно не была во вкусе Ричарда. Да и поговаривали, что король скоро женит его. Поэтому не стоило зря тратить время. И портить себе репутацию тоже. Скорбящая вдовушка – это звучит намного привлекательнее, чем отставленная королевская фаворитка. А вот идущий рядом с Ричардом мужчина заинтересовал ее всерьез. Аделаида оценила и ширину плеч, и ткань камзола, и богатство покроя, и дорогое оружие… этим мужчиной можно бы и заняться…
Он явно будет не только храпеть в постели. И сможет побаловать свою любовницу дорогими подарками после…
Аделаида не могла сказать, что достаточно богата. Муж действительно оставил ей более чем приличную сумму, но дом в столице, собственный выезд, дорогие платья, украшения, расходы, расходы…
Одним словом – подходит!
И Аделаида пошла на штурм. Словно бы невзначай отстегнула брошку от шарфа и уронила ее.
Брошка, специально для таких случаев сделанная в виде ароматического шарика, покатилась по полу, звеня и подпрыгивая. Разумеется, в нужном направлении.
А теперь очень аккуратно…
– О, простите, ваше высочество! Моя брошка!
Упасть на колени, ловя непослушный золотой шарик – и столкнуться взглядом с наклонившимся за ним мужчиной. Очаровательно покраснеть, страстно посмотреть в глаза, тут же опустить ресницы… и незаколотый шелковый шарф сползает на пол, открывая полную грудь в откровенном декольте.
Мужчина, ничуть не смущаясь, подал даме руку и осторожно поправил шарф. При этом пальцы его слегка скользнули по груди.
Аделаида тут же поняла – проверка. Если она неправильно отреагирует, он окажется у нее в постели, но вскоре оттуда сбежит. А ей нужно надолго…
Поэтому надо отшатнуться… вот так, покраснеть еще сильнее, опустить глаза и пролепетать:
– Благодарю за помощь, милорд. Прошу простить меня, ваше высочество.
И удирать. Удирать как можно скорее. Чтобы Ричард рассказал все о ней своему другу. А она тем временем узнает, кто это такой.
И откроет охотничий сезон.
Как же это изумительно – охотиться, притворяясь дичью.
Единственное, что портило женщине настроение, – брачный браслет на широком запястье мужчины.
Хотя…
Жены – они так же смертны, как и мужья.
Надо узнать, кто это такой.
Обязательно!
Глава 2
Освояемость и усвояемость
Первые десять дней Аля была просто в трансе. И в соплях тоже.
Это в Элкиных книгах, ежели герой или героиня попадают в другой мир, то либо у них четко прописаны цели и задачи, либо они просто такие бесчувственные скоты, что им все хвостом. И никто не нужен. Ни родители, ни друзья… в том мире, из которого они пришли, они ведь тоже не из яйца вылупились?
Но они бодро пожимают плечами и идут перекраивать новый мир под себя. А чего?! Мы наш, мы новый мир построим! И все у них ну так легко получается.
Аля в это решительно не верила. И Элкины книги даже не читала. Так, иногда пролистывала на ночь, чтобы спалось крепче. Помогало.
Но сейчас она жалела, что не читала про всяких попаданцев (корень тут явно – попа, в которой и оказывались несчастные). Хоть знала бы, с чего начинать.
А так – ноль!
Одним словом, десять дней девушка провела в депрессии и прострации. Единственное, что она потребовала, – заменить все белье, и принимала ванну два раза в день. Ее постоянно преследовала навязчивая мысль о вшах и блохах. Уж про что, а про золотые блохоловки французских дам была наслышана.
И при одной мысли ей тошно становилось. В детстве у нее были вши, которые вывелись только керосином. А тут-то еще нет продуктов перегонки нефти! И как быть?!
Одним словом, чистое белье и ванна два раза в день. Тщательное исследование волос вредных насекомых не обнаружило. И это уже было счастьем.
И все же…
Аля пролежала бы в кровати и дольше. Намного дольше. И даже не ругала себя. Во-первых, она морально расклеилась. Действительно – попала ведь.
Во-вторых, тело просто зверски болело. Даже прием ванны обходился недешево. Все тело сводили судороги, пот катился ручьями, голова кружилась…
В-третьих…
Аля почти все время проводила в каком-то полусумрачном состоянии.
Не ее мир. И не ее тело. И вот с этим были связаны самые разные побочные эффекты.
Например, те же судороги. Или она начинала истерически рыдать. Причем разумом она понимала, что рыдать не с чего, а слезы катились горохом. А то вообще…
Ей снились странные сны.
Яркие, цветные…
О маленькой девочке.
Вот она сидит за столом, и смутно знакомая женщина уговаривает:
– Ложечку за маму, ложечку за папу…
– Не хочу, – капризничает девочка. – Няня, отвяжись!
Каша летит в одну сторону, ложечка в другую… Няня, вместо того, чтобы надрать уши противной девчонке (Аля бы точно так сделала), подбирает ее и принимается уговаривать дальше:
– Ну, Лилечка, ну, родненькая…
Картинка плывет, меняется, Лиля, уже сегодняшняя, смотрит сон, словно действие происходит на экране телевизора.
Та же девочка в возрасте пяти лет, семи, десяти… Капризничает, примеряет новые платья, ругается, что-то требует, хлещет по щекам лакея, кричит на пожилого усталого человека – откуда-то Аля знает, что это ее отец.
Смотреть на все это Але было не слишком приятно, но отвести взгляд тоже не удавалось.
Еще одна картинка, удивительно яркая. Все всплывало в памяти, словно из темного омута:
– Дочь моя, вашей руки просил граф Иртон.
– Граф?!
– Да. Я решил дать свое согласие.
– А мое мнение в расчет не принимается? Он старик или урод?!
– Граф молод и весьма красив.
Девушку – и весьма луноподобную (в плане форм) – это не останавливает. Она ругается и швыряет чем-то вроде вазы. Но переубедить отца ей не удается.
И опять картинка.
Помолвка. Удивительно красивый молодой человек. Черные пряди волос, ярко-голубые глаза, мускулистое тело… И выражение отвращения в самой глубине глаз. Он склоняется, протягивает цветы, говорит какие-то слова, а сердце бьется. Бьется так сильно, что готово выскочить из груди.
Неужели это – мой муж?!
И мы с ним навсегда, и в горе, и в радости, и вообще…
Губы красавчика касаются полной руки, – и девушка ощущает, что щеки подозрительно теплеют. А его глаза все так же холодны и спокойны. Ему просто… все равно.
Безразличие.
Вот что страшно.
А еще пугает первая брачная ночь.
И когда она наступает, Лилиан гасит все свечи.
Молодой супруг натыкается на что-то в темноте, долго ругается, потом зажигает свечу.
– Не надо, – просит Лиля. Но куда там…
– Вы что, думаете, в темноте станете приятнее на ощупь?
Лиля мертвеет. А молодой муж продолжает убийственным тоном:
– Вы у меня желания не вызываете ни при свете, ни в темноте. Но я вынужден дать вам ребенка, а себе наследника. Так что лежите молча, дорогая супруга, и не двигайтесь. Так меня, может быть, не стошнит.
7
Цвет траура в этом мире. В зеленых же рясах ходят пасторы в знак того, что жизнь скоротечна