Второй шанс-IV

В общем, когда закончил, на Мясникова было страшно смотреть, казалось, его сейчас хватит апоплексический удар. А вот Демичев, что любопытно, совершенно никак не проявлял своих эмоций, сохраняя бесстрастное выражение лица. Может, после, когда вернёмся в кабинет (если вернёмся) будет визжать и топать ногами?

Далее последовал своего рода пресс-подход. Меня обступили корреспонденты отечественных изданий и единственный представитель зарубежной газеты в лице Генри Стоуна. Пришлось минут пять отвечать на вопросы, среди которых, к счастью, не оказалось провокационных. Разве что Стоун не удержался:

— Максим, если вам за хорошие деньги предложат гастроли по Соединённым Штатам, вы примете предложение?

— Вопрос, конечно, интересный, — улыбнулся я. — Но, во-первых, если ехать — то всей группой… всем ансамблем, без ребят я не поехал бы. Во-вторых, чтобы ехать на гастроли, нужно иметь англоязычный репертуар. Вряд ли местная публика заинтересуется песнями на русском. Мы же не фольклор поём, русские народные песни, может, и пришлись бы ко двору в качестве экзотики. У нас же пока всего одна песня на английском. В-третьих, нужно учитывать, что я ещё занимаюсь боксом, и время от времени приходится выступать на соревнованиях. А это ещё и подготовка к турнирам, как минимум месяц приходится напряжённо готовиться. Так что тут возникает проблема со свободным временем, а я не соглашусь пожертвовать соревнованиями, поскольку в этом году всё подчинено декабрьскому чемпионату мира.

— Но ещё далеко не факт, что вас бы отпустили на гастроли советские власти…

— А кого конкретно вы имеете в виду? — всё с той же приклеенной улыбкой поинтересовался я.

— Да вот хотя бы мистера Демичева, — отзеркалил улыбку Стоун.

— А что я? — вскинулся стоявший неподалёку Пётр Нилович, услышав, что прозвучала его фамилия.

— Тут вот корреспондент зарубежной газеты уверен, что вы бы не отпустили мой ансамбль на гастроли по США.

Видно было, что Демичев смущён, он не знал, что ответить, и в итоге выдавил из себя:

— Если бы поступило такое предложение, мы бы его обязательно рассмотрели и приняли коллегиальное решение.

Когда мы вернулись в кабинет, Мясников принялся было меня чихвостить, но Пётр Нилович мягко его осадил:

— Георг Васильевич, ну что вы, право слово, набросились на юношу? За что его ругать? Он в своей короткой речи и свою страну поблагодарил, которая его выпестовала и взлелеяла, ну и родителей, а отец с матерью — это святое. Особенно мать. Родина-мать зовёт — слышали же такое выражение?

— А девушку-то свою зачем приплёл? — всё кипятился Мясников.

— Ну а что девушка? — так же невозмутимо откликнулся Демичев. — Это у них на загнивающем Западе с их гомосексуалистами молодой человек может сказать: «Спасибо моему парню!», а у нас страна традиционных ценностей. А если она действительно его муза? Георг Васильевич, прошу вас, не ругайте вы его. Хоть я и не любитель таких песен, благодаря которой Максим выиграл приз, но он сумел доказать, что и наши, советские музыканты, если захотят, могут быть не хуже так называемых западных звёзд.

Разве мог Мясников ослушаться самого министра культуры СССР? Вот и пришлось ему скрипеть зубами, но свои претензии оставить при себе.

По пути в аэропорт Георг Васильевич обиженно сопел, глядя в окно «Волги». В самолёте уже не сопел, но всё ещё дулся. Когда около семи вечера самолёт приземлился в пензенском аэропорту, вроде бы уже отошёл, даже руку пожал на прощание, когда меня высаживали возле моего дома.

— Завтра в училище придут интервью брать журналисты «Пензенской правды» и «Молодого Ленинца», — просветил меня напоследок Мясников. — Не забудь захватить статуэтку для фото. И кстати, хоть с днём рождения заранее не поздравляют, я уж с твоего позволения нарушу эту традицию. С днём рождения!

Дома, конечно, порадовались факту получения награды, даже небольшое застолье организовали — батя как раз вернулся из поездки. Небольшое — потому что день рождения у меня всё-таки завтра, в субботу, и завтрашним вечером стол будет куда серьёзнее. В этот раз мне было разрешено выпить рюмочку наливки. За столом неторопясь рассказал, как проходила церемония.

— Так что теперь читайте обо мне во всех центральных газетах, — добавил я не без самодовольства.

Позвонил Инге — как было не похвалиться любимой девушке?!

— Ты мой герой, — промурлыкала она в трубку. — Завтра я тебя так поздравлю…

О-о, я сразу же представил, как будет выглядеть поздравление! Уж с чем-чем, а с фантазией у меня проблем никогда не было. Правда, как мы это сделаем? Инга приглашена к нам, Андрюха с Игорем и Пашкой Яковенко тоже. Кстати, Пашка обещался прийти с одноклассницей Надькой Соколовой. Не знал, что у него роман с первой отличницей моего бывшего класса. А после застолья, возможно, останется время, чтобы уединиться с Ингой в моей комнате. Но, блин, ни поорать, ни постонать… Ладно, что-нибудь придумаем.

Утром я проснулся с мыслью: ну вот, теперь мне до совершеннолетия ещё ровно год! Смогу на законных основаниях лить в себя спиртное, хоть никогда и не был любителем выпить. Мама с батей, как только я высунулся из своей комнатушки, тут же поздравили меня с днём рождения. Вручили подарок — роторную электробритву «Бердск» с тремя головками. Я тут же решил испытать её в деле, хоть и брился только вчера, перед полётом в Москву. Шум электробритва создавала невероятный, к тому же отец пожаловался, что по экрану телевизора шли помехи, но зато, как верно заметила мама, её можно спокойно брать с собой в дорогу, бриться в любом удобном месте, где найдётся розетка, тогда как для обычной бритвы требуются мыльный раствор и помазок. После процедуры ликвидации мелкой щетины на коже появилось лёгкое раздражение, тут пригодился подаренный до кучи лосьон после бритья.

Граммофончик засовывать в сумку, где и без того свободного места было не так много, не рискнул, завернув в несколько слоёв газеты и понёс в руках. Ребята в группе, конечно, при виде статуэтки оживились, каждый норовил подержать её в руках, но до них, как я понял, так и не дошло, насколько это круто — стать обладателем самой престижной премии в мире музыки. Ну да, позолоченная статуэтка, ну типа сокурсник что-то там в Америке выиграл, ну круто… К концу первой пары все уже, казалось, и забыли про мой граммофон.

Журналисты заявились ближе к концу занятий, с разрешения мастера мы уединились на перемене в актовом зале, где спокойно проговорили целый урок и меня сфотографировали во всех ракурсах со статуэткой в руках. Заодно поздравили с днём рождения.

Не успел вернуться домой, как звонок от Вишневского.

— Старик, поздравляю с 17-летием, почти взрослый теперь! — радостно заявил он. — И заодно с получением премии «Грэмми». Как ты смотришь на то, чтобы сняться у нас в «Парусе», рассказать про премию?

— Да в общем-то можно, но только отдали мне её задним числом. Вряд ли телезрителям будет интересно слушать, как мне её вручал Демичев.

— Расскажешь про песню, как создавалась, как она оказалась в числе претендентов на премию «Грэмми»… Ну я не знаю, у тебя же вроде язык хорошо подвешен.

— Это понятно, а вот саму песню вы в эфир пустите?

— Хотелось бы, вообще-то, — задумчиво произнёс Дмитрий.

— У меня предложение… Давайте запишем у нас в студии видеоклип на эту песню. Реально такое сделать?

— Хм, в принципе реально… Давай я в понедельник обговорю этот вопрос с начальством, если даст добро — снимем во вторник, а в среду у нас уже будет запись программы, которая выйдет вечером ближайшей пятницы. Почему во вторник? Потому что я в среду уже должен буду объявлять: «А сейчас мы посмотрим видеоролик на эту самую песню». Либо, если наша задумка не удастся, скажу: «Давайте послушаем эту песню», и придётся обойтись только аудиозаписью… Кстати, сама-то аудиозапись у тебя есть?

— Есть пластинка, для которой песня писалась в Москве.

— В принципе, тоже вариант, с пластинки можно на плёнку переписать, наша техника позволяет это сделать.