Страница 6 из 14
Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. Приглаживаю платье, следя за тем, чтобы внешне я не выглядела так беспорядочно, как внутри. Открывая дверь, я улыбаюсь, когда вижу Маркуса, стоящего там. Он обычно кивает мне. Он неразговорчив. В любой день это приятнее Грега. Он подвёл меня к краю своими прощальными словами. Мне хорошо, что Маркус меня игнорирует, если это значит, что он держит руки при себе, а вампиры всегда так делают. По крайней мере те, кого я встречала.
— Папа у себя в кабинете?
Он ещё раз кивает мне, и я вежливо улыбаюсь в знак благодарности перед тем, как повернуть и спуститься по лестнице. С каждым шагом меня охватывает ужас. Я стараюсь стряхнуть его с себя изо всех сил. Я должна это сделать. Я должна задать вопросы, на которые мне нужны ответы. Я не буду сидеть и закрывать глаза на то, что он возможно делает.
Дверь приоткрыта, но я слегка стучу. — Входи, Лорен, — зовет мой отец, и я нажимаю на неё.
Он сидит за своим столом. Я уже чувствую странное напряжение в комнате, но, может быть, дело во мне. Он наклоняет голову и смотрит на меня. Он не тот человек, которого я помню много лет назад, и это напоминание о том, как быстро все может измениться.
— Ты чего-то боишься, — говорит он, вставая. — Кто-то причинил тебе вред? — спрашивает он, когда сжимает руки на столе.
Кто-то причинил мне вред? Нет. Прикасались ли они ко мне? Да. Это не будет ложью, и я всегда должна быть осторожна.
— Никто не причинил мне вреда, — отвечаю я, заходя дальше в его кабинет.
— Присаживайся. — Он указывает на стул, а я делаю то, что мне говорят, садясь перед ним.
Он продолжает изучать меня, а я даже не знаю, с чего начать. Я смотрю на то же лицо, которое знаю всю свою жизнь. С каждым годом я становлюсь старше, но он всегда остается прежним. Если сказать кому-нибудь, что мы отец и дочь, он бы не поверил. Не с тем, каким молодым он все ещё выглядит.
— Высказывайся, — он давит, и я вижу, что он уже разозлился на меня.
Это заставляет меня скучать по старому нему ещё больше. Может быть, именно таким он был всё это время, а я вижу его только сейчас, когда ищу его. Я замечаю, что он становится небрежным, скрывая от меня вещи.
— Я нашла это. — Я вытаскиваю фотографию и кладу её на стол. — Ты солгал мне. — Он берет фотографию и смотрит на нее без реакции. — Как я могу быть твоим ребёнком? — Шепчу я, но знаю, что он меня слышит.
Я сжимаю руки на коленях. Он никогда не рассказывал мне много о своем вампирском прошлом, говоря, что чем меньше я знаю, тем лучше. Я не настаивала, потому что, когда я была младше, я не слишком много думала об этом. Слишком молода, чтобы полностью понять, что вампир превосходит то, что я видела по телевизору или читала в книгах.
— Я ведь вырастил тебя, не так ли? — говорит он, его голос спокойный и даже ровный. — Я дал тебе все, что тебе было нужно.
Я киваю. — Папа. — Я смотрю на человека, который был моей жизнью, и он — все, что я знаю. — Мне нужно, чтобы ты был откровенным. Прошу тебя.
Я безмолвно прошу, чтобы он все выложил и заставил меня чувствовать себя ужасно из-за тех вещей, которые я придумала в своей голове. Может быть, он обманул в мелочах несколько раз, чтобы защитить меня. Мне нужно что-то знать, потому что мой разум постоянно пытается придумать причину за причиной не доверять ему.
Он бросает фотографию обратно на стол и садится. Ненавижу молчание, которое тянется и заставляет меня думать, что он придумывает ложь, чтобы рассказать мне. Правда должна легко выйти наружу.
— Ты убиваешь рыжих женщин? — Я бросаю бомбу, чтобы встряхнуть тишину, но он только посмеивается. Он откидывает голову назад, и звук не успокаивает меня. Он смеётся не так, как будто мой вопрос сумасшедший. Смех зловещий. От этого у меня пульсирует боль в животе.
— Ты не так глупа, как я думал. — Его слова хуже, чем физическая пощечина прямо в лицо и срывается слеза. — Не плачь. — На этот раз в его голосе есть след сожаления. — Ты дорога мне, Лорен. Я и не думал, что так будет, но со временем это появилось. Ты ближе всего к дочери, из того, что у меня когда-либо было.
Я не знаю, как ответить.
— Ты должна поблагодарить меня. Твоя мать, если её вообще можно так называть, сдала тебя в наркопритон. Тебе повезло, что ты жива. Я нашел тебя, когда тебе было три года, когда ты бегала вокруг мусорного бака, едва питаясь. Я спас тебя и заставил забыть эту гнилую жизнь. — Он улыбается, как будто гордится собой, а я не знаю, как к этому относиться.
— Моя мать ещё жива? — Он качает головой. — Бишоп убил её. — Я повторяю слова, которые он говорил мне сто раз. Они всегда у меня в голове, и иногда они повторяются снова и снова. Я не в состоянии обработать все это прямо сейчас, как бы безумно это не звучало. Может быть, я схожу с ума.
— Из-за него она мертва, — подтверждает он.
— Я ничего из этого не понимаю. Женщины? Почему ты решил взять меня? Почему… — Я следую по пятам. Слишком много вопросов, чтобы даже озвучить их, и теперь моя голова кружится. — Ты действительно работаешь на правительство?
— Я ни на кого не работаю. — Мое тело онемело и мой разум пытается играть в догонялки, но там так много пробелов. Я помню крики из подвала и мужчин, которые приходили и уходили. Он сказал мне, что некоторые вещи были сделаны для большего блага.
— Большого блага по твоему выбору. — Его глаза встречаются с моими. Я наивно полагала, что великое благо означает для всех.
— Это было гораздо легче, когда ты впускала меня в свой разум, — вздыхает он. — Сейчас сложнее, и я не знаю, как ты это делаешь, но у тебя получается.
Я складываю руки вместе, чтобы они не дрожали. Все разваливается по швам. Это не просто одна ужасная вещь о нем, но и то, что он гнилой до мозга костей. Мои неясные воспоминания обретают больше смысла.
"Всё это время ты стояла рядом со злом и думала, что стоишь на свету. Это не правильная сторона".
Слова девушки всплывают у меня в голове.
— Все дело в Бишопе, не так ли? — Должно быть. Все всегда крутится вокруг Бишопа и ненависти моего отца к нему. Если я в чём-то и уверена, так это в том, что мой отец ненавидит Бишопа. Как я оказалась запутанной в беспорядке между ними?
Всё равно не сходится, потому что теперь моему отцу не нужно мстить за мать. Она была для него ничем, так зачем он это делает?
— Да, это началось там. Я знал, что он хочет тебя, и забрал тебя. — Он говорит это так легко, как будто зашел в магазин и купил меня.
— Ты забрал меня, — повторяю. Эти простые слова заставляют меня чувствовать себя, как будто я всего лишь вещь и ничего больше.
— Я спас тебя. — На этот раз я чувствую укус его слов. Он злится, но я все равно давлю. — Теперь ты моя, дочь, и он не сможет тебя получить.
Может быть, я ему не безразлична каким-то странным образом. Но теперь, когда я знаю, что он играл с моим разумом, я больше не понимаю, что было реальным, а что нет. Более того, зачем я нужна Бишопу? "Почему ты всегда хочешь его", отвечает мой разум. Я отбрасываю эту мысль. Мне не нужен человек, который убил мою мать. Я также не уверена, что хочу, чтобы мужчина, сидящий передо мной, остался в моей жизни.
— Ты спас меня от жизни, которой я жила, или от него? — Я спрашиваю и встаю. Он делает то же самое, и мы смотрим друг на друга.
Я могу сказать, что он не хочет отвечать на вопрос, так как его челюсти сжимаеются.
— Тебе на самом деле наплевать на меня или что-то в этом роде. — Я указываю между нами, чувствуя, как поднимается моя злость. — Я какая-то игрушка между вами двумя по какой-то сумасшедшей причине, о которой ты мне не говоришь! — Кричу я.
Прежде чем я замечаю, как он двигается, он выходит из-за стола и сильно бьёт меня по лицу. Я падаю обратно в кресло и сжимаю щеку, когда облизываю нижнюю губу и чувствую вкус крови. Мое лицо пульсирует, но это наименьшая боль, которую я сейчас чувствую.
Гордон стоит надо мной и выглядит немного шокированным, что ударил меня.