Сторож

Гребнев бежал к Ждановской набережной, отметив, что друзья последовали за ним.

– А эти дебилы куда?! – зло бросил Гребень.

Часть курсантов скрылась в Музыкантском переулке.

– Они на «Чекал» побежали! – ответил Вадинов.

– Придурки, до Чкаловской километр, а до Спортивной шестьсот метров! – выругался Гребнев, довольно заметив, что девчонки не отстают.

По улицам проносились автомобили, чуть не сбивая прохожих, оглашая свой путь сигналами клаксонов. Почти не уступая им, в сторону метро мчались полицейские экипажи. Среди смешанной толпы виднелись люди с фотоаппаратами, это означало, что не все ночные туристы впали в ступор. Большинство из них оказалась сообразительными, примкнув к паническому бегству.

Курсанты бежали по движущемуся вниз эскалатору вперемешку с немногочисленными гражданскими. Молодежь постоянно между собой перекликались, узнавая, кто успел с ними спуститься.

Вот и платформа!

Гребнев начал выкрикивать фамилии, а те подбегали к нему из смешанной толпы, собираясь затем у второго пути на кольцевой линии.

– Сизова! Посчитай, кто из девчонок прибежал с нами! – кричал Гребень.

– Вальки нет! – округлила голубые глазищи Сизова и рванула к эскалаторам.

– Стоять, дура! – рявкнул Гребнев, и они с Вадиновым перехватили русоволосую бестию, которая тут же впилась зубами в руку Вадинову и пнула в голень Гребнева.

– Там Валька!!! – завизжала Сизова, глядя, как поднимается гермозатвор, а за металлическим ограждением перед затвором люди визжа и крича, умоляли впустить их, не оставлять…

Горожане продолжали вбегать в подземный переход с обширным, увеличенным холлом на станцию Спортивная-1, когда возле киоска «Первая полоса» в проходах из стен справа и слева к центральной колонне начали выдвигаться массивные перекрытия. Гермозатворы двигались медленно, но неумолимо отсекая людской не многочисленный поток от станции метро.

– Эй! – окрикнул двух приближающихся мужиков один из вбежавших в переход курсантов. – Надо остановить затвор, а то люди не успеют спуститься!

Молодой парень указал на стоявшие у стены слева железные ящики на колесах.

– Они с песком, должны сдержать! – парень попытался сдернуть один с места, но у него не получилось.

К нему подбежали еще двое спустившихся в переход курсантов и две курсантки. Мужики с печалью в глазах бросили взгляд на движущиеся преграды и побежали на помощь молодежи.

С общими усилиями, они сорвали с места забитый песком железный ящик, хотя его колеса приржавели, и им удалось волоком дотянуть его до неумолимо надвигающейся преграды. Один из мужиков вернул на место правую боковую створку, которая закрывала нишу, где должен был остановиться затвор.

Теперь предстояло оторвать от пола передние колеса и затащить на откинутую металлическую защиту, которая так же, как и боковая створка, прятала ходовые пазы затвора.

– И раз! – напряглись мужики.

– Давай-давай! – тужились курсанты.

– Еще немного! – пытались помочь девчата-курсантки.

Ящик со скрежетом перевалил один паз и застрял в другом. В этот момент гермозатвор уперся в него и почти без усилий прижал препятствие к нише, куда должен был встать, запирая станцию. Выкрашенное в серую краску железо жалобно заскрипело, сминаясь.

– Парни, девчонки сюда! – замахали руками мужики.

Они были со стороны станции, а курсанты со стороны выхода на поверхность.

Молодежь пулей проскакивала в сужающуюся щель. С другой стороны их принимали мужики. За курсантами начали пролезать вновь прибывшие беглецы.

В этот момент сварочные швы ящика не выдержали и лопнули, на пол заструился песок. Тут же в стене, откуда выходил гермозатвор, что-то взвизгнуло, застучало, затем громко хрустнуло и затвор замер.

Этого курсанты уже не видели, они бежали вниз по эскалатору, который резко и мощно содрогнулся, вырываясь из-под ног…

Станция метро Гостиный двор оказалась переполнена, словно в час пик. Эта ночь после жаркого дня и вечернего дождя была свежей, располагая для поздних гуляний, чем пользовались все, кому не спалось. И именно они сейчас спешили спастись от беды, о которой вещал металлический голос диктора:

– Внимание! Это не учебная тревога! Всем спуститься в бомбоубежище!

Хотя людской поток разбавлялся и горожанами, теми, кто сквозь сон смог услышать предупреждение и за десять отпущенных минут до полной герметизации станции выскочил из квартиры и добежал до метро.

«Маяковская с Невским наверное также забиты…» – мелькнула мысль в голове бородатого с бритым черепом байкера по прозвищу Мотор.

Мотор спешил вниз по эскалатору, отметив, что друзья байкеры не отставают. Он не расталкивал спасающихся бегством людей, как это делали некоторые, а держался общего темпа.

Вот только в груди щемило от того, что он бросил своего верного «коня» Harley-Davidson у входа в метро, но если сейчас посмотреть, что твориться на площади перед «Гостинкой»…

Наступающие Белые ночи вместе с освещающими проспект фонарями открывали картину паники и хаоса: дорогие машины, влетали на поребрик, разбивая бамперы, деформируя диски на низкопрофильной резине. Столпотворение автомобилей, таранящих близлежащие транспортные средства, нередко сбивающие бегущих людей, заполняло пространство перед каждой станцией метро.

Зато на таких станциях, как Лахта, Стрельна и Ручьи, с частного сектора и растущих новостроек, собралось меньше ста человек на каждой. А вот в Пулково в метро спустились гораздо больше людей: все пассажиры, ожидавшие рейсов, обслуживающий персонал аэропорта и окружающей его инфраструктуры, отдыхающие близлежащих торгово-развлекательных комплексов.

Поток людей по четырем эскалаторам на станции Гостиный двор был нескончаемым. Кто-то скользил между поручнями по балюстрадам, цепляясь или врезаясь в столбы фонарей. Мотор не услышал за криками паники, как загудели двигатели подъема гермозатвора, но зато увидел, как откинулись металлические защиты и из пола в проходе на платформу, вверх поползла мощная перегородка.

Тело непроизвольно рвануло вперед, понимая, что шанс спастись ускользает.

– Живее! Живее, жуки навозные! – зарычал он, толкая впереди себя копошащихся людей. – Жить не хотите, мать вашу?!

Короткая площадка и плотное скопление панических тел у поднимающегося затвора.

– Шевелите булками, ничтожное подобие человечества! – рычал бритоголовый бородатый байкер, напирая.

Люди запрыгивали на полуметровой толщины гермозатвор, на другой стороне их принимали, оттаскивая. Молодая женщина повисла, карабкаясь, не в силах подтянуть свое тело. Рядом с ней пожилой мужик в домашней майке и трико, также завис.

Мотор пробился к затвору и одним движением обеих рук запихнул наверх и женщину и мужика. Затем запрыгнул сам, подтянувшись и неожиданно ударившись головой о полукруглый свод прохода, но его кто-то ухватил с воплем паники за кожаную штанину. Спиной он уже ощущал округлый изгиб потолка, который смыкался будто ножницы, приближаясь к его ногам.

«Не успел…» – мелькнула ужасающая мысль, в мгновение ока, представив, как защитная преграда ломает его тело, вминая в нишу затвора.

Руку дернуло вместе с воротом куртки и правой ногой. Мотор на кого-то рухнул, придавив своим ста тридцати килограммовым телом.

– Ай! – только и услышал он женский писк.

– Спаситель хренов! – гаркнул ему в ухо Череп.

Станцию прорезал визг.

Мотор поднялся и помог встать на ноги тем, кого придавил: молодой женщине и пожилому мужчине. Рядом стоял его кореш по прозвищу Череп. Такой же выбритый наголо с густой щетиной на подбородке байкер, зло глянул на тех, кому Мотор помог забраться на поднимающуюся металлическую стену затвора.

Сам же Череп отпихнул худосочного хлыща с частично татуированным лицом в безвкусной одежде и быстро перемахнул через затвор, после чего увидел, как эта девка с мужиком в трико, ухватились за его кореша, помогая тому пролезть. Череп молниеносно скакнул им на помощь и одним движением все втроем вырвали Мотора из лап страшной смерти.