Затмение

Жданов сразу засуетился, чуть ли не бегом отправился в гардеробную и принес мне оттуда теплый плед.

– Я сейчас же распоряжусь, чтобы включили отопление. Ночи и вправду очень холодные этой весной. А когда вернусь, мы разожжем с тобой камин. Как ты на это смотришь?

– С камином будет теплее.

Жданов грустно улыбнулся и, не говоря больше ни слова, вышел на улицу.

Едва за ним закрылась дверь, я радостно подскочила на диване, подняв вверх сжатые кулачки и шепотом приговаривая: «Ура!»

Еле выждав десять минут и убедившись, что Жданов ничего не забыл и не вернется в ближайшее время, я сбросила плед и выбежала на улицу. Смеркалось. Но мне было совершенно не страшно идти одной в сторону леса и нежилых помещений летней столовой и бараков. Подойдя к крыльцу столовой, я чуть было снова не запрыгала от радости: на одной из ступенек в уголке лежал маленький сверток. Ларисе удалось! Как я хотела расцеловать ее в этот момент.

Положив небольшой баллончик и запечатанную таблетку в карман, я отправилась к бараку. Еще не совсем стемнело, поэтому я легко, без фонаря, нашла нужную дверь и нащупала тяжелый замок. С ним пришлось помучаться. Открыть его так же ловко и быстро, как это вышло у Жданова, у меня не получилось. Но через пару минут он все же поддался и ключ легко провернулся внутри.

Ступив на лесенку, я аккуратно прикрыла над собой створки и спустилась вниз. Действовать бесшумно не было необходимости – охранник в любом случае услышал бы звук открывающихся дверей, поэтому я уверенно прошла по узкому коридору. На ходу я приготовила баллончик и зажала зубами спасительную таблетку. Не выглядывая из-за угла, я выставила руку вперед и распылила кислородный баллон. Сама же в это время принялась усиленно рассасывать таблетку. В ту же секунду раздался глухой звук падения. Сделав несколько шагов вперед, я вздохнула с облегчением. Надзиратель лежал на полу и спал безмятежным сном.

Набрав в грудь побольше воздуха, я с трепетом в сердце проследовала в сторону камер с заключенными. Тело мое неуемно дрожало. Я целый день по сто раз продумывала, что скажу Жану, как лучше будет ему все представить, имея в запасе менее десяти минут. А сейчас у меня в голове была какая-то непроглядная пустота. Я не чувствовала ничего, кроме бешеной пульсации, охватившей каждый участок моего тела. То ли это результат перенапряжения, то ли адреналин дает о себе знать, подумала я, нащупав языком почти полностью растворившуюся таблетку.

Движения мои приобрели небывалую резкость, и я сама не заметила, как всем телом припала к решетке, за которой находился Жан. Он тут же оказался рядом и прильнул ко мне настолько близко, насколько было возможно, учитывая, что нас разделяли толстые железные прутья. Минуты две мы просто стояли, обнимая друг друга. Мне казалось, что в этот момент я люблю Жана как никогда раньше. Сердце мое буквально пылало, обжигая грудь, от осознания того, каким быстротечным предстоит быть этому свиданию, в каком нелепом и безысходном положении мы вдруг оказались.

Жан, похоже, думал о том же. Он периодически отстранялся от меня, чтобы заглянуть мне в глаза, утереть льющиеся ручьем слезы.

Наконец я нашла в себе силы заговорить.

– Жан, дорогой, у нас очень мало времени. Минут через пять охранник очнется, и меня уже не должно здесь быть.

– Милая, ты вчера так напугала меня своим поведением. Я уже подумал, что ты стала такой же хладнокровной, как те, кто покидал нас в эти норы, или как надзиратели, которые караулят нас сутки напролет. Что с ними произошло?

– Это последствия взрыва, – пыталась объяснить я, утирая слезы. Краем глаза я видела, как и остальные заключенные прильнули к решеткам и внимательно меня слушали. – Вернее того, что мы приняли за взрыв.

Я рассказала Жану и про Затмение, и про зомби – все, что узнала от Ларисы.

– Неужели Жданову было недостаточно повиновения? – удивленно спросил Жан, когда я закончила свой рассказ.

– Дело не только в этом. Говорят, теперь у всех, подвергшихся Затмению, появились необычайные умственные способности, задействовав их, Жданов хочет добиться небывалых успехов в научной работе.

– И сколько же там, наверху, осталось нормальных?

– Пока только я и Лариса. Больше мы никого не заметили.

– А Жанка? Она же ныряла с нами.

– Да-да, я как раз хотела тебя спросить! Видел ли ты ее после того, как мы нырнули?

– Да, конечно. Ты быстро потеряла сознание, и я первым делом вытащил тебя на берег. Жанка в этот момент тоже вынырнула, но подплыть к берегу сама не могла. Поэтому я помог ей выбраться. Оказалось, что она сильно вывихнула ногу и не могла даже ступить на нее. Тогда мы решили, что сначала я отнесу на базу тебя, а потом вернусь или пошлю кого-нибудь за ней. Но едва я приблизился к Жданову, меня сразу повязали и привели сюда. А тебя унесли в неизвестном направлении. Насчет Жанки, я думаю, они ничего не знают.

– А их не насторожило, что мы были мокрые до нитки?

– Нет, все были мокрые. Прошел сильный дождь.