Затмение

Забытье, в котором я находилась неопределенное время, подобно вязкому болоту, не желало отпускать меня из своих объятий. Но неведомого происхождения яркий свет как будто откуда-то «с другой стороны» призывал меня очнуться.

Очнуться. Для чего? Чтобы понять, что все кончено? Что все, что мне было дорого, погибло в огненной пучине? Что и меня самой больше нет, потому что я утонула в холодном глубоком озере?

При жизни я всегда надеялась, хотя и не без тени сомнений, что после смерти не перестану существовать. Хотелось верить, что мою душу будет ждать некое перерождение и я все еще буду иметь возможность чувствовать и даже взирать свысока на прожитую жизнь.

Но почему-то сейчас, когда меня не стало, мне очень не хотелось расставаться с ощущением пустоты и темной бездны. Зачем мне эта способность мыслить и переживать, если меня уже нет? Если я уже переступила самый страшный порог, порог между жизнью и смертью, испытав самое огромное облегчение, осознав, что мне уже больше ничего не грозит. Перед самой смертью на меня снизошла такая благодать, а сейчас на душе снова появилась неведомая тревога. К чему это?

Но яркий свет заставлял меня мыслить все рациональнее и живее. И что совсем противоестественно, он вынудил меня все же открыть глаза. Сделать это было неимоверно тяжело. При жизни примерно столько же усилий у меня ушло бы на поднятие стокилограммовой штанги.

Я ждала, когда рассеется туман у меня перед глазами, пока не осознала, что гляжу в белый потолок. Повернув свою тяжелую голову (несомненно, я еще не отвыкла от телесной оболочки) немного левее, к источнику света, я увидела незанавешенное окно, в которое били лучи яркого солнца.

Мне хватило нескольких секунд, чтобы оглядеться и понять, где я нахожусь. Это, несомненно, помещение изолятора, очень хорошо мне знакомое, поскольку оно граничило с медпунктом на втором этаже, прямо над моей библиотекой.

Теперь сомнений в том, что я нахожусь на том свете, не оставалось. Это здание, находящееся всего метрах в трехстах от основного корпуса, никак не могло уцелеть при взрыве. Мне даже стало немножко весело. Неужели в небесной канцелярии промахнулись с этажом? Наверняка мне предназначалось место в моей же библиотеке. Порадовало и то, что где-то поблизости должна находиться Жанка, если она, конечно, не умудрилась выжить.

Мне вдруг стало неимоверно любопытно, как здесь все устроено. Если есть эта хорошо знакомая мне комната изолятора – находится ли за дверью такой же знакомый медпункт, а на первом этаже – моя родная библиотека? И что происходит за стенами этого здания? Смогу ли я наконец пошевелить хоть одной конечностью, чтобы встать и пойти самостоятельно проверить это? Если здесь есть база в том виде, в котором она существовала на земле, то смогу ли я встретить души погибших базистов?

Тут за дверью послышался шорох, затем приближающиеся шаги. От резкого поворота головы в глазах помутнело, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы сфокусировать взгляд на фигуре в белом одеянии. Ангел?

На смену благостному неведению пришло раздражение. Почему здесь все так запутано? Почему так невыносимо болит голова, ломит тело, а вместо ангела надо мной склонился Виталик в белом халате, который щупает мои запястья и светит в глаза фонариком?

Виталика я знала давно. Он входил в научную группу, но я никогда не интересовалась его специализацией. Общались мы не часто, хотя отношения были теплыми и приятельскими. Он был довольно скромным, добрым, открытым, безотказным парнем.

Я посочувствовала Виталику. Тем более здесь он был совсем не похож на себя. Серьезный, угрюмый, озабоченный, он внимательно меня осматривал. Я попыталась улыбнуться, но не вышло. А потом и желание пропало – слишком неприветлив был мой старый знакомый.

– Маргарита, ты слышишь меня? – каким-то сухим, несвойственным ему тоном спросил Виталик, продолжая тщательно ощупывать меня.

– Слышу, – глухо откликнулась я, еле шевеля губами. – Что со мной?

– На самом деле ничего страшного. Небольшое сотрясение мозга.

Я бы усмехнулась, если б смогла. У здешних «ангелов» небогатая фантазия. Точно такой же диагноз мне поставили четыре года назад в московской больнице после аварии. После этого известия в моей жизни начался настоящий кошмар. А что ждет меня сейчас?

– Послушай меня внимательно, Маргарита, – продолжил Виталик. – Тебе сейчас тяжело пошевелиться. Практически невозможно. Но я это исправлю. Только ответь мне на несколько вопросов.

– Хорошо. – Я обрадовалась, что остаток вечности мне не придется провести в парализованном состоянии, глядя в белый потолок.

– Скажи, есть ли на этом свете нечто такое, что дорого для тебя?

Вопрос показался мне довольно странным. Но, вспомнив обещание Виталика исправить мое неподвижное положение, я решила не перечить. К тому же говорить было все еще тяжело, поэтому я не стала особо распинаться.

– На этом? На этом ничего.

Это правда, подумала я. Все, что мне дорого на данный момент, осталось в прежней жизни. А в этом мире я всего несколько минут и даже не в курсе, здесь ли Жан и Жанка.

– Хорошо. Теперь скажи, как ты относишься ко мне?