Затмение

Мы не расставались три долгих счастливых года. Как и в добазовской жизни, все складывалось именно так, как я бы хотела.

Здесь я обрела не только второй дом, но и вторую семью в лице Жана и Жанки. Эти два родных мне человека, хоть и были абсолютно разными, сумели подружиться и даже терпеть общество друг друга иногда по двадцать четыре часа в сутки, хотя бы ради того, чтобы мне не приходилось выбирать, с кем из них проводить время. Впрочем, нам было очень комфортно втроем, а иногда, когда Жанка заводила очередной роман, – вчетвером.

Мы всегда находили чем заняться. Днем, в нерабочие дни, это были спортивные игры, а по ночам, вопреки установленному режиму, мы устраивали ночные купания в озере, которое было неподалеку, прямо на территории базы, и посиделки у костра с песнями под гитару.

Никогда раньше я не подумала бы, что такой образ жизни может приносить мне удовольствие. Но эти годы я была действительно счастлива.

Мы с Жаном понимали друг друга с полуслова, ни разу между нами не было размолвок. Раньше я бы сказала, что такие отношения могут быстро наскучить, но рядом с ним я всегда ощущала внутренний подъем.

Жданов так и не включил Жана в научную группу, несмотря на подходящий профиль его деятельности. Видимо, недостаточно было у Жана заинтересованности в ждановских исследованиях, маловато энтузиазма. Однако и совсем со счетов он его не списал. Карина лично вела какой-то проект и пару раз в неделю вызывала Жана в лабораторию себе в помощь. Такое положение вещей меня устраивало. Карина была последним человеком на базе, к которому я могла бы приревновать Жана. Я была спокойна, даже когда она уводила его почти на целые сутки. Карину не интересовал никто, кроме Жданова, и ее преданности хозяину не было предела – в этом я была уверена.

Жан частенько приносил разные байки из недр нашей базы. Оказывается, там, в подземных лабораториях, кипела бурная жизнь. В частности, он поведал о том, как Карине достается от Жданова за малейшую оплошность или неточность и как она молча сносит все нападки и замечания.

– Карина как губка для негативных эмоций Жданова, – говорил Жан, – Ни на кого больше он не позволяет себе повысить голос.

– А с чего ему нервничать? – недоумевала Жанна. – На всех семинарах он говорит, что мы уверенно идем к намеченной цели. Что не за горами тот день, когда наши открытия потрясут мир. По крайней мере, так говорят те, кто посещает эти его лекции.

Я же подозревала, что причина нервозности Жданова совсем в другом. С того дня, когда наши с Жаном отношения стали достоянием общественности, во Владе произошли едва уловимые перемены. Он еще глубже погрузился в работу, стал более требовательным и жестким. На меня это, правда, никак не распространялось, так же как и на Жанку, и на всех тех, кто не был задействован в научном процессе. Но, по словам Жана, работа над основным проектом, имеющим рабочее название «Затмение», идет ускоренными темпами и днем, и ночью. Однако в саму суть этого проекта были посвящены только избранные, к коим Жан никак не относился.

Проверить правильность моих догадок было непросто. Влад держался сдержанно, не выдавая своим видом недовольства нашим с Жаном романом. И лишь однажды я случайно поймала взгляд Влада, который рассказал мне о многом.

В один из субботних вечеров, после очередной тяжелой для многих базистов рабочей недели, мы с Жаном, как всегда, устроились на последнем ряду нашего местного кинозала. Обещали громкую премьеру, очередной фантастический фильм про конец света.

Мы редко досиживали до конца фильма. Либо теряли нить где-то посередине, увлекшись друг другом. Для нас вообще было неестественно просидеть рядом два часа без объятий и поцелуев.

Так было и в тот вечер – уже через пятнадцать минут после начала фильма Жан притянул меня к себе и жадно впился губами в мои губы. Во время поцелуя я вдруг открыла глаза, как будто ощутив некий дискомфорт извне, и через несколько мгновений сфокусировала взгляд на источнике раздражения – высокой фигуре во всем черном около входа в актовый зал. Жданов стоял, сложив руки на груди и облокотившись на стену, и смотрел на меня. Поймав его сверлящий взгляд, я зацепилась за него глазами, продолжая при этом страстно целовать Жана. Сама не знаю, к чему был этот дерзкий вызов с моей стороны. Чего я хотела добиться таким образом? Однако реакция Влада была неожиданной. С несвойственным ему смущением он резко отвел взгляд в сторону, явно сконфуженный тем, что его наблюдательный пункт был обнаружен. А я по-прежнему, не отрываясь, смотрела на него, как будто говоря: «Я тебя не боюсь. Я счастлива с другим, и ты не в силах этого изменить». Да, в тот момент я чувствовала себя сильнее самого Жданова, потому что я, в отличие от него, имела возможность наслаждаться обществом любимого человека. Жданов же, как будто подтверждая мое превосходство, более не посмел взглянуть в нашу сторону. И хоть лицо его оставалось невозмутимым, но я-то видела, как нервно он играет желваками.

Однако и этого мне было мало. Шепнув на ушко Жану о том, что нам срочно нужно покинуть это людное место, я потянула его к выходу. Моему возлюбленному идея об уединении пришлась по душе, и он поспешил вслед за мной, не выпуская мою руку из своей. Так мы проскользнули к выходу прямо перед носом у Жданова. Кажется, пробегая мимо него, я даже как будто бы ненароком задела его плечом.

Оглядываться не было необходимости. Я ясно представляла лицо Влада в тот момент, когда дверь кинозала негромко захлопнулась за нами.