Страница 28 из 87
Только в грезы нельзя насовсем убежать,
Краткий век у забав, столько боли вокруг.
Постараться ладони у мертвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев еще теплым мечом
И доспехи надев, что почем, что почем?!
Испытай, кто ты - трус иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус настоящей борьбы.
В. Высоцкий
Если скажу, что сегодня вечером я входила в гостиную на первом этаже дома с гордо поднятой головой - безбожно совру. У меня тряслись коленки и во рту пересохло, Вальтер для меня теперь был исчадием ада, раз заставил появиться в самом пекле. Мне абсолютно нечего было там делать, я же не смогу с ними любезничать, как Дита или Данута, не смогу глупо хихикать, когда кто-то скажет мне пошлый комплимент или возьмет за руку своей потной лапкой.
Один вид их у меня вызывает отвращение и ужас. Я даже не знаю, какое из этих двух чувств сильнее. Но, конечно, пришлось спешить - я едва ли не бежала вслед за Отто, пока он нес Франца на руках, спускаясь с лестницы, а потом усадил его в кресло на колесах, чтобы закатить в зал. Когда я задержалась, чтобы поправить на коленях мальчика плед, Грау вдруг наклонился ко мне:
— Когда все закончится, уложишь Франца и придешь на чердак. Будем говорить!
Значит, намечается тет-а-тет с Бледнолицым недругом. Почему бы и нет? Я ведь знала, о чем он хочет меня расспросить, и у меня даже готовы ответы, тем более мне есть чем его порадовать. Естественно, я приду. Мне тоже хочется кое в чем разобраться, выведать его планы, узнать настроение Вальтера, например.
Интересно, если бы самому Гитлеру уважаемый им "астролог-хиромант-пророк" заранее предсказал, что война будет не только проиграна, но закончится так катастрофически для Третьего Рейха - стал бы он с нами тогда воевать? Я что-то читала в одном околонаучном журнале на эту скользкую тему.
Вроде бы все «астрологическое» окружение фюрера еще по катренам Нострадамуса имело серьезные основания отказаться от нашествия на «диких московитов», но побоялось открыто доложить об этом фюреру, а, даже напротив, пророчили победу. Вот амбициозный человек и воодушевился. Человек ли… хотя, вроде бы по образу и подобию… воспитывался в полной семье. Наверняка, игрушек хватало и даже не сломанных.
Отто закатывает кресло в зал, а я плетусь следом. Раздаются приветственные возгласы, представляю, как мальчик смущается, зато "гувернер" Грау в своей стихии, сдержанно кивает по сторонам и приближается к Вальтеру. Я решаюсь опуститься на краешек дивана в углу, удачно, что для меня есть место, а рядом только один мужчина в непонятной форме, я такую еще здесь не видела.
— Дорогая фройляйн, вы не могли бы пересесть на другую сторону?
Он, что, меня прогоняет? Да, с удовольствием, вот только куда бы мне деться, чтобы сидеть незаметно, как мышка. Или дело в чем-то другом...
— Нет, нет, что вы - не уходите, пожалуйста, садитесь здесь, слева от меня, так мне будет удобнее… и вам, полагаю.
Я приглядываюсь и только сейчас замечаю, что вся правая сторона лица у него была некогда обожжена - висок, лоб, щека в бугристых розовых шрамах. Немец сидит, неестественно поджав к груди правую руку, в левой сжимает трость.
«Ах, же ты наш недобиток несчастный...»
Только потом я соображаю, что этот человек - ну, никак не может быть именно «нашим недобитком», поскольку война-то еще не началась. Где же его так покорябало-то болезного?
Сажусь слева и сразу же понимаю, отчего он просил меня переместиться - с такого ракурса, сидя с ним рядом, я не буду видеть поврежденную часть лица. Чувствительный, щепетильный человек, понравиться, видно, хочет.
А на вид даже ничего - старше Отто, но моложе Вальтера, облик располагающий, уж точно не похож на тех наглых парней, что сейчас вьются у окна, где фортепиано, приобнимая за талию своих девиц. Кое-кто из них даже поглядывает на меня с любопытством, и я тут же принимаю решение смирно отсидеться рядом с «недобитком», может, обойдется и никто не пристанет.
Ищу глазами кресло Франца, вдруг я ему нужна? Но подходить к Вальтеру совершенно не хочется, пусть сейчас общается с сыном, знакомит его с миловидной дамой, которая держит в руках коробку конфет. Тем более, Отто рядом с мальчиком. Может быть, мне вообще потихоньку скрыться? Но тут заговорил сосед по дивану:
— Меня зовут Гюнтер Штольц, я капитан Люфтваффе. Могу я узнать ваше имя?
Уф! Хотя бы вежливо спросил…
— Я - Ася.
— Вы чья-то подруга? Вы здесь в гостях?
— Я - няня Франца, хотя, он, конечно, вполне взрослый, я просто с ним читаю… играю…
Но договорить мне не дали. Какой-то долговязый офицерик словно из-под земли вырос, - выпрыгнул, как чертик из табакерки, а какое у него было самодовольное, хищное лицо… Я просто смотрела на него и никак не могла взять в толк, что ему надо.
— О! Так может, фройляйн и нам что-то сыграет? Просим, просим, русскую княжну.
К разговору вдруг присоединилась Дита, она несла куда-то пустой фужер и, проходя мимо, ехидно буркнула:
— Да, что она может сыграть… разве «калинка-малинка»… у нее ведь нет балалайки с собой, вот жалко, а еще я слышала, у русских хорошо поют только цыгане… да еще эти… кто же… о, ка-за-ки!
— Может, вы хотели сказать - бурлаки? - притворно вежливо осведомилась я. - На Волге, под Сталинградом? Потрясающие арии выводят! Может, друзьям вашим даже выпадет случай в этом лично убедиться.
Дался же мне этот Сталинград! Но так хотелось хоть как-нибудь поставить на место вредную Диту, она постоянно меня доводит, уже который раз, даже мельком встречаясь в коридоре, пронзает ненавидящим взглядом.
— А что есть такое бурлаки? - поинтересовался мой сосед по дивану, назвавшийся капитаном-летчиком.
— Разнорабочие, вроде грузчиков… лямку тянут, - устало ответила я. - Кстати, у вас замечательная фамилия.