Страница 16 из 87
Отто.
Я так и знал, что все этим кончится! У него же на лице было написано, что он не отпустит девку так просто. Да, я его понимаю как мужчина, - она хорошенькая, особенно, когда начинает с чувством что-то говорить, у нее смешно двигаются губы и брови и быстро-быстро хлопают ресницы.
Но это не значит, что надо тут же забирать ее в дом словно приблудную кошку! Пошла вторая неделя, как мы живем в Познани - мерзкий городишка… мерзкие бордели… А тут еще крутится под носом любопытная русская девка. Они теперь такие друзья с Францем, что Вальтер запретил мне даже злобно смотреть на нее, категорически запретил. Ну, ничего, я подожду… подожду… все, что мне остается... все, что я пока могу.
Но самое отвратительное, что она меня совсем не боится и, кажется, порой посмеивается надо мной. Она недавно назвала меня «бешеным псом»! Надо же придумать. Вот ведь какая дрянь!
Она даже осмеливается со мной говорить, что-то просить для Франца, а я должен все это выполнять, капризы этого маленького калеки. Ненавижу! Нет, раньше мне даже было его чуточку жаль, я пытался его поддержать порой, я ведь от всей души смастерил ему этот дурацкий корабль, так девчонка и его испоганила - оторвала белые паруса и налепила красных, как в своей любимой девчачьей сказочке.
И теперь они с Францем на пару ждут, когда за ними приедет капитан Грен… Грин… черт бы его побрал! Ничего… девчонка еще ничего не знает то, что давно уже знаю я, а теперь и Вальтер. Надеюсь, ей будет страшно!
А ведь она трусиха, хотя напускает на себя гордый и независимый вид. Я знаю, она боится Вальтера, она перед ним робеет. А его это лишь забавляет, я же вижу. Ему это нравится, и он тоже ждет… пока. Но почему же меня так бесит мысль, что он в любой момент может затащить ее в спальню и сделать с ней все, что захочет?! Она ведь не сумеет его остановить, она такая слабенькая и глупенькая, русская овца… овечка на закланье. Лучше и не сказать.
Вчера забрала мою гитару, черт дернул бросить ее на самом виду, я не играл уже полгода, а до сих пор таскаю за собой, надо было отдать Гансу еще в Данциге. Тому бы пригодилась… Гансу недолго осталось, хоть порадовался бы напоследок.
Мой Бог! Я не могу их видеть, никого из моих прежних друзей, я не могу смотреть им в глаза и молчать. А я должен молчать, иначе меня запрут в психушку как маму, и отец от меня откажется, как отказался от нее. А матушка была права, когда смотрела мою руку и говорила, что у меня две линии жизни… Как же она была права!
И вот теперь, после всего, что со мной произошло, я должен делить дом с этой русской, теперь я должен слушать, как она играет на моей гитаре свои русские песенки, как смеется с Францем?! Когда я слышу ее голос, я вспоминаю мать, она очень любила петь и тоже играла, от нее научился и я.
А русской проныре все мало, она где-то разыскала лестницу и залезла на чердак, а потом сказала, что наведет там порядок и устроит каюту корабля или индейский вигвам, впрочем, на усмотрение Франца, а Франц был так счастлив, что и не описать. И все равно я ее ненавижу, даже еще больше, ведь теперь мне приходится, стиснув зубы, терпеть все ее выходки, таскать старый хлам с чердака и мастерить там мачту и штурвал, а еще она спросила, где достать реек, чтобы устроить на стене картину с алыми парусами.
И я теперь должен ей в этом помогать. Я - Отто Грау, офицер вермахта должен строить на чердаке вигвам для русской девки! Какая насмешка судьбы! Но ничего... придет мое время... еще придет... когда-нибудь я до нее доберусь, и даже Вальтер меня не остановит.